Читать книгу "Одержимый ветреной нимфой - Джосс Вуд"

Уборщица выглядела больной и несчастной и, что хуже всего, смущалась присутствия Баллантайн, поэтому Лахлин попыталась ее успокоить.

– Моя мама работала уборщицей по ночам в этом самом здании, – тихо сказала Лахлин. – Здесь она познакомилась с Коннором Баллантайном.

Грета подняла густые брови.

– Я думала, журналисты все придумали, чтобы распродать тираж.

– Нет, это правда. Она работала здесь несколько лет и убирала офис Коннора.

Грета поставила чашку на колено, ее голубые глаза затуманились.

– Мне не верится, что мистер Коннор умер четыре года назад. До того как заболеть, он часто засиживался допоздна в этом здании. Он был дружелюбным человеком, со всеми разговаривал. Он любил жизнь, понимаете?

К сожалению, Лахлин этого не понимала, но все равно улыбнулась.

– Ему не нравилась тишина. Мы знали, что, когда мистер Коннор работает допоздна, он включает громкую музыку или поет. Иногда он делал и то, и другое. У него не было музыкального слуха.

Лахлин усмехнулась, представляя себе отца. Она наклонилась вперед, словно сообщая Грете большую тайну.

– У меня тоже его нет.

– Мне жаль, что вы ни разу с ним не виделись. – Грета постукивала пальцем по чашке. – Но ваша мать рассказывала вам о нем. Она должна очень гордиться вами, мисс Лахлин.

Это простое заявление потрясло Лахлин до глубины души. Она встала, сказала Грете отдыхать и подошла к стальному столу, где взяла фотографию, которую рассматривала до прихода уборщицы. Изображение было размытым.

Лахлин слишком долго думала о своей матери и о том, что она делала и не делала, но простое заявление незнакомки задело ее за живое. Броня вокруг ее сердца треснула и раскололась, и Лахлин переполнилась гневом, сожалением и обидой. Тайк был прав: Кэрол не пыталась ничего изменить. Она не старалась выздороветь и стать хорошей матерью. Хотя Лахлин знала, что материнская депрессия изнурительна, она также понимала, что Кэрол не прилагает никаких усилий, чтобы лечиться и чувствовать себя лучше. Об этом без слов говорили упаковки сильного снотворного. Кэрол хотела оставаться больной.

Вместо того чтобы бороться с отрицательными эмоциями, как делала обычно, Лахлин не стала их сдерживать, зная, что они все равно пройдут. И через несколько минут она почувствовала себя лучше и немного успокоилась.

Ваша мать должна очень гордиться вами, мисс Лахлин…

Гордилась бы она Лахлин, если бы была жива? Лахлин в этом сомневалась. Кэрол была так поглощена своей болезнью, что не замечала ничего вокруг. Она должна была выздороветь ради своей дочери, поддерживать ее, но она постоянно ее подводила. Лахлин вспомнила слова Тайка о том, что она должна наконец распрощаться со своим детством.

Девяносто девять женщин из ста боролись со своими болезнями ради собственных детей. И столько же женщин ворвалось бы в спальни своих дочерей, если бы кто-то попытался их изнасиловать.

Кстати, раз уж заговорили о родителях…

Судя по всему, Коннор не мог ограничиться одной женщиной, однако все, кто его знал, называли его честным человеком и жизнелюбом. Он обладал огромным даром любить и научил этому детей, которых воспитывал как родных. Он учил их быть добрыми, честными, порядочными и ценить свою семью, которая всегда их поддержит. Жаль, что у Лахлин не было в детстве такой поддержки.

Так почему же она так упрямится и отказывается сближаться с Баллантайнами? Отчего она избегает людей и отношений, подразумевающих эмоциональную привязанность? Потому что она судит людей по мерке своей матери – одинокой эгоистки, страдавшей от депрессии. Оказывается, Лахлин намного больше похожа на свою мать, чем она хочет это признать. Если ее мать пряталась за депрессией, то Лахлин скрывается за своей независимостью, используя страх как баррикаду.

Но пора все изменить.

Стоя в подвале, пока ночная уборщица дремала у нее за спиной, Лахлин осознала, что хочет вести полноценную жизнь. Она желала походить на своего настоящего отца, который любил жизнь и считал каждый новый день подарком и приключением. Она готова любить и принимать от жизни все хорошее и плохое.

Ей надо быть честной с собой и решить, кто ей необходим рядом. В бедности или богатстве, она хотела, чтобы Баллантайны были вместе с ней. Она не могла дождаться момента, когда войдет в «Берлогу», по привычке бросит пальто на стул у двери и выяснит, кто сидит в гостиной. Она желала секретничать с Сэйдж, Тейт, Пайпер и Кади и обниматься со своими сильными братьями.

Она хотела наблюдать, как дети Тайка растут в здоровой эмоциональной среде, привыкая к своим привилегиям.

А как же Рэйми?

Лахлин обхватила голову руками. Рэйми был, вероятно, самой большой частью ее новой жизни. Он давным-давно стал членом семьи Баллантайн.

Да, Лахлин избегала мужчин и отношений с ними, опасаясь разочарования. Но в глубине души она знала, что ждала именно Рэйми. Он никогда не обманет и не подведет ее. Но она ему не нужна…

Лахлин бросила фотографию на стол и закрыла глаза, обхватив себя руками за талию. Ей не описать словами то чувство, которое она испытывает к Рэйми. Она думала, что, когда она наконец влюбится, ее мир покажется ей розовым, светлым и радостным. Но это была иллюзия. А вот любовь к Рэйми – реальность. И, по правде говоря, Лахлин предпочла бы быть рядом с Рэйми в опасности, чем в безопасном и уютном мире.

– Привет! Я вернулся.

Лахлин подняла голову и увидела, как ее длинноногий, широкоплечий мужчина входит в комнату. Его волосы были взъерошены, а галстук съехал набок. На его подбородке была золотистая щетина, а глаза пронзали Лахлин. Прищурившись, он побледнел.

Итак, он догадался по ее взгляду, что она влюбилась в него.

И, судя по тому, как он стиснул зубы, ему не понравилось ее молчаливое заявление.

– Ты приняла решение о своей семье, – сказал Рэйми.

У Лахлин задрожали колени, она схватилась руками за стол. Рэйми не заметил ее любви. Он решил, что эмоция в ее глазах – результат ее решения стать частью семьи Баллантайн.

Вот и отлично. Таким образом, она по-прежнему сможет быть с ним и притворяться его другом, а также заниматься с ним сексом. Она может снова засыпать в его объятиях…

Если бы она сказала Рэйми правду, он сбежал бы от нее. Они начали бы сторониться друг друга. Им пришлось бы посещать одни и те же семейные мероприятия Баллантайнов, и Лахлин терпела бы неловкие разговоры с Рэйми через обеденный стол в «Берлоге». Рэйми избегал серьезных отношений, он говорил ей об этом достаточно часто. Зачем обременять его своими чувствами, тем более что результат этого разговора повлияет на остальных членов семьи?

– Что происходит, Лахлин?

Жесткий голос Рэйми вырвал ее из размышлений. Она быстро покачала головой и кивнула на кресло, в котором сидела взволнованная Грета.