Читать книгу "Клетка - Стеф Хувер"

– Амелия!

– Чего тебе? – огрызнулась она, но уйти все-таки не поторопилась.

– Пройди сюда и сядь! – Просьбы отца всегда звучали как приказы.

– Зачем? – хмыкнула Амелия. – Ты же не заберешь меня домой. А все то, что ты можешь сказать, я уже тысячу раз слышала. Так что – пока! Приятно было повидаться.

– Стой! – прогремело на весь кабинет, вылетело в коридор и прокатилось по нему гулким эхом. Папочка подскочил с кресла, подошел к двери и сам захлопнул ее, а потом за руку, словно маленькую, довел Амелию до стула. – Садись.

– Не хочу, – буркнула Амелия.

– Долго ты еще собираешься вести себя как капризный ребенок? Всего-то пара-тройка недель с начала занятий, а мне уже жалуются на твое поведение. Сколько можно меня позорить? Ты способна хоть что-то делать не назло мне? Я подобрал для тебя превосходную школу…

– Превосходную школу? – Амелия с трудом выдержала все предыдущие реплики, в них не прозвучало ничего нового. Папочка выдавал их и дома с завидной регулярностью. Но при упоминании о школе она не сдержалась. – Превосходную потому, что тебя запирают на ночь в комнате? Потому что за забор не выйдешь без сопровождения? Потому что она расположена далеко от дома и я не мозолю тебе глаза каждый день? Мог бы не стесняться, а сразу отправить меня в психушку! Или в колонию для трудных. Или в закрытый пансион, как маму. Хотя… разве «превосходная школа» отличается от него?

– Замолчи!

Опять – напористо и громко. Вот интересно, он боится, что сдохнет на месте, если заговорит по-человечески? Без повышенных тонов, без приказных интонаций, без обязательных претензий.

– Что тебя не устраивает? Да, может, порядки здесь более строги, чем в обычной школе, но это же для вашей пользы, для вашей безопасности! Зато подготовка гораздо сильнее. И все условия. Учеба тут стоит немалых денег. И я трачу их на твое будущее!

Дальше он непременно скажет: «А ты не понимаешь, не ценишь». И опять про капризного ребенка, и так бесконечно по кругу.

– А знаешь что? – Амелия с силой втянула воздух. – Лучше не трать. Отдай их мне. И я больше не буду тебя беспокоить. Уйду. На фиг. Если я тебе мешаю. И одна проживу!

Папочка закатил глаза и снисходительно скривился:

– А когда эти деньги кончатся, на что ты собираешься жить? Ты же не сможешь работать. На панель пойдешь?

Ну конечно. Папаша уверен, что она уже с половиной знакомых переспала. А она… она, между прочим, еще ни разу, ни с кем!

Это другие, если хотят, пусть ложатся под первого встречного! А Амелия слишком высоко себя ценит. Не попадалось как-то ни одного достойного кандидата, а на дешевку, на всех этих прыщавых мальчиков, которым неважно кто, лишь бы получилось трахнуть, она размениваться не собирается. К тому же первый раз обязательно должен быть особенным. Может, и наивно, и глупо, но ей по фиг. Уж точно ни с кем попало.

Кеннет подходил идеально: взрослый, опытный, внимательный. И с ним даже почти случилось, но… папочка внезапно вернулся. Совсем не вовремя. Вот всегда так: когда он нужен, его никогда нет, он занят, у него куча дел, которые важнее всего. Ну уж важнее дочери точно. Появляется папочка, только когда находится повод поорать, напомнить о своей заботе и ее неблагодарности.

– А тебе-то что? Пусть даже на панель. Тебя не касается.

– Господи, Амелия, не говори ерунды! Все эти твои выкрутасы, твои показательные протесты… – Он опять скривился, на этот раз брезгливо. – Неужели ты сама не видишь, насколько это глупо? Когда ты наконец повзрослеешь?

Амелия насупилась, пробормотала чуть слышно:

– Ты все равно не заметишь.

– Чего не замечу? – озадачился папочка. А в голосе опять недовольство, оттого что не понял ее фразы.

И Амелия вскинулась, проговорила четко и резко, с каждым словом прибавляя громкости:

– Если я повзрослею. Когда я повзрослею. Ты слишком занят для этого. Тебе нет никакого дела. Ни до меня, ни до мамы. Избавился от нас и доволен?

– Амелия!

– К черту! Пошел ты к черту!

Глава 23

Амелия

Амелия не заметила, как домчалась до жилого корпуса. Когда заходила в комнату, врезалась плечом в косяк. Настолько сильно и чувствительно, что слезы брызнули из глаз. От боли. И от обиды тоже.

Она бросилась на кровать, вцепилась зубами в подушку.

Рыдать? Да ни за что! Да никогда! Не дождетесь. Судорожный всхлип превратился в злое рычание.

А если сейчас сюда кто-то сунется… она – вот честно! – убьет не раздумывая. Неважно каким способом: на части порвет, придушит, ударит первым, что попадется под руку. И пусть папочка порадуется тогда. У него же появится законный повод запереть сумасшедшую дочурку в более подходящем месте. Привязать к стулу, приставить персонального надзирателя. И тогда со временем она тоже превратится в человека-овощ, довольного уже тем, что он просто есть, не обремененного ни мыслями, ни воспоминаниями. Как мама. Да, как мама.

Амелия слышала, как отцу говорили, что эта болезнь передается по наследству, и со временем, вероятно…

Нет, лучше не думать.

Она закопалась в подушку еще глубже, так что дышать стало невозможно, и терпела, сколько могла. Но долго не выдержала, приподнялась, не открывая глаз, чтобы ничего не видеть. И все равно видела. Не то, что ее окружало, – другое, прочно засевшее в голове.

Сколько лет она уже не ездила к маме? Год? Или два? А может, еще больше. Не потому, что забыла, или ненавидела, или обижалась. Просто – смысл?

Мама все равно никого не помнила, не узнавала, только блаженно улыбалась каждому, кто к ней подходил. Абсолютно всем: мужу, дочери, сиделке, врачу, даже совершенно постороннему человеку. Она ко всем была ласкова и безразлична.

Это ведь не честно. Это ведь даже хуже, чем если бы мамы совсем не существовало. Знать, что она точно есть, но быть уверенной, что ей нет до тебя никакого дела. И смотреть на такое совершенно невыносимо.

Ну почему? Как вообще подобное возможно?

Один раз Амелия попыталась пробудить в ней воспоминания, долго и упорно объясняла маме, кто она. А потом сорвалась и просто трясла за плечи, просто кричала: «Ну вспомни! Слышишь? Вспомни! Я – твоя дочь. Ты – моя мама! Да вспомни же!» А та… сначала ничего не понимала, потом в ее широко распахнутых глазах вспыхнул ужас, а под конец она заверещала. Как-то совсем не по-человечески. Словно загнанный в угол, перепуганный насмерть зверек.

Крик стеганул по ушам, а еще по сознанию и, наверное, по сердцу. Амелия отскочила, перепуганная ничуть не меньше. И тут же набежала целая толпа людей. Кто-то бросился к Амелии, ухватил, стараясь скорее уволочь из комнаты. А кто-то ринулся к… той, что сидела на стуле, взвизгивала и билась в истерике.