Читать книгу "Научный баттл или Битва престолов. Как гуманитарии и математики не поделили мир - Анника Брокшмидт"

Вопреки всем неприятностям именно Вестингауз построил первую электросеть. Эдисон забеспокоился: ему было прекрасно известно о преимуществах конкурирующего способа подачи электричества. Поэтому он прибег к последнему аргументу — чувствам людей — и попытался сыграть на страхе своих сограждан. Поскольку электрификация Нью-Йорка протекала весьма спонтанно, без всякого плана, каждое из энергетических предприятий протянуло по городским улицам собственные провода: они спутывались над проезжей частью и тротуарами, их сложно было отличить друг от друга. После снежной бури в городе некоторые кабели провисли и порвались, один пешеход погиб от удара током, решив потрогать оборванный провод. Эдисон воспользовался трагическим случаем и выпустил объемистую брошюру, убеждавшую в том, что смертельная опасность связана именно с использованием переменного тока и что тот несчастный пешеход коснулся именно такого провода. И помимо всего прочего, он не уставал подчеркивать, что постоянный ток еще никому не навредил.

Так мы и подобрались к главной теме. Смертная казнь уже тогда была самым страшным наказанием, и таковым ее делали в немалой степени методы исполнения. В качестве более гуманного способа лишения жизни предлагалась казнь на электрическом стуле, и Эдисону поручили разработать технологию. Он принял решение воспользоваться принципом своего конкурента, то есть переменным током, чтобы еще раз доказать, как он опасен для человека. Дело зашло так далеко, что появилось выражение to be westinghoused, которое стали использовать в качестве синонима словосочетания «пострадать от удара током». Разумеется, и постоянный ток был опасен, но Эдисон оказался более ушлым маркетологом, чем его оппонент.

К счастью, рынок в конце концов все же сделал более разумный выбор — в пользу переменного тока, который используется сейчас в большинстве сетей. Вестингауз также получил престижную премию Всемирной выставки в Чикаго 1893 года — за свою систему подачи тока. Невероятно, но факт: компания Consolidated Edison, последний нью-йоркский поставщик электричества, чьи сети питались от постоянного тока, только в 2007 году окончательно отказалась от этой технологии. В 1998 году от постоянного тока еще зависели 4600 потребителей. Пожалуй, противостояние между Эдисоном и Вестингаузом было одним из важнейших за всю историю промышленности, ведь именно его исход определил, какой технологии стоит придерживаться при строительстве электросетей.

Химия и периодическая система, электричество как часть культуры… Что же осталось в стороне? Наш истинный спаситель! А точнее теория, которая помогла нам понять, почему прививки действительно работают. И она дала первые всходы в совершенно неожиданном месте: на рынке тюльпанов. Эти цветы, которые стали высаживать в Нидерландах во второй половине XVI века, постепенно обрели коллекционную ценность. Со временем они стали предметом роскоши и показателем высокого статуса. В какой-то момент обладание наиболее диковинными и редкими тюльпанами стало считаться роскошью. Цены росли, но существовавшие в природе цветы имели одно серьезное ограничение: они, конечно, были здоровыми и крепкими и обращали к солнцу свои красные, желтые и белые головки — только вот бутонов одного цвета было уже недостаточно, одноцветные тюльпаны уже перестали быть редкостью. Можно себе представить, сколь велико было всеобщее возбуждение, когда нидерландский ботаник Карл Клузиус опубликовал работу, озаглавленную «История необычных полосок [на тюльпанах], наблюдаемых в Испании». Он и вправду обнаружил многоцветные тюльпаны! То, что случилось позднее, получило название «тюльпаномания», и это, пожалуй, первый задокументированный рыночный бум. Луковицы новых ярких сортов, например темно-красного рябого Viceroy или полосатого Semper Augustus, стали стоить целое состояние. Между 1630 и 1637 годами цены взлетели до небес: чем экзотичнее и ярче был окрас лепестков, тем дороже стоило растение. Фламандские и нидерландские художники писали подробнейшие портреты досточтимых цветов, тогда как цены на них устанавливали новые и новые рекорды. Но вся эта суматоха закончилась так же, как стихает шум вокруг модных веяний в наши времена: интерес постепенно слабел, и тюльпаны приносили всё меньше прибыли. Ушла в прошлое эпоха, когда на одной тюльпановой луковице можно было разбогатеть. Но что же сделало некогда одноцветные растения разноцветными? И почему замечательные цветки с пестрым окрасом через несколько поколений теряли свои отличительные свойства и никто не мог ничего с этим поделать?

Ответ прост. Причиной изменения цвета тюльпанов был вирус. То, что люди расценивали как небывалую красоту, для растения было болезнью, от которой постепенно излечивались его потомки. Болезнь передавалась, если посадить неинфицированные цветы поблизости от инфицированных. При этом садовники — сами того не подозревая — провели вирусологическое исследование и затем уже целенаправленно и вполне успешно заражали партию за партией. Цвет заложен в генетическом коде сегодняшних тюльпанов, их многоцветность уже не является болезнью. Но в эпоху тюльпановой лихорадки приходилось заражать цветы, чтобы добавить им лоска и взвинтить цены.

В конце XIX века, целых 250 лет спустя, наука сделала следующий важный шаг в том же направлении. Агрохимик Адольф Мейер узнал о болезни, которая поразила табачные плантации в Нидерландах. Он назвал ее «мозаичной болезнью» из-за особого узора из темных и бледных пятен на листьях растений. Чтобы выяснить, как распространялась болезнь, он решил превратить высушенные зараженные листья в порошок, смешать его с водой и затем нанести эту смесь на здоровые побеги. Эксперимент показал, что почти все из обработанных таким образом растений вскоре заболели. Однако при помощи своего микроскопа Мейеру не удавалось обнаружить в жидкости никаких бактерий, которые могли бы считаться возбудителем болезни. Тот факт, что ее распространяли не бактерии, а вирусы, ускользнул от внимания ученого. Он не желал расставаться со своим первоначальным предположением и верил в то, что речь в этом случае идет о крошечных, не различимых в микроскоп бактериях. Однако когда ровным счетом ничего не показали и только что изобретенные методы фильтрации, ученому стало ясно, что он столкнулся с возбудителем совершенно иного характера. И в результате усовершенствования микроскопов ему даже удалось его рассмотреть.

Но открытие вирусов как таковых — не тот прорыв, о котором вскоре пойдет у нас речь. Дать название болезни, к сожалению, совсем не значит ее вылечить. Хотя знание о существовании вирусов сделало возможными профилактические прививки. И это позволило победить целые группы заболеваний. Разумеется, только в тех регионах, которые могли позволить себе поголовную вакцинацию и которые смогли по достоинству оценить эту меру. Это открытие важно для каждого из нас, поскольку очень часто именно благодаря прививкам мы избегаем тяжелых недугов в детском возрасте. В противовес многим гуманитарным концепциям это изобретение самое что ни есть вирусное, в прямом смысле этого слова.

Фундаментальные изменения мир претерпел именно под воздействием естественных наук. Иначе нас, скучающих при свете жирной свечи, давно бы уже сбил с ног какой-нибудь вирус, вероломно выскочивший из-за угла. Эдисон, правда, был довольно спорной личностью, но такой грубый боксер нужен в каждой команде: кто еще отважится на удар ниже пояса? И без Эдисона сражающиеся на стороне гуманитарных наук к тому же оказались бы беспомощными жертвами в потемках ринга!