Читать книгу "Большая книга ужасов 74 - Роман Волков"

— Черт, не повезло тебе, чувак, — посочувствовал Волкогонов.

— Да ладно. Я ее с пятого класса терплю. Потерплю еще немного.

— Молоток! — Андрей хлопнул будущего героического взрывника по плечу и пошел на свое место, а Роман задержался, покачал головой собственным мыслям и, усмехнувшись, сказал:

— Ну, удачи, брат. Держись.

— Буду, — улыбнулся в ответ Шаткин.

Но отойти от Диминой парты Волкогонов не успел, подошел Валера Мазуренко и спросил заговорщицким полушепотом:

— А вы, кстати, слыхали, что Грехова в молодости на «Биосинтезе» работала?

— Ой, да где только она не работала, — отмахнулся тут же Долгов, скривившись в саркастической ухмылке. — Может, и у Гитлера затесалась ненароком?

Валера поначалу надулся, но, скорчив рожу бритому однокласснику, продолжил свою историю — судя по раскрасневшейся физиономии, его так и распирало от желания поделиться ценной информацией.

— Нет, балда, у Гитлера работала не она…

— А кто? — тут же подал голос Масляев, вернувшись на покинутое место рядом с Романом. Но рассказчик его проигнорировал, заканчивая свою мысль:

— Она с «Биосинтезом» сотрудничала много, когда кандидатскую писала.

— Откуда ты это знаешь? — недоверчиво поинтересовался Волкогонов, зная про любовь друга ко всяческим страшилкам. Впрочем, далеко не все они в итоге оказывались враньем. Чего стоит история про черного ефрейтора, которая на поверку оказалась правдой. Ннапоминанием служила ощутимая тяжесть иридиевой платы, оттягивающей карман пиджака. Парень неосознанно погладил ее, словно пытаясь убедиться, что все, происходившее в прошлом году, было реальностью, а не плодом больного воображения.

— Оттуда! — запальчиво парировал Мазуренко, распалившись еще больше. — Я слышал, как об этом приятель отца рассказывал. Дядя Саша Дорошенко! А он на этом «Биосинтезе» всю жизнь работает, зам по производству, не такое знает.

Возражений больше не нашлось, Валера уселся за парту, стоявшую прямо перед местом Шаткина, повернулся к нему лицом и поманил желающих послушать:

— Короче, история эта тянется как раз с самой войны, тут Долгов угадал. Завод работает уже много лет и занимается кучей разных секретных исследований, в основном в военной сфере. Говорят, под землей там гораздо больше помещений, чем в наземной части, и основные, самые секретные лаборатории расположены именно там. После войны нашим удалось взять в плен одного из ведущих фашистских ученых. Не то из Италии, не то из Германии. Имени этого ученого почти никто не знает — оно до сих пор засекречено. Но известно, что он принимал участие в разработке множества проектов по созданию сверхоружия: бактериологического, химического и всякого такого. Есть сведения, что он проводил опыты на живых людях, потому его имя и не афишировалось никогда — советское правительство не хотело, чтобы его обнаружили иностранные спецслужбы, выкрали и казнили, как Эйхмана.

— Кто такой этот Эйхман?

Вместо Валеры ответил Дима Шаткин:

— Нацист, ответственный за массовые убийства евреев. Его Моссад поймал и в Израиль переправил, где его судили и казнили уже после войны и Нюрнбергского процесса — ему в Аргентину бежать удалось от суда.

Ребята, до того настроенные иронично и недоверчиво, как-то сразу подобрались и посерьезнели.

— Ну? А дальше что с этим макаронником? — поинтересовался Андрей Масляев, нависая над рассказчиком знаком вопроса.

Валере внимание явно льстило, он приосанился, а в глазах появился азартный огонек:

— А дальше его привезли в нашу — пензенскую — тюрьму. И посадили в одиночку. Допускали к нему только некоторых ученых с «Биосинтеза» и сотрудников спецслужб. Ходили слухи, что советское министерство обороны заказало ему проект супероружия, которое бы смогло не просто уничтожать людей, а буквально менять их изнутри. То есть был Петя Иванов, недовольный советской властью, а стал Петя Иванов особью номер 1789 — то есть во всех смыслах образцовый гражданин.

— Да ну, фигня какая-то! — разочарованно протянул Долгов, сверкнув своей лысиной.

— И ничего не фигня! Ты себе только представь: живешь ты, не тужишь, и тут — бац! — тебя с ног на голову перевернули, и ходишь уже строем под бодрые команды партии и правительства… Не то робот, не то кукла.

— Тю, так для этого никакого оружия не надо, телевизора с головой хватит, — пожал плечами невозмутимый Шаткин. Однако Мазуренко сдаваться не собирался:

— Может, и так, но если грохнуть такой бомбой посреди города и все тут же превратятся в послушных роботов, то экономия времени будет о-го-го. Особенно если город, скажем, вражеский. Плюс если человека можно переделать под свое желание, то и в голову ему можно напихать все подряд. Например, убийцей сделать, или предателем, или террористом, или еще кем. А если такая возможность есть по отношению к целым городам и странам… Ты только вдумайся: это же реально страшно. От тебя ничего не остается, кроме внешней оболочки, которой крутят как хотят.

— Ну, да, это почище «одержимости дьяволом», — покивал Павлихин. — В Европе вон в средние века их огнем лечили. А тут и жечь не нужно никого — бахнул химической дрянью какой-нибудь, и все проблемы решены.

— То-то и оно, — согласился Валера и продолжил: — И это не единственная разработка была. Этот итальянец кучу всякой дряни понавыдумывал. На территории «Биосинтеза» есть даже захоронение (там же, где отходы производства складируют до вывоза), в которое сбрасывали трупы, оставшиеся после опытов этого, так сказать, ученого. В СССР ведь тоже не сильно о человеческой жизни пеклись, если так уж посмотреть повнимательней. Партия решила, что надо, и подопытных кроликов тут же миллион нарисовалось — из зэков, пьяниц и бомжей всяких, которых искать никто не будет.

— Ну с зеками в Пензе проблем не было: зона на зоне, — подвердил Долгов.

— Короче, много разной жути в лабораториях завода творилось, пока этот итальянец экспериментами занимался. Ну, и земля слухами полнилась, понятное дело. Но самое интересное даже не в опытах.

Валера сделал длинную театральную паузу, обведя торжествующим взглядом зачарованные лица слушателей.

— Говорят, на нижних ярусах завода — там, где секретные лаборатории, — благодаря этому фашистскому гению построили камеру, создающую альтернативную материю.

— Чего?! — чуть ли не в один голос возмутились ребята, так внимательно слушавшие историю одноклассника.

— Ну чтобы не только человека менять, а весь мир… Чтобы создать идеальный советский…

— Ну, ты, Мазурик, даешь. Это же натуральная лажа — даже кино про такое снимать бы не стали: никто не поверит, — махнул рукой Долгов и, не желая ничего больше слушать, пошел на свое место.

— Ничего не лажа! — запротестовал Валера. — А кино снимать не стали бы, потому что никто бы не разрешил — это все секретно.