Читать книгу "Две сестры и Кандинский - Владимир Маканин"

Хозяйчик приносит наконец чай.

Артем пьет, делает первые трудные глотки.

— Я млел… А сейчас у меня перед глазами снег… Снег… Снег… Как бред. Лошадка и сани… Лошадка вся в снегу.

— Но, Артем! Когда вы рассказали шаг за шагом про свой приход в ГБ, про объяснительную записку, это была минута… Минута настоящего мужества. Не нашенского, особого мужества…

— Какое мужество! Мне, Инна, было некуда отступать… Уже некуда было спрятаться. Мальчишка классно меня подставил.

— Он нечаянно.

— Знаю.

Инна набрала побольше воздуха в грудь:

— Сама не понимаю, чего я к вам пристаю. Хочется, Артем, тоже что-то рассказать вам… Про Питер. Про Санкт-Петербург.

— Я помню, помню… Ты часто туда ездишь. С какой-то туристической группой.

— Я влюблена в этот город.

— Я думал, у тебя заодно с городом там парень.

— Никого!.. Только сам город.

— …Неконтакт с властью. И особенное отвращение к стукачам.

— Это ясно.

— Вы же помните, Артем, нашего отца… Известнейший диссидент — это еще не значит правильный отец. Он привил Ольге излишнее презрение к слабостям людей. И гордыню с пеленок… Этакий либеральный снобизм. А я была тогда маленькая. И потому я проще и снисходительнее.

— Вы так смело об отце.

— Не я. Это Ольга… Это ее слова… Я только повторяю.

— Хотите — поедем вместе в Питер?

— Зачем? — В голосе Артема пустота и равнодушие.

— Ну так.

— Зачем «ну так»?

Инна, помолчав, подбирает слова:

— Конечно, я не такая красивая… Но… Но я восторженная. Со мной легко… я думаю, я умею залечивать раны.

Артем только усмехнулся: — Инна!.. Какие раны?! Что тут залечивать? Неудачников не лечат.

— Если Ольга расплевалась с мужчиной, это точка. Когда Ольга бросает — бросает навсегда.

— Я вполне почувствовал.

— Сказала об этом?

— Нет. Она расплевалась молча.

— Она погладит рубашки, продуманно соберет вам в дорогу чемодан… Даже за носками проследит… Но она не поедет с вами.

Старшая сестра, конечно, авторитет. Но Инна не первый раз влюбляется в мужчину, которому Ольга только-только дала отставку. Инне словно бы интересно идти след в след… Умненькая, она знает, что в счет молодости ей позволительно, ей можно делать по жизни небольшие промахи.

Конечно, ее любовь «по следу» отчасти пробная, перемагниченная. Однако же и не совсем болтовня. Заостренное современное чувство.

* * *

— У меня есть кой-какие деньги, — продолжает Инна своеобразную охоту за Артемом. (Вернее, за тем, что от него осталось.)

— Богачка, — улыбается Артем.

— Не богачка. Но я неплохой компьютерщик. И когда я хочу, я всегда востребована. Мы проведем чудесную неделю-другую в Питере… Что скажете?

А ничего он не скажет.

— Зато здесь, в Москве, в этом вашем остаточно-развинченном состоянии… простите, вы ни одной женщине не сгодитесь даже на посиделки с чаем. Шутка, Артем.

Артем улыбается, но его задело: — А ведь слышится, Инна, и в шутке металл. Слышится эта железная жесткость. И в вас… И в Ольге… Это что? тоже от отца?

— Дочери диссидента. Что наше, то наше.

— Ну так что, Артем Константинович? Решились?.. Ну почему? Почему?.. Чем я вам плоха?

Выдерживая пустую паузу, Инна пробует поднять чемодан Артема.

— Ого!..

Артем делает еще один трудный глоток чая:

— Какой Питер!.. Вы, Инна, ничем не плохи. Вы всем хороши… Но я-то сейчас червяк червяком. Я разбит, раздавлен. Меня переехало машиной… Мне надо слинять к моей матушке. Пока она жива. Я тоже скажу вам жестко. Вы ничем не плохи, Инна, но сейчас вы, извините, номер двести шестнадцатый… Спасибо вам… Но я… Я никто… Только к своей матери… Только в маленький воронежский городишко. Там мое нынешнее место. Смотреть, как гуси перебегают дорогу… Вы видели, как опасливы бегущие гуси? Как недовольно, как хрипло кричат, торопясь перебежать колею? Трясут задницами…

— Поняла.

— Простите меня.

— А прощать, Артем, нечего. Я всего лишь скучаю по великому городу Санкт-Петербургу. Я езжу туда с женщинами… Экскурсия за экскурсией. С таким же бабьем, как я сама. А хочется с мужчиной. Только и всего.

— Я раздавленный. Я убегающий. Я уже бегу. Уже трясу гусиной задницей. Погоняю сам себя… И мыслишка только одна — убежать. Сам себе отвратителен.

Появившийся Коля Угрюмцев взял было чемодан Артема.

— П-пора.

— Погоди, Коля. Сядь. — Инна велит ему взять стул. Считаясь с приметой, неплохо бы всем сесть… вместе с отъезжающим… Присесть на вялую минуту перед его долгой дорогой.

Встали — и пошли.

Ольга в К-студии. Услышав понятные шаги, она подходит к своей закрытой двери и приникает ухом. Вся обращаясь в слух… Сердце ее ноет. В ногах дрожь.

Уходят.

Артем, как нарочно, медленно, очень медленно движется мимо двери К-студии… С ним рядом Коля. С ними Инна.

Юнец несет чемодан.

— М-мы успеваем. В-вполне… П-проверьте билет… Инна, вы тоже провожаете?

— До такси.

Ольга припала к дверям. Она колеблется, не сказать ли… на прощанье… два добрых слова.

Как долго ей теперь переживать разбитое в одночасье чувство. Столько надежд! И каким ярким был в ее жизни Артем Константа — и почему теперь так необратимо пусто!

Ушли.

Ольга вышла в пустой коридор. Все еще колеблется — не выбежать ли к подъехавшему такси и не помахать ли рукой? Не крикнуть ли Артему хоть напоследок — и рукой ему, рукой!

Нет.

Машина отъехала.

Случилась и внешняя помеха — вбежавший с улицы рок-музыкант, по прозвищу Максим Квинта.

Запыхавшийся, торопливый.

— Мы рок-музыканты, — наскоро объясняет он. — Мой барабанщик здесь пропадал… Пропадал в этой пивнушке… Спивался…

— И что? — недоуменно и сердито спрашивает Ольга.

Музыкант объясняет:

— Сюда нам теперь ходу нет. Я забежал на миг. Надо же проститься… с хорошим, теплым местом. Мы иногда здесь выступали.

Со стороны подскочил недовольный Хозяйчик: — И очень много иногда здесь пили.

— Мы, дядя, пили за свой счет.

— Я сам видел — вас поили.