Читать книгу "Строптивый романтик - Кейтлин Крюс"

– Мисс Эндрюс.

Джеральдина говорила пылко и категорично. А это проблема. Хьюго тоже нравилась мисс Эндрюс. Очень нравилась.

Даже сейчас.

Хьюго рассказал Элеоноре о том, о чем никому не рассказывал. Он почему-то ожидал, что она поймет его, как никто другой. И тогда ему казалось, что она действительно его понимает. Более того, он стал ее первым мужчиной. Она отдалась ему. Ей не пришло в голову, что Хьюго действительно настолько ужасен, как о нем говорят, и он не заслуживает такого подарка.

Словно она чувствовала себя рядом с ним в безопасности, а ведь это невозможно.

Не только Элеонора в ту ночь была открытой и искренней. Хьюго и сам изменился. Казалось, стены, которыми он отгородился от мира, начали разрушаться.

А ведь прежде он считал, что совершенно счастлив, укрывшись в этом доме от посторонних глаз и объективов фотографов. Хьюго со спокойной душой позволял стране трястись от ужаса при мысли о том, как он обращается с драгоценной маленькой дочкой покойной красавицы. Ему было наплевать, что он стал ночным кошмаром обывателей.

Хьюго даже получал удовольствие от происходящего. Они хотели этого, они это получили.

Но потом все изменилось. И Хьюго не мог понять, как так получилось. Это произошло после долгой и страстной ночи с удивительно соблазнительной и чопорной гувернанткой.

Почему он не может забыть ее, как всех остальных женщин? Почему не в силах подвести черту под последней скандальной публикацией в бульварной прессе и жить дальше? Ведь прежде, когда люди перетряхивали его грязное белье, Хьюго было на это наплевать.

– Ты ее не уволил? – Джеральдина напомнила ему, что она по-прежнему находится в его комнате.

Хьюго посмотрел на нее. Теперь девочка стояла у камина, упершись руками в бедра, и нахально глядела на своего опекуна. Словно она хотела с ним поссориться.

Три года после гибели Изабель и Торкиля он очень старался держать с Джеральдиной дистанцию. Он заботился о девочке и удовлетворял все ее потребности, стараясь не навредить ей и не скомпрометировать ее. Он был уверен, как и некоторые его критики, что он навредит Джеральдине, если будет воспитывать ее сам.

Хьюго знал, что умеет причинять людям вред.

И он, несомненно, не позволял себе испытывать симпатию к Джеральдине. Или к кому-то еще.

Но потом он познакомился с Элеонорой. Он помнил, как яростно она защищала девочку, говоря о том, что Джеральдина ни в чем не виновата.

И Хьюго знал об этом. Он постарался убедиться, что его чувства к Изабель никак не повлияют на Джеральдину. Но только после того, как в его доме стала работать Элеонора, он понял, что очень-очень долго не позволял себе проявлять чувства к девочке.

По правде говоря, Хьюго, вероятно, любил эту малышку. Ему нравилось ее бесстрашие. Ей всего семь, а она, не задумываясь, заявилась в библиотеку своего опекуна и теперь стоит перед ним, рассерженная и нетерпеливая. И чем дольше он смотрел на нее, тем сильнее она ему нравилась. Вздернув маленький подбородок, девочка раздраженно вздохнула.

Джеральдина – боец. Как такое может не понравиться?

– Если бы я уволил ее, то это было бы мое решение. Как твой опекун, я не обязан с тобой советоваться, Джеральдина, – укоризненно сказал Хьюго. Глядя в мятежное личико девочки, он смягчился. – Но я этого не делал.

Он указал Джеральдине пальцем на кожаное кресло напротив него. Джеральдина фыркнула, что не сулило ничего хорошего, но повиновалась и уселась в большое кожаное кресло, которое почти поглотило ее. Вытянув перед собой ноги, она скрестила руки на груди.

– Где же она, если ты ее не отпускал? – спросила Джеральдина, словно уличила Хьюго в грязной лжи.

– По-моему, мисс Эндрюс сказала, что она на несколько дней возьмет отпуск. Мы не можем запереть ее в клетку и заставить жить здесь все время.

Хотя эта идея ему понравилась.

Девочка выпятила челюсть:

– Почему нет?

– Отличный вопрос.

– Мы должны ее вернуть, – произнесла Джеральдина, взмахнув рукой с таким видом, будто Хьюго был настоящим идиотом, а она сообщила ему правильный ответ, до которого он сам ни за что бы не додумался.

Хьюго восхищался этой девочкой.

Джеральдине еще нет восьми лет, но она демонстрирует больше силы духа, чем показывал Хьюго за прошедшие пятнадцать лет. Она не боится настоять на своем.

Почему он позволил Изабель представлять его в дурном свете? Почему даже не пытался бороться с придуманными историями и неприятными слухами о себе? Он прожил жизнь, совершенно противоположную той, какую описывала Изабель. Но он не защищался. Хьюго убеждал себя – он делает это потому, что слишком горд, чтобы отвечать на ее претензии. Но было ли так на самом деле? Или это был особый вид мученичества, с которым он смирился?

Вероятно, все это время Хьюго ждал, когда появится человек, который посмотрит на него и поймет, что он совсем не такой, каким его представляют.

Может, в этом была некая добродетель. Или могла бы быть, если бы его отец не умер, веря в худшие рассказы о своем сыне.

Дело в том, что Хьюго всегда считал бессмысленными сражения, которые он не мог выиграть. Он ни разу не опроверг ни одну сплетню о себе. Он просто терпел журналистскую травлю. Ради чего?

Любит его публика или ненавидит, он единственный, кто отвечает за воспитание Джеральдины. И, несмотря на сложности, девочка в порядке. Вот она, тут, сидит напротив него. Она покраснела от негодования. Она явно полюбила Элеонору.

Любовь.

Неужели Хьюго проиграет битву за любовь?

Неужели он снова позволит использовать себя как боксерскую грушу, а потом будет торчать в своем уединенном доме, зализывая раны?

Хьюго этого не знал. Но он знал другое. Таблоиды описывали его как человека настроения.

Поэтому у него нет причин контролировать свои эмоции и сдерживать чувства.

– Да, – медленно сказал он, улыбаясь Джеральдине. – Мы должны ее вернуть. Прекрасная идея!

Девочка заговорщически улыбнулась ему в ответ.

Глава 13

Возвращение в Лондон походило на безжалостную пощечину от реальности. Но человеку следует стойко переносить удары судьбы.

Поэтому Элеонора стиснула зубы и начала прибираться в квартире.

Беспорядок в доме был несравним с беспорядком в жизни Элеоноры, который преследовал ее и заставлял сгорать от стыда всякий раз, когда она видела газетные киоски. Она презирала себя за то, что позволила Виви так поступить с Хьюго.

Но уже ничего не исправить. Виви продала историю об Элеоноре и утверждала, неоднократно и с гордостью, что сделала бы это снова. Она твердила, что поступила так ради их обоюдного блага, хотя Элеонора в этом очень сомневалась. Но это уже не имело никакого значения. Что сделано, то сделано.