Читать книгу "Голос внутри меня - Брайан Фриман"

– Говорит коп с особняком на Рашн-Хилл, – улыбнулась Иден.

– О, то долгая история.

– Знаю. Ваш кот.

Фрост, стоявший у окна, в изумлении повернулся. Она не обманывала, когда говорила, что провела глубокое исследование.

– Хотите пива? – спросила она, словно чтобы еще сильнее удивить его. – Я специально для вас купила упаковку.

– Нет, спасибо.

– Сама-то я во второй половине дня предпочитаю вино, так что, надеюсь, вы не будете возражать, если я выпью. – Она взяла с барной стойки уже наполненный до краев бокал «пино гриджио» и отсалютовала им Фросту. – Вино – это одна из моих нездоровых одержимостей.

– На здоровье, – сказал Фрост.

Иден прошла к окну и встала рядом с ним. Вьющиеся тугими спиралями волосы падали ей на лоб. На каблуках она была такого же роста, как Фрост. На ней были серые брюки, сочетавшиеся по цвету с отделкой гостиной, и розовая блузка без рукавов. От нее ненавязчиво пахло каким-то цитрусовым, может, грейпфрутом.

– Почему вы решили купить квартиру здесь? – спросил Истон, глядя на ее профиль, пока она пила вино.

– В прошлый раз, когда я жила в городе, у меня был дом, но дом требует большой заботы, а у меня на такую заботу желания нет. Когда я вернулась, я стала искать что-то попроще и поменьше. В этом доме живут финансовые компьютерщики и корпоративные юристы. Люди не моего типа, но ничего. Я не общаюсь с соседями.

– А с кем вы общаетесь? – спросил Фрост.

– Ну с кем общаться австралийке? Главным образом с лилипутами, священниками и теми, кто работает на ярмарках.

Фрост понял, что она шутит, и улыбнулся. Он испытывал угрызения от того, что его взгляд то и дело возвращался к шраму на ее шее. Уверенный, что так поступают все, с кем она встречается, он с сожалением констатировал, что не может отойти от стереотипа. Она сделала еще один глоток вина и провела пальцами по похожему на молнию шраму.

– Хотите расспросить меня об этом? – сказала она.

– Только если вам самой хочется рассказать.

– В общем, тот подросток колебался, прежде чем полоснуть меня, – заговорила Иден. – Это и спасло мне жизнь. Он раньше никого не убивал. Лезвие прошло не глубоко, а парень, убегая прочь, даже не оглядывался. Им с братом хотелось оказаться как можно дальше от того, что они натворили. Они до смерти перепугались. Даже сильнее, чем я. Разве это не странно, а? Брат всегда говорил мне, что писатель должен всегда быть в боевой готовности, каждое мгновение своей жизни. Все то время, что я провела в подвале, я с усердием напоминала себе эти слова и совсем не боялась.

– Трудно было писать об этом?

– Я словно переживала все заново, – призналась Шей. – Это едва не прикончило меня. Знаете, что я сделала, дописав сцену, где они перерезают мне горло? Я две недели проработала волонтером в приюте, где усыпляли кошек и собак.

– Зачем, ради всего святого, вы с собой так поступили?

– Мне нужно было выплакаться. Я плакала дни напролет. Вот так. Потому что чувствовала себя такой же никому не нужной, как эти животные.

Истон не знал, что сказать. Его ужасало то, что с ней сделали братья-подростки, но не меньший ужас у него вызывали те эмоциональные муки, на которые она по доброй воле обрекла себя. Иден казалась воплощением спящего спокойствия, однако Фрост чувствовал, что перед ним вулкан с кипящей, булькающей рекой раскаленной лавы. Все эти годы из-за Кейти он воспринимал себя как жертву преступления. Но, познакомившись с Иден, он понял, что, по сути, никогда не понимал, каково это – быть жертвой. То, через что она прошла, так и не закончилось, а продолжает всплывать на поверхность ее жизни в той или иной форме, будто кошмарный оборотень.

– Вы ненавидите тех братьев за то, что они сделали? – спросил он.

– Нет, они слишком жалкие, чтобы тратить на них столь важную эмоцию. Ирония в том, что они подарили мне мою жизнь. Хоть мне и пришлось вытерпеть все эти дикости, я из-за этих злобных мальчишек оказалась там, где я есть сейчас.

– То же самое в отношении меня и Руди Каттера. Из-за него я стал копом.

– Вы ненавидите его за то, что он сделал? – спросила Иден.

– Да, ненавижу.

Иден кивнула, но ничего не сказала. Наверное, подумал Фрост, она считает, что он не прав в этом. Или, возможно, она лжет и не хочет показывать, как много в ней ненависти.

– А как вы вообще оказались в Штатах? – спросил он, меняя тему, чтобы увести Иден от страшных событий прошлого.

– Мы переехали сюда, когда я была подростком. Моя мама американка. Учительница из Южной Каролины. Она познакомилась с папой в экологической турпоездке по Коста-Рике. Они поженились и двадцать лет жили в Мельбурне, но потом, когда папу пригласили на работу в одну транснациональную финансовую компанию, мы переехали в Нью-Йорк. Мой брат в то время учился на журналиста в Колумбии, так что переезд был выгоден всем.

– Ваша мама жива?

– Нет, я осталась одна. Мама умерла вскоре после нашего переезда в Штаты. Потом в Афганистане погиб брат. Недавно умер папа. Я сирота.

– Соболезную.

Иден указала на три коробки, стоящие у входной двери. Фрост понял намек: она больше не хочет говорить о себе.

– Все это копии моих записей. Еще черновая рукопись, во всяком случае, я ее таковой считаю. Можете забрать все с собой. Надеюсь, поможет.

– Благодарю, что согласились поделиться со мной материалом.

– Это же не бесплатно, вы же понимаете. Я назвала цену. Я хочу стать частью вашего расследования.

– Встрять? – спросил он.

– Верно.

– Хотите переехать к нам с Шаком? – пошутил он.

– Только пригласите, и я перееду. – А вот Иден не шутила.

– Джесс считает, что это не очень хорошая идея – подпускать вас так близко ко мне.

– Может, она права. Я не остановлюсь, пока не узнаю о вас все.

– Серьезно?

– Серьезно. Давайте начнем с Джесс. Вы спите с ней?

Этот неожиданный вопрос шокировал Фроста.

– Нет.

– Я слышала другое.

Следовало бы солгать, но он устал лгать на эту тему.

– Ладно, да, у нас была короткая связь. Она давно закончилась.

– Интересно. Она задиристая и неугомонная. Вы весь такой рафинированный. Еще она старше. И была замужем, так?

– Они уже разошлись, когда это случилось.

– Вам нет надобности извиняться.

– Я и не извиняюсь.

– Я знаю, что Джесс говорит о желании пересечь линию. Копы мне рассказывали. Думаете, она была не права, когда придумала этот трюк с часами?

– Каттер опять разгуливает по улицам, так что да.