Читать книгу "Бешеный прапорщик: Вперед на запад - Игорь Черепнев"

– Нет, простой человек, вот, смотри. – Осеняю себя крестом. – Чтобы сократить время на допрос, по дороге подумай, что лучше – плохо жить в ссылке, откуда, как я понимаю, ты уже один раз сбежал, или хорошо умереть, не дойдя до господ жандармов. Кстати, хорошо – не значит быстро и безболезненно.

– Командир, да чё его уговаривать! – Гриня, подхватывая сценарий, достает «оборотня» и подсаживается к чернявому. – Щас разделаем на дюжину кусков и по разным лужам раскидаем.

– Я… Я всё расскажу!.. Только пусть он не будет!.. – Мадьяр инстинктивно пытается отодвинуться от клинка, который оставляет на горле кровоточащую царапину.

– Гриня, подожди. Я знаю твою ненависть к этим тварям, но потерпи до лагеря. Там с ним вдумчиво поговорим, и если будет врать, никто тебе мешать не будет… Всё, подъем, и быстренько шагаем домой…

Глава 9

Следующие несколько дней пронеслись быстро и были очень суматошными. Тремя пятерками сходили на разведку, заодно немного откорректировав маршрут по болоту. Как оказалось, Мадьяр действительно поводил нас кругами, желая напакостить. Теперь он, к сожалению, был для нас недоступен, проводя всё свободное время, со слов Валерия Антоновича, в компании серьезных господ из контрразведки. Из того, что полагалось знать нам, он начирикал, что немцы не ставили задачей именно здесь устроить «окно» на нашу сторону, заданием было просочиться в любом месте на свое усмотрение и собирать сведения о возможном месте наступления в зоне действия Четвертой армии.

Тропа сократилась до семи верст и уже была обозначена вешками. В целом, достаточно проходима, только в трех местах нужно было шлёпать по пояс в воде. Ну, да это – вопрос времени. Обещанная саперная рота из 35-го корпуса уже прибыла и вовсю занималась приготовлениями к прокладке трассы. Проинструктированный по всем вопросам, в том числе и по поводу режима секретности, поручик, бывший ротным командиром, и двое его прапоров прошли вместе с нами по болоту, делая на ходу пометки в блокнотах, и теперь их саперы с помощью топоров, пил «Дружба-2» и традиционного и безотказно действующего в таких случаях мата-перемата быстренько уничтожали то, что осталось от ближайших лесочков после изготовления мокроступов. Народ авральничал в две смены, и если бы не помощь стефановских «янычар», временно переквалифицировавшихся в носильщиков, груды фашин и «лестниц» были бы для гансов явным доказательством, что русские замышляют здесь какую-то пакость. Но погода была за нас – низкая облачность и иногда моросящий дождик, поэтому никакие люфтваффы и близко не летали. А может, в распоряжении 47-й резервной дивизии, стоявшей по ту сторону, их и не было.

Оба разведвыхода, в которых принимал участие лично, недвусмысленно засвидетельствовали, что немцы сделали выводы из Нарочанской операции, и выходы из болота, которые они считали опасными, были перекрыты двумя-тремя рядами колючки с возможным минированием. Метрах в двадцати за ними располагалась линия окопов и обитало около роты немцев, которые, по-видимому, считали свою задачу не совсем адекватной и поэтому караульную службу тащили хоть и с соблюдением устава, но без особого рвения. О светомаскировке, как о явлении природы, забыли вообще. Во всяком случае, по огоньку сигареты можно было спокойно отслеживать передвижение часового. С другой стороны, их задачей было не допустить прохода противника, то бишь нас в тыл, а вошкаясь по колено, а то и по пояс в грязи, штурмовать даже такие укрепления будет только совсем дурной. Может быть, они своим поведением и показывали, типа, место занято, идите нафиг. Ну, как сказал когда-то один умный человек – «Если в сердце нету хода, – через печень постучим». Немного поползав по окрестностям, нашли всё-таки две малюсенькие лазейки, где просачиваться можно было только по одному и то выжидая, когда часовые разойдутся в разные стороны.

С такими радостными вестями и громадным запасом энтузиазма мы и вернулись обратно, но подполковник Бойко тут же исполнил арию птицы обломинго, передав мне приказ генерала Келлера, запрещавший личное участие в выходах. И никакие аргументы в стиле «Я должен пробежаться по местности, где буду вести боевые действия!» во внимание не принимались. Всё, что мне оставалось – вместе с Валерием Антоновичем ставить задачу уходящим группам, наносить на карту результаты разведки пришедших пятерок, маяться нервным бездельем и плакаться в жилетку Анатолю, чей эскадрон временно исполнял функции оцепления, отрабатывая тактику «Всех впускать, никого не выпускать». Через сутки господин подполковник сжалился и поставил задачу помочь саперам с расходниками. В результате чего все близлежащие деревни лишились «ненужных» верёвок, а железнодорожные мастерские в Слуцке, до которых было около сотни верст, – почти всех запасов проволоки, скоб и гвоздей. Причем, следуя в оные, готовился к всевозможным препонам и отказам, но всё получилось на удивление легко. Невысокий колобок в путейской форменной тужурке, к которому меня провели, назвался инженером Гроновским и, услышав в ответ мою фамилию, тут же поинтересовался, знаю ли я некоего господина Филатова, служащего в Гомельском депо. Пришлось признаться, что имею счастье быть женатым на его дочери. Начальник мастерских, расплывшись в улыбке, сообщил, что когда-то Александр Михайлович выручил его в трудную минуту, посему он будет всецело рад помочь его зятю, отдавая тем самым должок. Узнав, что мне требуется и в каких количествах, слегка потускнел, но всё же обратно мы ехали, увозя оттуда почти все запасы метизов и оставив в качестве благодарности маленький «штабной» маузер 1914…

* * *

Сразу по возвращении Валерий Антонович «обрадовал» меня нехорошей новостью. Одна из пятёрок, возвращаясь из разведвыхода, услышала невдалеке посторонние звуки. Мужики тут же притворились кочками и, когда мимо них проходил какой-то солдат, устроили ему испуганно-предынфарктное состояние, затем полубесчувственную тушку связали и, как барана на привязи, привели обратно. Учитывая, что в руках гадёныша была ветка с привязанной неношеной ещё портянкой, особых вопросов ни у кого не возникло. Как оказалось, один из сапёров решил переметнуться к гансам и выторговать себе безбедное существование в обмен на увлекательный рассказ о наших приготовлениях и листик бумаги с обозначенной тропой через болото, причём на обороте русскими буквами по-немецки было написано «Дойче зольдатен нихт шиссен их хабе вихтиг гехайм информационен»[1].

Беседу с ним отложил на потом, но ближе к ночи возникли непредвиденные обстоятельства, в результате чего под арестом оказалось уже четыре человека. Друзья будущего покойничка решили помочь ему освободиться и после отбоя заявились к палатке, где перебежчик коротал время «в обнимку с Манькой», – такой способ обездвиживания придумали сами диверсы. Невезунчик связанными руками и ногами обнимал пятидюймовое брёвнышко. И шевелиться он после этого был способен, только изредка переваливаясь с одного бока на другой, да и то с трудом. Приняв в очень неярких отсветах малюсенького костерка караулившего добычу Егорку за шуплое и мелкое недоразумение в форме, борцы за справедливость потребовали под угрозой подзатыльника и чего-то там еще дать им возможность воссоединиться с товарищем. Через полминуты прибежавший на тревожный свист разводящий со свитой с охотой пошли им навстречу, связав ещё не пришедших в себя от лёгкого похлопывания по жизненно важным местам робингудов и запихнув в ту же палатку, где томился их друг. Предупредив, что при нарушении тишины в ночное время, мордочки виновников до утра будут завернуты в портянки давно не первой свежести.