Читать книгу "Сталинбург - Антон Фридлянд"

Товарищ Вильзон инстинктивно похлопал себя по карманам и в одном из них обнаружил листовку с рекламой суши-бара, полученную вчера от раввина. Это была единственная зацепка, и он решил ею воспользоваться. Его намерение подтверждали и слова беспризорника, до сих пор звучавшие в голове: все, что тебе нужно, у тебя уже есть.

До указанного в листовке адреса он доехал на метро — тут ему пригодился подаренный рыжим парнишкой пятак, который он опустил в щель турникета. Пока Паша ждал поезд на станции, произошел еще один инцидент с участием Воротника Правды — мужчина в строгом костюме и галстуке прохаживался по платформе, разговаривая по звездофону, когда его нашейный гаджет сработал. Удар тока оказался слишком сильным, и несчастный подскочил вверх на метр, после чего сделал судорожную попытку устоять на краю перрона, но электрические удары мотали его как Тузик грелку, и в следующую секунду тело повалилось на рельсы, а затем скрылось под пришедшим поездом. У Паши уже не было сил реагировать на все это — не дожидаясь, что будет дальше, он зашел в вагон, стены которого вместо привычных ему рекламных постеров были залеплены агит-плакатами.

Без пересадок он доехал до станции Пионеров-мучеников, в московской жизни называвшейся Красносельской и без труда нашел нужный адрес. Однако, вместо заявленного в листовке торгового центра «Княжий Град» по указанному адресу размещалось двухэтажное здание с вывеской «Дом культуры народов Сибири». Двери и окна были заколочены, а над вывеской громоздился барельеф, изображавший две фигуры в духе игрушки «мужик и медведь». Безбородый мужик с монголоидными чертами лица, держал в руках отбойный молоток, а медведь сжимал в лапах флаг Священного Союза. Паша обошел здание со всех сторон, но не нашел способа попасть внутрь — единственная не заколоченная дверь была заперта на амбарный замок. Рядом с дверью висел телефон-автомат. Пошарив в кармане, Вильзон достал две копейки, полученные от беспризорника вместе с пятаком. Опустив монету в прорезь, он набрал номер, указанный в рекламе суши-бара.

Чуда не случилось — после третьего гудка сработал автоответчик. Причем, судя по всему, автоответчик этот был сломан — в трубке зазвучали шумы, похожие на радиопомехи, потом что-то пискнуло, а затем глухой, будто доносившийся из-под земли мужской голос начал надиктовывать позывные:

— Михалков… Орджоникидзе… Сталин… Каганович… Ворошилов… Абрамович…

Сомнений не было — этот голос принадлежал реб Лейбу.

20. Ленинские Горки

Баррикада не дала.

Пока Пашка рыскал по городу в поисках спасительного раввина, Матвей вместе со своей провожатой посетил храмовый комплекс Ленинские Горки, расположенный в десяти километрах от Сталинбурга. Погода стояла отличная — солнце пригревало, но не слепило, а легкий ветерок ласкал лицо. Несмотря на это, расположение духа у режиссера оставалось по-прежнему отвратительным, и даже присутствие рядом с ним красивой девушки не способно было исправить ситуацию.

Культурная программа тоже не радовала. На огромной территории храмового комплекса располагались четыре музея, включая музей-усадьбу Святого Владимира, дюжина курганов, в которых были захоронены ленинские реликвии, колокольня Святейшего Двуглава, усыпальница Святой Надежды и священный шалаш, воссозданный союзными архитекторами. Все эти памятники Мэту пришлось внимательно осмотреть, а во время посещения музеев еще и выслушивать пространные пояснения экскурсоводов, которые помимо прочего указывали, перед какой из реликвий достаточно было просто опуститься на колени, а перед какими следовало простираться ниц. Из всей музейной программы режиссеру запомнился только «Роллс-Ройс» Ильича на гусеничном ходу с златотканой хоругвью на крыше.

Когда после четырех часов блуждания по музеям Матвей предложил Баррикаде продолжить экскурсию в другой день, та посмотрела на него так, будто он признался и в педофилии, и в людоедстве одновременно.

— Неужели вам не интересно посетить усыпальницу? Иногда мне кажется, Матфей, что вы не из другой страны, а с другой планеты!

После посещения усыпальницы, где Баррикада долго молилась над забальзамированной Крупской, они забрались на верхушку звонницы, откуда открывалась панорама храмового комплекса.

— Как же здесь хорошо! — воскликнула девушка, окидывая взглядом окрестности. — Воистину святые места!

— Ага, — согласился Матвей.

Было уже три часа дня, он страшно устал и проголодался. К счастью, когда они спустились с колокольни, Баррикада санкционировала обед в трапезной при музее. Но встав из-за стола, они вместо того, чтобы отправиться на парковку, как того ожидал Матвей, спустились в катакомбы, чтобы осмотреть ленинские реликвии, захороненные под курганами. Катакомбы были устроены таким образом, что в некоторые из подземных помещений приходилось вползать на коленях, и даже маячившие перед глазами подтянутые ягодицы коммунарки уже не радовали Матвея. Когда выбрались из-под земли, оказалось, что теперь их ждет праздничный молебен, проходивший под открытым небом, на площади между усыпальницей и колокольней.

Они покинули Ленинские Горки только под вечер, и единственное, чего хотелось Матвею — поскорее добраться до гостиницы, чтобы узнать, к чему привели Пашины поиски.

— Хотите, можем ко мне заехать? Я тут неподалеку живу, — неожиданно произнесла Баррикада, когда они въехали в город.

Жила она в однокомнатной квартирке на верхнем этаже панельной пятиэтажки, жила сама, без родителей. Обставлена квартирка была довольно скромно: диван-кровать, журнальный столик, телевизор на тумбочке, тюлевые занавески. На одной стене — три плаката: с Птушкой, с Гагариным и с олимпийским мишкой. На другой — небольшой иконостас: сверху Святейший Двуглав, ниже — Маяковский, Блок и Горький. Из окна открывался вид на пустырь, где мальчишки гоняли мяч, пока мамы не позвали их ужинать.

Не дожидаясь приглашения, Матвей присел на диван, Баррикада, включив телевизор, опустилась рядом. Около часа они смотрели приуроченные к завтрашнему празднику Правоверные игры — локальную версию Олимпийских игр, помимо прочего включавшую такие виды спорта как лапта, городки, бабки, горелки и царь горы. Осторожно задав пару наводящих вопросов, Матвей понял, что в общемировых Олимпийских играх Священный Союз не участвует с шестидесятых годов — из-за происков продажного олимпийского комитета. Когда спортивная трансляция закончилась, началась программа «Время», почти полностью посвященная подготовке к празднованию Первомая.

Потом Баррикада подала нехитрый ужин — вареную картошку, бутерброды с сыром, шпроты из банки. Вслед за этим они откупорили бутылку молдавского вина, вкус которого напомнил Матвею о школьных походах, а также о первых поцелуях у костра. Оставив опустевший бокал на журнальном столике, он попробовал подкатить к Баррикаде, левой рукой обняв ее за плечи, а правую попытавшись запустить под футболку.

— Послушайте, Матфей, — произнесла девушка, резко отстранившись от него, — я, конечно, все понимаю. Вы известный режиссер, а я простая служащая. Вы, наверно, думаете, что я буду счастлива вступить с вами в связь. И не буду скрывать, вы мне действительно нравитесь. Больше скажу, я допускала мысль о том, что наши отношения из товарищеских перерастут во что-то другое. Но сегодня я уже так не думаю…