Читать книгу "Алиенора Аквитанская. Непокорная королева - Жан Флори"

«Это человек с рыжеватыми волосами, среднего роста; у него львиный лик, квадратная челюсть и глаза навыкате — наивные и добрые, когда он в хорошем настроении, но темнеющие от гнева, когда он приходит в ярость. Его ноги наездника, руки атлета и широкая грудь обличают в нем человека сильного, проворного и отважного. Он совершенно не заботится о руках и надевает перчатки лишь тогда, когда охотится с соколом. Его одежда и головной убор просты и удобны. Он борется с чрезмерной полнотой, угрожающей ему, воздержанием и упражнениями и остается молодым благодаря пешим переходам и верховой езде. Он способен утомить самых неутомимых своих спутников. С утра до вечера, не прерываясь ни на минуту, он занят делами королевства. Он никогда не сидит на месте, за исключением разве что тех случаев, когда сидит в седле или трапезничает. Случается ему за день совершить поездку верхом на коне, когда он покрывает расстояние, в четыре или пять раз превышающее расстояние обычных верховых прогулок. Крайне сложно узнать его местонахождение и то, чем он займется в ходе дня, поскольку он часто меняет планы. Он подвергает терпение своей свиты жестокому испытанию, порой заставляя ее блуждать ночью в незнакомом лесу, проделывая мили по три или четыре, и ночевать в жалких лачугах. Но именно так, когда другие короли еще почивают в своих постелях, он может застичь противника врасплох и привести его в замешательство; он присматривает за всем, стараясь составить понятие о тех, кого он назначает судьями других. Когда руки его не заняты мечом или луком, он заседает в Совете или проводит время за чтением. Никто не может превзойти его в изобретательности или красноречии, и, когда удается ему освободиться от забот, он любит беседовать с просвещенными людьми»[125].

Никто не знает, какими были настоящие чувства Алиеноры к Генриху. Некоторые источники, однако, утверждают, что он больше соответствовал ее вкусам, нежели Людовик; и она вполне могла бы заранее обдумать возможность брака с Генрихом и ради этого, как считает Вильгельм Ньюбургский, заставить своего мужа расторгнуть их союз:

«Когда король вернулся домой не только со своей супругой, но и с позором, покрывшим его бесславный поход, любовь меж ними понемногу стала остывать, тогда как причин для расставания накапливалось все больше. Поведение короля неприятно поражало королеву, говорившую, что она вышла замуж за монаха, но не за короля. Поговаривали также, что, будучи еще супругой короля Франции, она желала стать супругой герцога Нормандского, считая, что он более подходит ее собственному нраву; вот почему она решила расторгнуть брак и добилась своего»[126].

Вильгельм Ньюбургский работал над окончательной версией своего произведения через сорок лет после описываемых событий, но его свидетельство достойно доверия, даже несмотря на его сильный клерикальный и женоненавистнический пафос. Он считал, что королева была инициатором как «развода», так и своего брака с Генрихом. Возможно, именно эта «матримониальная инициатива», возмутительная в его глазах, побуждала его, как и многих его собратьев, дать объяснение, не выходящее за рамки обычных представлений церковнослужителей, — иными словами, сослаться на неутолимое либидо женщин. Вот почему он утверждает (впрочем, не без основания), что у Алиеноры были причины предпочесть юного, пылкого и «куртуазного» рыцаря Генриха своему супругу, «скорее монаху, нежели королю», согласно изречению, приписанному королеве (правда, о нем сообщает лишь этот хронист).

То, что Алиенора обдумала этот план заранее, действительно, вполне возможно, каковы бы ни были причины такого поступка[127]. Не отрицает этого и Робер де Ториньи, хорошо осведомленный, но сдержанный хронист, приближенный обоих правителей, знавший о событиях не понаслышке; он замечает, что Генрих женился на Алиеноре сразу же после ее развода — «либо спонтанно, либо под действием заранее принятого решения»[128]. В конце века об этом еще более определенно высказывается Гервазий Кентерберийский, обративший внимание и на предумышленность такого шага, и на его политические и экономические причины. Сразу же после развода, пишет он, Алиенора, проявив инициативу, направила к Генриху послов — но отнюдь не для того, чтобы они сыграли роль посредников в романтичных любовных переговорах, как предполагали в недавнем времени[129], а для того, чтобы уведомить Генриха о том, что она вновь свободна.

«Она тайно направила к герцогу послов, дабы сообщить ему о том, что она вновь стала свободной, торопя его заключить с ней брачный союз. Поговаривали, что на самом деле именно она, благодаря своей ловкости, добилась расторжения своего брака. Герцог, соблазненный благородным происхождением этой женщины, охваченный желанием заполучить земли, ей принадлежавшие, не теряя времени, отправился к ней самым коротким путем, взяв с собой лишь нескольких спутников, и в скором времени заключил сей брак, которого горячо желал ранее»[130].

Генрих находился тогда в Лизьё: 6 апреля он держал совет с нормандскими баронами, намереваясь снарядить военную экспедицию в Англию. Он поспешил в Пуатье и тотчас же взял Алиенору в жены. Все это, действительно, кажется заранее продуманным, организованным.

Но когда Генрих и Алиенора впервые задумались о вероятности брака между ними? Такой проект мог родиться лишь в сентябре 1151 г., во время краткого посещения Парижа Жоффруа Красивым и его сыном Генрихом. Некоторые историки предположили, что перемена в поведении этих двух анжуйцев была вызвана именно этим обстоятельством: поначалу отец и сын вели себя надменно, но затем они пошли на уступки, вернув свободу их пленнику Берле, подтвердив права короля на владение столь желанным Вексеном и согласившись принести Людовику оммаж за Нормандию[131]. Такое толкование допустимо, оно находит подтверждение в документах того времени. Алиенора, повторимся, нуждалась в защитнике. Ее второй брак был прежде всего политическим.