Читать книгу "Тевтонский орден - Вильям Урбан"

Эти годы для ордена ознаменовались как неудачами, так и триумфами. Хотя некоторые из этих поражений можно рассматривать как моральные победы. Польский хроникер описывал случившееся в 1279 году:

«В этом году орден тевтонских рыцарей воевал против литовцев. Два рыцаря ордена были захвачены литовцами, которые одного из рыцарей подвесили на большом дереве, потом поставили его боевого коня под ним и разожгли большой огонь, с намерением сжечь и коня, и его хозяина. Однако, как только конь был поглощен пламенем, небеса разверзлись, и великий свет сошел на крестоносца, и разметал огонь во все стороны. Потом свет возвратился на небеса, вместе с телом рыцаря, не оставив ничего вокруг, ни следа от него. Затем оцепеневшие и изумленные литовцы увидели прекрасную деву, сходящую с небес. Думая, что это скорее колдовство, чем деяние Духа Святого, они захотели повесить товарища крестоносца. И они устроили огромный костер из бревен. Но Господь не оставил этого рыцаря без помощи: немедленно небеса разверзлись, и огромная белая птица, подобной которой никто никогда не видывал, слетела вниз в самую середину пламени и унесла тело рыцаря в небеса. Смотревшие на это язычники вскричали: "Воистину велик Бог христиан, который так защищает своих приверженцев!"»

Проблемы Польши и Помереллии

В этих конфликтах орден получал от поляков помощь, правда косвенную и не столь существенную, какую могли бы оказать поляки, не будь они разобщены. Сначала князья из рода Пястов зачарованно следили за стремительно меняющейся ситуацией в Священной Римской империи, где Рудольф фон Габсбург сразил короля Оттокара в битве в 1278 году, а потом наблюдали, как император Габсбург борется с герцогом Отто Бранденбургским за влияние на Богемию и Силезию. Пясты к тому же и сами враждовали между собой. После долгих лет, когда королевство дробилось на все более и более уменьшающиеся княжества для множества наследников, в Польше произошло несколько неожиданных объединений. Несколько князей умерло, не оставив прямых наследников, и их родственники рассорились из-за наследства. Куявия была поделена между пятью братьями, однако к тому времени трое из них было бездетными, и семья объединилась против всех посторонних претендентов. Силезия была поделена на четыре части, все они находились под иностранным влиянием, и ее князья не имели никакого влияния за пределами своих крошечных владений. После смерти Болеслава Благочестивого (1226-1279) началась борьба за его краковское наследство. Победителем вышел старший сын Казимира (1211-1267) – Лешек Черный (1240-1288).

Литовцы и судавийнцы между тем предпринимали одно наступление за другим, в 1277 и в 1278 годах они опустошили обширные земли на Волыни. Так продолжалось до тех пор, пока ужасный голод 1278 года не привел язычников на Волынь же с просьбой о поставках хлеба. Когда зерно было отправлено на судах по Бугу, а затем по Нареву, Конрад Мазовецкий-Черский выслал отряды, которые захватили продовольствие и уничтожили суда.

Князь Лешек всерьез воспринимал свои обязанности по защите восточных границ Польши. Хотя на его счету нет таких громких побед, как вторжение в Судавию в 1273 году, после чего судавийцы были принуждены платить дань, Лешек нанес поражение армии русичей и литовцев, которых монголы послали к Сандомиру в 1280 году. Лешек лично участвовал в охране Мазовии и Волынии от судавианских и литовских набегов, а однажды, преследуя пруссов через болота вокруг Нарева, он угадал место, где прятались в своем логове разбойники. Он услышал вой собак, которые узнали своих хозяев, и это позволило князю Лешеку спасти всех захваченных в плен, не потеряв ни единого человека. Однако другие Пясты ничего не делали для защиты Польши. Они только настороженно следили друг за другом, подстерегая проявление честолюбивых амбиций или признаки серьезной болезни у кого-либо из их рода. Они не желали покидать свои земли, чтобы сражаться с язычниками, из страха, что в их отсутствие на их владения может кто-нибудь напасть. Лешек Черный делал все, что было в его силах, чтобы защитить свои земли от набегов с востока, но на западе, где проживала большая часть поляков, он пользовался недостаточной властью.

В общем, эти антипатии были в основном направлены на правителей Богемии и Бранденбурга, которых справедливо подозревали в поисках выгоды от польских неприятностей. А Пясты и остальная польская аристократия подозревали всех и каждого. Не выделяя тевтонских рыцарей из прочих опасных соседей, они и не исключали орден из этого числа. Такая политическая напряженность создавала климат недоверия ко всему чужеземному, так что поляки начинали везде видеть опасность. Сильные государства и уверенные в себе культуры не боятся за свое существование. Но, за исключением князя Лешека на востоке, Польша была лишена достойных вождей.

Подобно династии Пястов, линия померелльских князей, казалось, тоже вымирала. Князья Самбор (1204-1278) и Расибор (?-1275/6) не оставили мужчин-наследников. Они оба ненавидели своего племянника Мествина (князя в 1266-1294 годах) до такой степени, что пытались лишить его наследства всеми возможными средствами. Князь Расибор завещал большинство своих земель тевтонским рыцарям и другим религиозным корпорациям. Самбор сделал то же самое. Князь Мествин смог аннулировать завещание, захватив земли Расибора, а затем отстоял их от притязаний герцога Бранденбургского, но Самбор смог передать Меве – ключевой пункт, недалеко от Вислы,– ордену, создав благоприятные условия для укрепления рыцарей на левом берегу этой большой реки. Здесь была область более безопасная, чем Пруссия, и более подходящая для расселения иммигрантов. В результате эта земля быстро стала ценным владением ордена, и скоро там уже преобладало немецкое население.

У Мествина не было сыновей, и он принес обет безбрачия, так что династия должна была закончиться с его смертью. По-видимому, подобная перспектива устраивала его, но он по-прежнему не желал, чтобы его земли, и даже Меве, перешли в руки его злейших врагов – тевтонских рыцарей. Он предпочел, чтобы все досталось его родственникам из Пястов, что и подтвердил в своем завещании в 1282 г.

Тевтонские рыцари, должно быть, довольно много размышляли об этом, сидя вокруг своих столов за трапезой и обсуждая политические дела и в своем кругу, и с многочисленными гостями, но ничего, кроме разговоров, не происходило. Разговоры и дипломатия. Их долгом был крестовый поход, а не приобретение христианских земель, хотя, получи они земли, завещанные им Расибором, это пошло бы на пользу крестовым походам в Пруссии. Но претендовать на это наследство означало бы разжечь войну с Польшей. Крестоносцам не полагалось вести войну с христианами (хотя в Святой земле были примеры, показавшие, что и это возможно). Важнее было, что прусский магистр не мог себе позволить ссориться с сильными правителями в тылу ордена. Рыцарям оставалось вести войну на востоке.

Эта война в Судавии сводилась в основном к стычкам небольших отрядов. Тевтонским рыцарям не хватало войск для широкомасштабных наступлений после 1279 года, так как серьезные поражения в Ливонии потребовали отправки туда большей части подкреплений. К тому времени магистр Ливонии погиб, а чуть позже магистр Конрад фон Тирберг умер своей смертью. И Великий магистр Хартманн фон Хельдрунген, и Великий капитул, собравшийся в Марбурге, увидели в этой ситуации возможность объединить командование этих двух провинций, чтобы лучше координировать военные действия против мятежной Семгаллии и непокоренной Самогитии. Этим операциям снова отдавался приоритет, а для действий против Судавии выделялись силы, достаточные лишь для тактических операций. Новый магистр, Конрад фон Фойхтванген, спешно отправился в Прибалтику. Опыт, приобретенный им в Палестине, подсказывал, что будущее ордена – в войнах с язычниками Прибалтики, а не с мусульманами, и он ясно видел, что это будущее находится в опасности. Его задача была нелегкой. Враг, казалось, был везде и – нигде. Орден мог одолеть практически любого противника, но неимоверно трудно было его обнаружить.