Читать книгу "Рыцари Христа. Военно-монашеские ордены в средние века, XI-XVI вв. - Ален Демурже"

Тем не менее Храм — и вместе с ним все остальные ордены — если не набирал, то по крайней мере принимал детей, которых помещали в него родители. Как отвергнуть отпрыска семьи благодетелей ордена! Знать пристраивала младших сыновей в военные ордены, так же как в Клюни или другие места. Тамплиеры, госпитальеры и тевтонцы принимали облатов — детей, предложенных ордену, — как и клюнийцы[233]. Составляя завещание в 1172 г., Гильом де Монпелье завещал свое достояние старшему сыну, а за его отсутствием — первому из младших, присовокупив: «Доверяю своего сына Ги на воспитание заботами и под охраной дома Рыцарства Храма и братьев Храма и прошу, чтобы они взяли его в ближайший праздник в означенном году на шесть лет». По истечении этого периода Ги даст обет. Но если тем временем скончаются два его старших брата, оставшийся в живых сын, ставший сеньором Монпелье, заберет его и будет содержать[234].

Итак, детей не отвергали, но устанавливали минимальный возраст для принятия обета: у госпитальеров — 20 лет, у испанских орденов цистерцианского подчинения — 18 лет (Сито, в отличие от Клюни, не принимало облатов), у Сантьяго — 15 лет, у тевтонцев — 14 лет. У последних дети до 14 лет, приведенные в орден родителями, служили хористами. В любом случае, достигнув возраста обета, дети должны были вновь обрести свободу выбора[235]. Со временем этот возрастной барьер стали не всегда учитывать, как показывает difinicio моримонского аббата для Калатравы за 1468 г.: здесь говорится, что дать обет поступления в орден можно в возрасте не младше 10 лет, а получить командорство — в возрасте не раньше 17 лет[236]. Более строго ордены относились к возрасту братьев-священников или капелланов: Госпиталь принимал только тех, кто уже получил младший чин церкви; желающий получить священство должен был уже достичь совершеннолетия и пробыть год послушником; наконец, нельзя было стать священником в возрасте моложе 26 лет[237].

Женщинам доступ в военный орден следовало бы закрыть. Обычно старались не допускать (по крайней мере ограничивать) всякие контакты с женщиной, этим излюбленным агентом беса. «Общество женщин, — написано в уставе Храма, — пагубно, и в прошлом дьявол через посредство женщин нередко сбивал иных с истинного пути в Рай. Пусть в дальнейшем дам более не принимают в дом Храма в качестве сестер». И добавляется: «И ради этого пусть никто из вас не посмеет целовать женщину: ни вдову, ни девственницу, ни мать, ни сестру»[238]. Тем не менее реальность была иной — все ордены, включая Храм, принимали «сестер» или «сосестер» (consoeurs): первые давали обет. Эрменгарда де Олуха и ее муж «отдались» ордену Храма в 1196 г. и жили в доме Барбера в Каталонии; овдовев, Эрменгарда дала обет и стала сестрой Храма[239]. Статуты Гуго Ревеля за 1262 г. разрешают госпитальерским приорам Европы принимать в свои монастыри сестер при условии, что те достигли канонического возраста; ранее такое право имел только магистр[240]. Точно так же тевтонцы принимали Halbschwester [сводных сестер (нем.)] (сестер или «сосестер»?), приносивших обет. В оправдание подобного присутствия женщин ссылаются на странноприимную миссию обоих орденов; довод необоснованный — те жили в монастырях традиционного типа, и это доказывает их автономию внутри военного ордена[241].

Ведь если присутствуют женщины, поставленная проблема становится проблемой места их проживания. Статьи устава Храма, процитированные мной, положили конец некой практике, принятой в самом начале деятельности ордена, когда, похоже, женщин и мужчин еще строго не разделяли; отныне сестры и «сосестры» Храма должны были жить вне пределов дома Храма. Это положение переняли для своего устава и тевтонцы[242]. Но как принимать в орден и при этом держать на дистанции?

Сестрам было предложено два коллективных решения: либо смешанная структура двойных монастырей, где мужская обитель объединена с женской руководством единого аббата или аббатисы, либо традиционный женский монастырь.

Орден Храма, из всех военных орденов наименее склонный допускать женское присутствие, тем не менее имел образец двойного заведения в самом чистом виде. Эрменгарда де Олуха в 1198 г. была назначена «командоршей» (preceptrix) командорства Роурелль — двойного командорства, как показывает акт от 11 августа 1198 г., где описано, как Беренгер Дюран вступает в рыцарство Храма в присутствии «дамы Эрменгарды де Улуйя (Олуха), сестры рыцарства Храма и в то время командорши дома Роурелль, брата Раймунда де Сольсоны, брата Иоанна, брата Вильгельма Эскансе, Титборги и других братьев и сестер, которые присутствовали или должны были прийти…»[243] Два женских монастыря ордена Сантьяго первоначально были двойными обителями, которыми руководила одна comendadora: Санта-Эуфемия-де-Косуэлос и Сан-Матео-де-Авила[244].

Этот вариант остался исключением, и наиболее частым решением стал женский монастырь, где сестры вели духовную жизнь, более близкую к жизни традиционного бенедиктинского монашества, чем к жизни военно-монашеских орденов, в которые они вступили. У Калатравы было два женских монастыря (в том числе одна цистерцианская обитель, присоединившаяся к Калатраве в 1461 г.,- Сан-Сальвадор-де-Пинилья). Орден Госпиталя насчитывал их в Европе добрую дюжину, в том числе монастырь Сихена, основанный в 1187 г. в Арагоне, Болье и Мартель в Перигоре и Фьё в Оверни. Одна родственница Гильома де Вилларе, магистра ордена в конце XIII в., была настоятельницей Фьё, тогда как его племянница Бенедикта жила в Сихене. Тевтонский орден включил в себя такие монастыри, как Штерцинг (Випитено) в провинции Боцен (Больцано)[245].

Особенность ордена Сантьяго состояла в том, что он принимал супружеские пары, дававшие обет супружеской верности. Уже в первой редакции его устав включал обеты для незамужних женщин или вдов: они жили общиной в «приспособленных местах», госпиталях или женских монастырях ордена. Что касается супруг, они вели с мужем и детьми нормальную семейную жизнь, прерывавшуюся в двух случаях: войны, когда их мужей мобилизовали, и периодов поста, на время которых им следовало уходить в монастырь ордена. В обоих вариантах жены удалялись вместе с сестрами-вдовами или незамужними в один из женских монастырей[246]. Последних было семь: кроме упомянутых выше двух двойных, утративших свой мужской монастырь, надо отметить обитель Святого Духа в Саламанке, Дестриану (близ Асторги), Хункеру, Лериду (обе в Каталонии) и монастырь в Лиссабоне, все основанные до конца XIII в.[247] Восьмой будет создан в Гранаде и посвящен Madre de Dios[248]. Для сестер монастыря в Саламанке была написана адаптированная версия устава Сантьяго[249]. Госпитальеры, констатировав, что их статуты плохо подходят сестрам монастыря Сихена, вернулись для этого монастыря к уставу святого Августина[250].

Право вступать в брак было в XV в. даровано и членам других иберийских орденов: в 1438 г. — Калатраве, что позволило магистру Педро Хирону домогаться руки будущей королевы Изабеллы, в 1495 г. — ордену Христа[251].

Военно-монашеские ордены, несмотря на свою предубежденность, принимали женщин. Тот факт, что почти во всей Европе женщины стремились вступить в военный орден, говорит о том, что эти ордены глубоко укоренились в обществе того времени.

Миряне и клирики

Братья военно-монашеских орденов в огромном большинстве были братьями-мирянами (lais), имевшими право сражаться. Однако присутствие братьев-клириков было необходимо для обеспечения им духовного руководства.