Читать книгу "История Литвы с древнейших времен до 1569 года - Эдвардас Гудавичюс"

Народность складывается, когда возникает потенциальный хранитель национального самосознания – социальная элита, которая постоянно кормится дополнительным продуктом, созидаемым общественным большинством, и потому обладает возможностями осуществлять организационную и политическую деятельность. Иначе говоря, нация должна обладать прочно и четко поляризованной социальной структурой, способной породнить – на принципе единства противоположностей – народ, производящий дополнительный продукт, и социальную верхушку, присваивающую этот продукт. Чаще всего подобное положение возникает и укрепляется в условиях государства. Так случилось и с Литвой.

Феодальное сословие сложилось не сразу, ибо племенная знать в этническом и политическом отношении лишь постепенно склонялась к государственному строительству. Подобный перелом в сознании состоялся на исходе XIII в., когда, наперекор всем сложностям, верхушка возникшей феодальной прослойки проявила явную за- /99/ интересованность в том, чтобы Литовское государство существовало. Литовский монарх воспринимался как свой правитель, а служение ему – как достойное и выгодное поведение. Угроза Литовскому государству становилось угрозой этому выгодному и достойному положению. Таким образом племенную ориентацию немногочисленных князей, наместников и старост сменила государственная ориентация. Это и было изначальным восприятием национальной принадлежности. Оставшаяся часть феодалов относилась к наместникам и старостам как к «своим», т. е. как к руководителям, вышедшим из их же рядов, а великий князь в их глазах был главнейшим гарантом такого положения. Кстати, этот «свой» порядок они не отличали от прежнего племенного порядка, традиция позволяла им воображать, что и раньше всё было так же или очень похоже. Итак, этническая ориентация значительной части феодалов была полу-племенной. Еще в большей степени племенная ориентация была присуща народу. Все эти прозаические моменты были основой, на которую накладывалось восприятие своего языка, своих обычаев и своих ближних, порождавшее не только материальное, но и духовное приятие собственной жизни.

Появление слоя феодалов, влияние сети замков и дворов на внутреннюю жизнь «полей» соединяло людей новыми и более крепкими, пусть и сложными, узами. К середине XIV в. разросся слой /100/ феодальной элиты, стало больше наместников, старост и их подручных. Приятельские и родственные отношения связывали этих подручных с большинством военно-служилых на местах. Тем самым слой «национально настроенных» все более прирастал числом, а его политическое влияние в среде феодалов (а через них – и в народе) становилось решающим. Это явление охватило весь литовский этнос, потому мы можем его считать показателем возникновения нации как этнической общности. Национальное самосознание литовцев проявилось как идеология, явным ориентиром которой было государство.

После того, как литовское государство осуществило минимальную (точнее – рудиментарную) программу объединения балтских племен, в литовский этнос влились отдельные группы других балтских племен. Поскольку это «вливание» происходило в эпоху становления литовской народности, а сами группы были невелики и разрозненны, они были быстро и без труда ассимилированы. Несколько дольше проходила ассимиляция селов и южных куршей, ввиду того, что они включались в литовское государство вместе со всей территорией их компактного проживания. Однако территории эти не были обширны, потому окончательная ассимиляция их населения мало отличалась от общего складывания литовской народности. Ассимиляцию селов во многом определило установление литовской администрации (городище Шейминишкеляй близ Аникщяй – характерные остатки пункта управления; в конце XV в. аникщяйскому наместнику подчинялся и отдаленный Рокишкис).

При наличии широкой автономии Жямайтии, литовская народность формировалась как сочетание двух субнаций. В середине XIV в. качествам подобных субнаций уже вполне отвечали жямайты и аукштайты. Правда, понятие «жямайт» было несколько более сложным: Жямайтия, хотя и входила в ареал литовской народности, всё же была отдельной областью; в значительно меньшей мере это относится к Аукштайтии.

«Свой» монарх стал воплощением национальной идеологии. Это – наиболее распространенный вариант возникновения народностей и национального самосознания, и Литва тут не была исключением. /101/

6. Возникновение литовской державы

а. Создание литовской политической
системы на Руси

Формирование основ феодализма и укрепление военной монархии создали прочную и хорошо политически организованную структуру Литовского государства. В начале XIV в. это преимущество Литвы остро почувствовала Русь, раздробленная и раздавленная татарами. Литовская экспансия в русских землях приобрела огромный размах, наряду с обороной на западе она стала основой государственной политики. Несчастье Руси стало источником политического процветания Литвы.

На Руси в начале XIV в. выделились два-три княжества, ставшие постоянными центрами объединения русских земель. Это были Суздаль, несколько выдвинувшийся еще в XIII в., и вскоре его обошедшие Тверь и Москва. Унаследованная от прошлого суздальская политическая традиция сделала его противником Литвы еще в XIII в. Костромской князь Василий, в поисках союзника против Суздаля, в 1266 г. взял в жены дочь областного литовского князя Витовта. Теснейшие отношения у Литвы завязались с Тверью. Захваченный Довмонтом и привезенный на Русь сын Гярдяниса Андрей (Andrius) был крещен и стал тверским епископом, истово вершившим церковную политику князя Михаила. Благодаря ему в 1309 г. было начато преследование митрополита Руси Петра, взявшего сторону соперницы Твери – Москвы. И хотя Андрей был вынужден в 1316 г. уйти в монастырь, его деятельность очень мешала московским князьям. Сын убитого татарами в 1318 г. Михаила – Дмитрий «Грозные очи» – в 1319 или 1320 г. женился на дочери Гедимина, крещенной под именем Марии. Поскольку Золотая Орда поддерживала слабейшую из соперниц – Москву, Тверь выбрала союз с Гедимином. Усиление литовских позиций на подвластной татарам Руси не осталось без ответа: в 1315 г. татары атаковали Литву. Литва понесла потери, но само нападение не изменило общей картины. В 1318 г. литовские послы посетили столицу золотоордын- /102/ цев Сарай-Берке. Хотя этот демарш не повлиял на политику Золотой Орды, он создал условия для расширения литовского политического кругозора, куда теперь был включен ближний восточный ареал. Война 1318–1321 г. хана Узбека с хулагуидским Ираном (самый большой поход состоялся в 1319 г.), в некоторой степени развязала руки Гедимину, особенно на южном направлении. Именно в эту пору (1320 г.) Литва окончательно подчинила Витебск, а жямайты выиграли битву при Медниках (Medininkai). В конце десятых и в двадцатых годах XIV в. к Литве были окончательно присоединены ее южные соседи – Пинское, Туровское и Слуцкое княжества. Эти действия сочетались с церковной политикой. Помимо учреждения православной митрополии, Гедиминовичи также поддерживали Пинский монастырь и широко использовали активную деятельность Туровского епископства. Присоединение Витебска и союз с Тверью открыли для литовского влияния Центральную Русь, что уже было в известной степени подготовлено прошлыми, пусть и малоудачными, военными действиями (1239, 1248, 1263, 1285 г.). Уже в первом десятилетии XIV в. сторонником Литвы стал брянский князь Святослав, но в 1310 г. его устранили представители иной княжеской ветви, впоследствии связанные с Москвой, – Дмитрий и Иван. Но главную роль играла, конечно, Тверь. Имея такую опору, Гедимин воспользовался прежними связями Литвы со Псковом. Наперекор Довмонту (умершему в 1299 г.), особенно во времена Войшелка и Шварна, литовские дружины и личные связи сделали свое дело. По всей видимости, на службу к Гедимину пошел сын Довмонта Давид (кажется, можно верить сведениям хрониста XIV в. Рейнгольда Гейденштейна, имевшего доступ к не дошедшим до нас Полоцким летописям). Давид стал старостой Гродно, а в начале 1322 г. псковичи избрали его своим князем. Псков попал под протекторат Литвы; заключая договоры, Гедимин брал ответственность и за него. Подобные сдвиги в корне меняли отношения Литвы и Руси. Рядом с начавшими укрепляться политическими центрами самой Руси – Тверью и Москвой – Литва выдвинулась как третья сила, объединяющая русские земли. Наибольшее внимание в первой половине двадцатых годов XIV в. Гедимин уделил югу. Вероятнее всего, в 1322 г. погибли гапицко-волынские князья Андрей и Лев. Если Литва и не принимала участия в этих событиях, она ими не преминула воспользоваться. В двадцатых годах или несколько позже (вероятно, не сразу) Литва завладела Подляшьем. Еще около 1320 г. зятем волынского князя /103/ стал сын Гедимина Любарт, получивший православное имя Дмитрия. Правителем всего княжества стал в 1324 или 1325 г. ставленник Польши Болеслав-Юрий (Boleslovas Jurgis); Гедимин этому не противился. Главный удар Гедимин нанес по Киеву. Здесь в первой половине двадцатых годов при активном содействии литовского войска князем стал брат Гедимина, после православного крещения принявший имя Федора.