Читать книгу "Дорога на Ханаан - Леонид Гомберг"

Дальше устанавливается запрет на убийство. В дословном переводе Бермана это звучит так: «Но (снова „но“ – „ах“) и кровь вашу по душам вашим востребую Я, из руки всякого зверя (хайя) потребую ее, и из руки человека, из руки брата его востребую душу (нефеш) человека» (Б. 9;5). Здесь есть о чем задуматься. Раз душа принадлежит Господу, значит, Он потребует Свое. Слова «кровь вашу по душам вашим востребую» (в традиционном переводе «кровь вашей жизни») комментаторы интерпретируют как запрет на самоубийство. «Из руки человека» – запрет на убийство. «Из руки брата его» – запрет на непредумышленное убийство или убийство из сострадания. Так это в действительности или не так – не знаем, но очевидно, что в представленной нам сложнейшей формуле содержится реакция Бога на убийство человека: она однозначно негативная.

Продолжение этого речения звучит еще более категорично и в «гладком» традиционном переводе имеет вид чеканной формулы: «Кто прольет кровь человека, того кровь прольется человеком…» (Б. 9;6). Здесь уже не предупреждение, а предписание о том, какой должна быть реакция человеческого сообщества на убийство. Так говорят комментаторы… Справедливости ради заметим: комментарий мудрецов, кем бы они ни были – вопрос традиции, а стало быть, дело житейское. В рассмотренном нами тексте об «убийстве» вообще не говорится ни слова, речь идет о пролитии крови и о негативной реакции на это как со стороны Бога, так и стороны человеческого сообщества.

На основании всех этих установлений еврейская традиция выводит своеобразный кодекс – Семь законов потомков Ноаха, необходимый минимум требований, наложенный Господом на все человечество без конфессионального, национального и социального исключений. Среди них шесть – это запреты на идолопоклонство, богохульство, кровопролитие, убийство, воровство, а также на некоторые виды кровосмесительной связи. Седьмой закон – повеление основывать жизнь на законодательных началах, формулирующих шесть вышеназванных запретов.

Во второй части Своей речи, также как и в первой, Господь обращается к Ноаху и его сыновьям. Речь идет о Завете, который, впрочем, устанавливается не только с семейством Ноаха, но и с потомством его сынов, со всяким живым существом, «вышедшим из Ковчега». По смыслу текста ясно, что Завет устанавливается на все времена, навечно.

В качестве символа Завета определена небесная радуга, в которую, впрочем, заложен не только символический, но сугубо практический смысл. Она установлена не столько для «объектов» Завета, «живых душ», сколько для его «Субъекта» и, если угодно, инициатора. «И будет радуга в облаке, и Я увижу ее, чтобы вспомнить союз вечный между Богом и всякой душою живою во всякой плоти, которая на земле» (Б. 9; 16). На этой мажорной ноте заканчивается повествование о Потопе.

Следующий эпизод из жизни Ноаха относится к послепотопному времени. Внешне это бытовой инцидент, на первый взгляд, почти незначительный, но фундаментальные последствия этой семейной драмы оказались едва ли не определяющими для последующей еврейской, да и всей общечеловеческой истории. В этом смысле происшествие в семействе Ноаха прямо соотносится с известным инцидентом, случившемся в Эденском саду на самой заре библейской истории. Нам, кажется, пора привыкнуть: благие намерения Господа всякий раз наталкиваются то на непослушание, то на неблаговидные или преступные деяния Его созданий. Так случилось и на этот раз.

«И начал Ноах возделывать землю, и насадил виноградник» (Б. 9;20).

Ноах, как говорят мифологи, культурный герой, т. е. первооткрыватель, изобретатель, рационализатор, обогативший человечество нововведениями в материальную культуру, способствующий становлению инновационных цивилизационных процессов. Например, он открыл виноградарство как отрасль сельскохозяйственного производства. Согласно некоторым указаниям Устной традиции он также научил людей пользоваться плугом, серпом, топором и другими важнейшими видами орудий.

Особый смысл имеет, по-видимому, и тот факт, что именно Ноах создал сельскохозяйственную культуру, продукт которой и по сей день используется для сакральных целей. В тоже время, как это часто случается с человеческими новшествами, изобретение Ноаха оказалось с двойным дном: виноград стал источником пьянства. По этому поводу Устная традиция передает историю, полную здоровой иронии и насмешливого сожаления.

«Когда Ноах задумал сажать виноградник, пришел Сатана и встал перед ним. Спросил Сатана: „Что ты сажаешь?“ Ответил тот: „Виноград!“ Сказал Сатана: „Какая в нем польза?“ Ответил Ноах: „Плоды его сладки даже засушенные, и делают из них вино, веселящее сердца“. Спросил Сатана: „Хочешь, посадим его вместе?“ Ответил тот: „Да“. Что сделал сатана? Привел овцу и зарезал на виноградной лозе, потом привел льва и зарезал на овце, потом принес обезьяну и зарезал на льве, потом принес свинью и зарезал на обезьяне. Отцедил их кровь и полил ею виноградник. Здесь намек: выпьет человек чашу вина – скромен, как овца; выпьет две – становится храбр, как лев, начинает хвастаться и говорить: „Кто мне подобен?“; выпьет три или четыре – становится как обезьяна: пляшет, поет, сквернословит перед людьми и не ведает, что творит; напьется – становится как свинья: вымазывается глиной и спит в грязи».[27] Первой жертвой собственного изобретения стал сам Ноах. Вот как описан в Пятикнижии этот инцидент: «И выпил он вина, и опьянел, и обнажил себя посреди шатра своего. И увидел Хам, отец Кнаана, наготу отца своего, и рассказал двум братьям своим во дворе. И взяли Шем и Иефет одежду, и, положив ее оба на плечи свои, пошли задом, и покрыли наготу отца своего; а лица их обращены назад, и наготы отца своего они не видели» (Б. 9;21–23).

Комментаторы разъясняют:

во-первых, Ноах не напился, а именно захмелел – «выпил от вина» (мин hа йаин);

во-вторых, он удалился в ее шатер, т. е. шатер своей жены, куда, как он был уверен, никто не посмеет войти;

в-третьих, в шатре Ноах «раскрылся» (вайитгаль), т. е. оказался в каком-то уязвимом состоянии, но не обязательно голым;

в-четвертых, Хам увидел то, что названо «эт эрват» своего отца, что обычно переводится словами «срам» или «нагота», т. е. то, что не следует показывать и не следует видеть посторонним, но совсем не обязательно «половой орган»;

в-пятых, Хам увидел своего отца так, как нельзя видеть никому и особенно сыну и рассказал братьям, не просто «сказал» (иомер), а «рассказал» (иогед), т. е. живописал в подробностях;

и, наконец, Шем и Иефет, узнав от Хама, в каком виде лежит отец, покрыли его, причем, идя спиной вперед, пятясь, чтобы ни в коем случае не увидеть «эрват» своего отца, что, судя по духу и смыслу повествования, было строжайше табуировано.

«И проспался Ноах от вина, и узнал, что сделал над ним меньший сын его…» (Б. 9;24). «Сделал над ним» традиционного перевода – крайне неудачное выражение, оно слишком эмоционально и само собой подразумевает «надругался». «Сделал ему» (Берман) – судя по всему, более адекватно.

Но кто это – «меньший сын его» (бно hа катан)? Хам? Но Хам при перечислении всегда идет вторым, и у нас нет никаких оснований считать его младшим. Если учесть, что знаков препинания в подлиннике Пятикнижия нет, и соотнести конец этой фразы со словами «И увидел Хам, отец Кнаана…», тогда можно понять, что слова «меньший сын его» к Кнаану и относятся, тем более что тот в генеалогических перечислениях среди сыновей Хама идет последним.