Читать книгу "Тайна черных дайверов - Александр Ковалевский"

— А почему же тогда Гитлер назначил Деница своим преемником, если он, как вы говорите, национал-социалистов особо не жаловал?

— По собственному признанию гросс-адмирала, он был потрясен таким решением фюрера. Незадолго до смерти Деница, потерявшего во время войны двоих сыновей — офицеров-подводников, я навестил его. После смерти жены гросс-адмирал жил в Аумюле один, посвятив себя написанию мемуаров. Так вот, Дениц тогда сказал мне, что Гитлер никогда не давал ему понять, будто бы видит в нем своего преемника. И ему даже в голову не приходило, что пост главы государства и Верховного главнокомандующего вооруженными силами Гитлер может доверить ему. Ведь Дениц всю жизнь прослужил офицером на флоте и не увлекался идеями национал-социализма. А на посту главнокомандующего Кригсмарине он поставил себя так, что Гитлер избегал вмешиваться в дела флота, и если к нему приходили другие высшие чины рейха с жалобами, касающимися флота, фюрер им неизменно отвечал: «Гросс-адмирал Дениц сделает то, что необходимо». И Карл Дениц был, наверное, единственным в ставке Гитлера, кто мог в лицо ему заявить: «Этого я, как главнокомандующий ВМС, делать не буду!»

— Такая позиция, конечно, достойна уважения. Только при этом ваш Дениц наверняка оставался верным гитлеровцем, иначе Гитлер бы так к нему не благоволил, — заметил Илья.

— В то время в Германии все мы были верными гитлеровцами, — вынужден был признать барон. — И Дениц, как и все немцы, гордился ростом престижа своей страны, что произошло исключительно благодаря Гитлеру. К лету 1935 года безработица была ликвидирована, исчезла также классовая вражда, раздиравшая страну изнутри. Какой патриот не станет всей душой приветствовать возрождение своей страны после долгих лет нищеты и бесправия? Объединенная великая Германия, о которой мечтали наши предки, наконец стала реальностью, и лично я надеялся, что Гитлер ни при каких обстоятельствах не позволит вовлечь Германию в новую войну. Однако после нападения Гитлера на Польшу нам объявили войну Великобритания и Франция, а вслед за ними Канада, Австралия, Новая Зеландия и Южная Африка, что для многих в Германии, включая, наверное, и самого Гитлера, стало ударом. В те первые дни сентября тридцать девятого фюрер, считавший себя непогрешимым, вряд ли отдавал себе отчет в том, что он развязал Вторую мировую войну. И тем более он не представлял себе, чем все это для Германии может закончиться. Что же касается меня, тогда я знал только одно: раз нам предстоит сражаться с сильнейшей морской державой в мире, то мой долг пойти добровольцем в военно-морской флот, где я начал службу с самых низов как простой матрос.

— И до какого звания вы от простого матроса дослужились во время войны? — полюбопытствовал Илья.

— Фрегаттен-капитан, что соответствует званию капитана 2-го ранга в военно-морском флоте других стран. Звание фрегаттен-капитана позволяло мне командовать подводной лодкой, но в начале сорок пятого в моем подчинении была целая эскадра из тридцати пяти субмарин, — с нескрываемой гордостью произнес барон.

— А как так получилось, что в звании фрегаттен-капитана — в армии это всего лишь подполковник, вы командовали эскадрой подлодок?

— А чему вы удивляетесь? Отто Скорцени, известный миру как «похититель Муссолини», в звании оберштурмбанфюрера, то есть того же подполковника, в захлебнувшемся наступлении в Арденнах официально командовал бронетанковой бригадой, а в феврале 1945 года он командовал дивизией на Восточном фронте.

— Если учесть, что ваш верховный главнокомандующий был ефрейтором, то подполковник вермахта вполне мог командовать хоть дивизией, хоть целой армией, — не удержался, чтобы не съязвить, Илья. — А что касается гросс-адмирала Деница, которым вы так восхищаетесь, то позволю себе напомнить вам, господин фрегаттен-капитан, что на Нюрнбергском трибунале его обвинили в преступлениях против человечности так же, как и других высших руководителей вашего Третьего рейха.

— Да, гросс-адмирал Дениц по решению Нюрнбергского трибунала был приговорен к десяти годам тюремного заключения в Шпандау. Только в преступлениях против человечности его никто не обвинял, и международный военный трибунал в Нюрнберге признал его невиновным в планировании агрессивной войны. Хотя лично я считаю, что любая война бесчеловечна, а стало быть, всех, кто в ней участвует, можно обвинить в преступлениях против человечности. Если бы вы, не дай Бог, увидели войну своими глазами, конечно, вы бы согласились со мной.

— Я видел войну своими глазами. Это было в 1986-м во время моей командировки в Афганистан, поэтому насчет бесчеловечности любой войны я с вами абсолютно согласен.

— Это хорошо, что вы со мной согласны, — удовлетворенно отметил барон. — А насчет осуждения Деница Нюрнбергским трибуналом — это был самый мягкий приговор, вынесенный высшим руководителям рейха, к которым, безусловно, принадлежал и гросс-адмирал Дениц, как человек, которого Гитлер назначил в завещании своим преемником. По поводу же нарушения Деницем как главнокомандующим Кригсмарине законов или обычаев войны, то на Нюрнбергском трибунале командующий американским флотом на Тихом океане адмирал Нимиц дал письменные показания, что во время войны американский флот допускал такие же отступления от требований международного права, как и германский флот. То есть американские субмарины так же, как и германские, не занимались спасением моряков с вражеских кораблей, если при этом подлодки подвергались ненужному или дополнительному риску либо если субмарины для этого вынуждены были отвлечься от выполнения боевого приказа. A` la guerre comme a` la guerre — на войне как на войне. Война жалости не знает, поэтому и бесчеловечна… Но мы что-то отвлеклись. Давайте лучше вернемся к разговору о вашем отпуске. Илья, я хочу пригласить вас с Настей в свое фамильное поместье, где вы могли бы прекрасно отдохнуть после всех этих морских приключений. Вы были когда-нибудь в Гамбурге?

— Нет, но хотел бы. Ведь Гамбург считается колыбелью «Битлов», и мне, как старому битломану, интересно все, что связано с этой легендарной «ливерпульской четверкой».

— Вы мне сейчас напомнили моего сына Пауля, — усмехнулся барон. — Он тоже был фанатичным поклонником «Битлз» и сдружился с ними, когда они еще мало кому были известны.

— Ваш сын дружил с битлами?!

— Да, только тогда я был отнюдь не в восторге оттого, что мой сын водится с такими плохими парнями.

— Ну почему же плохими?

— Да потому, что Репербан, где выступали тогда эти ваши «Битлз», — это квартал «красных фонарей». У нас этот квартал еще называют «греховная миля» со стрип-клубами и борделями-кабаре. Какому же отцу понравится, что его сын шляется по таким кабаре, чтобы послушать там выступление каких-то ливерпульских оборванцев? Впрочем, когда Пауль познакомил меня с одним из них — Стюартом Сатклиффом — прекрасно воспитанным молодым человеком, оказавшимся к тому же очень талантливым художником, я перестал быть столь категоричным противником его английских друзей. У нас дома хранится одна из его картин, которую он подарил Паулю на память. Так что, вы принимаете мое приглашение?

— Принимаю, — ответил Илья.