Читать книгу "Метро 2033. Край земли-2. Огонь и пепел - Сурен Цормудян"

– Нездоровится? Что с ней? – с тревогой в голосе спросил Квалья.

– Если бы я знал, Тони, – вздохнул Михаил. – Час назад у нее началась рвота. Кое-как ей сейчас удалось уснуть… Я страшно за нее боюсь, Тони…

– Послушай, у американцев, я слышал, есть хороший доктор…

– Я не доверяю им! А что если это они ее отравили?! До сих пор мы с тобой пользовались только нашей пищей и водой. Но вчера вечером сюда приходили знакомиться с ней какие-то местные женщины и угощали каким-то ягодным сиропом!

– Миша, зачем американцам травить американку?

– Откуда мне знать? Когда-то, очень давно, жила в Америке девочка Саманта. Как и многие американцы, особенно дети, она боялась, что в любой момент на нее нападут «ужасные» Советы и забросают атомными бомбами. Точно так же, американского атомного нападения боялись в Советах. Так беспощадно работала пропаганда. Саманту все это беспокоило настолько, что она написала письмо советскому лидеру. Она, наверное, вовсе не ожидала, что это письмо в Советском Союзе опубликуют в главной газете – «Правда» и что страна, которую она так боялась, пригласит ее в гости. И встречали ее в Советской России так, как встречают президентов. Ей было десять лет, когда она написала письмо Советскому правителю. И ей было всего тринадцать лет, когда она погибла в авиакатастрофе где-то в штате Мэн[15]. Многие у нас были уверены, что ее гибель подстроена агентами ЦРУ. А потом я узнал от Оливии, что многие в Штатах точно так же были уверены, что ее гибель подстроена агентами КГБ. Так беспощадно отравляла разум людей пропаганда. Скорее всего, это была страшная, трагическая случайность. Одна из многих, что, к сожалению, происходили с самолетами.

– Так неужели и твой разум отравлен пропагандой, если думаешь, что Оле подсыпали какую-то отраву американцы?

– Я не знаю, Тони. Мой разум сейчас вообще не в лучшей форме. Они не смогли договориться, и все идет к войне. Это меня угнетает. Теперь заболела Оля. Это сводит меня с ума и убивает…

Дверь распахнулась, и в здание вошел шериф Риггз.

– Майкл, что вы, черт возьми, творите? Почему вы оскорбляете и провоцируете моих людей? Они все вооружены. Они на взводе. В каждую секунду они ожидают нападения. Вы что, хотите, чтоб кто-то из них вдруг сорвался и подстрелил вас?

– А по какому праву ваши люди входят в наш дом, хозяйничают в нем и требуют наше имущество?! – рявкнул Крашенинников, поднявшись со стула. – Такое поведение, по вашему мнению, приемлемо, а мое возмущение им – нет?! И как такое можно назвать?! Двойные стандарты? Дискриминация по национальному признаку? Расовая сегрегация?!

– Мои люди вежливо попросили телескоп, мистер.

– И намекнули на применение силы. Оно тоже будет вежливым? Эдакий удар в череп прикладом автомата, во имя демократии?

– Послушайте, Майкл…

– Нет, это ты послушай, Карл. Видишь дверь? Потеряйся за ней!

Шериф вздохнул, опустив взгляд и пощупывая пальцами поля своей шляпы.

– Ответьте на один вопрос. Где мисс Собески?

– Вообще-то миссис, – поправил Антонио. – Перед вами ее муж, все-таки.

– Так, где она?

– Тебе какое дело?! – еще больше разозлился Михаил.

– Какое мне дело? Я ее не вижу. И мне очень не хотелось бы, чтоб она совершила какую-нибудь глупость. Например, сбежала и отправилась к русским, чувствуя в себе призвание посла по мирному урегулированию.

– Как она могла сбежать, если вы превратили наш дом в Гуантанамо и у дверей стоят ваши головорезы?!

– Есть окна.

– Убирайся, Карл!

– Миша, скажи ему, – вздохнул Антонио, и Крашенинников тут же бросил на него недовольный взгляд.

– Сказать что? – насторожился шериф.

– Она заболела, – произнес Квалья, не дожидаясь, пока на это решится Михаил.

– Майкл, ваша ненависть к нам настолько затмила ваш разум, что вы ставите ее выше здоровья вашей жены?

– Не надо выдумывать. Мне не свойственна ненависть к людям. Но ваши действия…

– Сейчас не о моих действиях уже речь. Где Оливия?

– Она в своей комнате. Спит.

– Тогда я иду за врачом. Но если вы солгали, и она сбежала, то разговор уже будет другим, Майкл.

– Нам не нужен ваш врач и вообще ничего от вас не нужно.

– Вам не нужен. А миссис Собески, похоже, очень нужен. Опять-таки, если это не вранье. И я еще вот что вам скажу, сэр. Очень скоро начнется война. И будут раненые, как минимум. У доктора Шалаба будет много работы. Но пока этого не случилось и пока вашей жене не стало хуже – я иду за ним.

* * *

Пульсирующая боль поселилась где-то внутри правого бедра. Что-то давило на тело, а лицо и шею заливала теплая вязкая жидкость. Никита открыл глаза. Он лежал на земле, и перед взглядом возник передний бампер «уазика». А дальше, синее небо и парящий в нем белоплечий орлан. Демьян упал так же и лежал теперь на Вишневском. Его кровь из простреленных головы и груди лилась на Никиту. Он хотел было позвать Захара, но не решился этого сделать, поскольку заметил двух человек. Хотя, он бы не стал их называть людьми, учитывая то, что те сделали со своей внешностью. Лицо первого было разрисовано белой краской. Огромные нарисованные зубы вокруг рта, узор похожий на череп, покрывавший все лицо и черненные сажей глаза. Свирепые, голодные и безжалостные глаза. Голова его была почти лысой, и только гребень длинных волос с вплетенными в них птичьими перьями пересекал череп ото лба и до затылка. В ушах «тоннели» и свисающие из них короткие цепочки с акульими зубами. На теле черная сетчатая майка, кожаные штаны, тяжелые ботинки с берцем почти до коленей. Наколенники, наручи с шипами, широкие наплечники с ячейками, в которых виднелись патроны. Руки и торс почти полностью покрывали какие-то жуткие татуировки. Второй был одет примерно так же, но лицо его представляло еще более ужасное зрелище. Оно было «украшено», а вернее, изуродовано, шрамированием. Причем это не случайные шрамы, полученные при не очень счастливых для их обладателя обстоятельствах. Шрамирование было умышленным и даже, в некотором роде, художественным. Эдакие трехмерные, объемные татуировки. Под правым глазом изображение слезы, падающей в изображенный на щеке атомный взрыв. Шрамирование на лбу представляло собой огромную пасть. Из левой щеки будто пытался выбраться заключенный в ротовой полости маленький человек. Кто бы не наносил эти шрамы, он знал в этом толк и был настоящим мастером. Глядя на правую щеку, действительно казалось, что кто-то внутри натянул кожу растопыренной ладонью и жаждущим воздуха и свободы лицом с признаками отчаяния. У шрамированного человека имелось ожерелье. Человеческие уши разных размеров чередовались фалангами пальцев и когтями каких-то животных. И у него имелись наплечники, но без патронов. Чудовищной деталью этих наплечников являлось то, что они обтянуты кожей. Никита не сразу это понял, но все объяснили сосцы. Это кожа с человеческой, возможно с женской, груди.