Читать книгу "Синий город на Садовой - Владислав Крапивин"

— Степку отведем и махнем! Ага?

— Ладно. Только…

— Что? — Борис чутко уловил Федину нерешительность.

А дело в том, что с утра должны были Федя и Нилка прийти к Оле и приводить в порядок лабораторию.

Борис глянул из-под ресниц. И сказал безошибочно:

— Чегой-то царапает твою грешную душу, дядя Федор. Раскалывайся…

— Ничего не царапает! Познакомился я тут… с одними людьми. Дело затеяли.

Ну и поведал все Борису, сердясь на себя за непонятное смущение и виноватость и понимая, что Борис все его чувства и мысли читает как на белом листе.

Но он же был замечательный, лучший на свете человек, Борька Штурман! Он поскреб щетинистую макушку и сказал с нарочитой опаской:

— А меня-то возьмут в эту компанию? Я тоже кином интересуюсь…

— На тебя там вся надежда, — с хмурой озабоченностью сообщил Федя. — Потому что никто не может ни молоток толком держать, ни паяльник. А работы всякой во сколько…

— Эх, рабо-ота… — протянул Борис на мотив "Эх, дороги, пыль да туман…".

Федя спрятал за деловитостью недавнее смущение:

— Кстати, у Ольги в школе можно будет для тебя справку выбить, что отработал практику на киносъемке. Сейчас ведь где угодно можно отрабатывать. Это чтобы тебе не вкалывать в августе на опытном участке… А то прогулял июньские трудовые дела в родной школе, турист несчастный!

Борис вдруг сказал. Строго так:

— Ты мне зубы, Феденька, не заговаривай. Боюсь я…

— Чего?!

— Не получилось бы у тебя как с Настасьей. Опять будешь изводиться до нервного истощения…

— Да ты что!.. Вот ты сам на нее посмотришь! Разве Ольга похожа на тех, кто крутит людям мозги?

Звездная метка

Оля думала, что Борис, о котором не раз вспоминал Федя, — это рослый парнишка с ухватками мастерового и снисходительным взглядом старшего приятеля. Этакий Данила-мастер. А с Федей пришел невысокий, тонкий (даже ломкий какой-то) мальчишка с острыми локтями и торчащими, "гранеными" коленками. Смуглый, с темным ежиком стрижки. Он вздохнул стесненно, бормотнул "здрасьте", прошелся по Оле взглядом из-под густых, похожих на черные зубные щетки ресниц (Оле показалось, даже, что они пощекотали ее). И сказал:

— Федор говорит, что паять надо что-то и приколачивать.

Паять надо было контакты у моторчика от старого вентилятора. Тогда моторчик станет через редуктор крутить катушку в бачке во время проявления пленки. А приколачивать следовало полки в старом платяном шкафу, который рассыхался здесь, в гараже. Федя и Нилка уже сделали наполовину эту работу, но Оля посмотрела на нее с недоверием. Подпорки полок были жидкие, ставить туда тяжелые банки с растворами — себе дороже.

Борис пошатал шкаф и сообщил, что "эту продукцию середины века" надо сперва сколотить и укрепить саму по себе, а уж потом ставить полки. Иначе это все равно что клеить обои в доме, который съезжает с обрыва в реку…

— Но сперва — на речку! Искупаемся! — напомнил Федя.

— Конечно… — охотно отозвался Борис. — Только вот сколочу этот памятник архитектуры… Нил, дай-ка отвертку, надо открутить шарниры…

Нилка прыгнул в угол, где валялись инструменты. С такой готовностью!

Провозились два часа. Потом сходили на узкий пляж под заросшим обрывом Ковжи. Оля плавала и ныряла наравне с мальчишками, а Нилка насупился и купаться отказался.

— Дома не велят, что ли? — сказал Борис. — Давай мы твоих родителей уломаем. Мол, на нашу ответственность…

— Да нет, мне самому не хочется. Нисколечко.

Но когда они вышли из воды, Нилка смотрел, кажется, с завистью. Федя наклонился к нему и спросил шепотом:

— Ты, может, плавать не умеешь? Давай научим. Да и мелко здесь, не потонешь.

— Нет, я умею. Нас учили во втором классе, в бассейне… — Он вдруг осторожно взял на ладонь Федин крестик — тот качался у его лица. — Можно я посмотрю?.. А ты по-настоящему в Бога веришь, да?

Федя помолчал секунду и сказал:

— Да, Нилка.

— А… ты так думаешь? Бог только нашими делами распоряжается, на Земле, или везде-везде? Во всех галактиках?

— Я думаю, что везде, Нилка…

— Это хорошо, — сказал он серьезно и непонятно.

Когда поднялись по откосу, все чувствовали себя слегка виноватыми перед Нилкой: они-то купались, а он, бедняга, ждал и жарился. Но Нилка повеселел и вдруг сказал:

— Хотите посмотреть, где была мастерская прадедушки?

Борис, конечно, ничего не понял. А Федя хотел: вдруг показалось, что есть в этом завязка для нового события.

Оля спросила:

— А далеко это?

— Нет, что вы! Два квартала!

Они вышли на Пароходную улицу, всю в разлапистых кленах. Потом Нилка свернул в тесный проход между заборами, где тропинка пряталась в чертополохе и крапиве. Ему-то в школьных штанах ничего, а остальные…

— Ну С'сусанин, — сказал Федя. Впрочем, себе под нос.

Вышли наконец на заросший репейником и бурьяном пустырь с какими-то сарайчиками и хибаркой без окон. За хибаркой поднималась кирпичная стена с еле заметными пятнами побелки.

— Вот тут, — слегка торжественно известил Нилка. — Раньше здесь проходил Котельный переулок. А стена эта — для безопасности от пожара, называется "брандмайор"…

— "Брандмауэр", чучело ты ученое, — сказала Оля, почесывая ноги.

— Ну ладно, все равно… А за стеной как раз и стояла фотография. Деревянная. А передняя стена и полкрыши у нее из стекла… Смотрите, наверху еще буквы остались…

В самом деле, приглядевшись, можно было рассмотреть остатки крупных букв, написанных когда-то черной краской:

ФОТОГРАФЪ Н.Е. БЕРЕЗКИНЪ

Федя, почесываясь, как и Оля, объяснил Борису:

— Нил Евграфович его звали. Он до революции был знаменитый в нашем городе фотомастер.

— Да, — подтвердил Нилка. — После него осталась с'совершенно уникальная коллекция негативов. Папа их целый год разбирал, когда составлял картотеку… Зато теперь он записал ее на дискету. Если надо какой-нибудь снимок найти — вставил, нажал — и пожалуйста… На этих негативах целая эпоха. С'страх подумать, что они могли пропасть.

— Куда пропасть-то? — сказала Оля.

— Очень просто. Прадедушки уже не было в живых, а за дедушкой пришли в тридцать с'седьмом году. Ну, как за многими тогда. Говорят: вы шпион. И обыск начали. А ящики с негативами бабушка заранее спрятала на чердаке, туда не добрались… А то бы с'с концом…

— А дедушку расстреляли? — тихо спросил Борис.