Читать книгу "Брусиловский прорыв - Максим Оськин"

В состав 4-й австрийской армии входили 2-й (ген. Ю. Кайзер) и 10-й (ген. Г. Мартини фон Матастов) армейские корпуса, корпус генерала Фата, кавалерийский корпус ген. Л. фон Хауера, польский легион генерала Пухальского, германский резервный корпус ген. Г. фон Гронау. На счастье русских, успеху наступления споспешествовали трения между австрийцами и германцами.

Дело в том, что немцы постепенно подбирали к рукам управление австрийскими войсками как более слабым союзником. Разумеется, что военно-политическому руководству Двуединой монархии наметившийся германский диктат не мог нравиться, но отступать было поздно. Недоразумения на личностном уровне сказывались и в оперативном отношении. В частности, немцы не осведомляли австрийцев о своих действиях на Французском фронте, считая, что это только их дело. О начале Верденской операции было сообщено австрийскому командованию буквально накануне удара. Точно так же австрийцы втайне от немцев планировали наступление в Италии, и потому германцы, считая, что русское наступление обречено на неуспех (после Стрыпы и Нарочи), не только ослабили собственные силы на Восточном фронте во имя наращивания удара по Вердену, но вывели и свои войска из австро-венгерских укрепленных линий. Между тем ослабление австрийцев на Востоке в артиллерийском отношении (тяжелые батареи уходили в Италию) делало соотношение сил в артиллерийском огне более благоприятным для русских, хотя и все равно австро-венгры имели преимущество, но теперь уже не столь впечатляющее. Поэтому в составе австро-венгерских линий осталось лишь две германские дивизии, в 4-й армии, чтобы прикрывать ковельское направление, – корпус генерала Гронау. свои войска из австро-в

Прикрываясь мнением о непреодолимости созданных укрепленных полос, австрийцы ввели в заблуждение и себя, и своего союзника. После переброски части сил и средств в Тироль ставка делалась на пехоту. Здесь необходимо отметить, что и в 1916 году австрийские корпуса почти всегда состояли из трех пехотных дивизий (у русских – только ударные корпуса). Конечно, русские дивизии были больше по численности, нежели австрийские (шестнадцать батальонов против двенадцати), но вот артиллерии в австрийском корпусе, безусловно, получалось больше. Вдобавок для усиления численного состава австрийских армейских корпусов в их состав могли вливаться ландштурменные бригады или кавалерийские дивизии (если австрийцы имели кавалерийские корпуса, то они всегда были сводными, составляемыми на период конкретного сражения).

В любом случае австрийцам не помогли ни укрепления, ни превосходство в тяжелой артиллерии. Исход сражения в полосе атаки 8-й армии решился всего за три дня. Именно 25 мая была окончательно разгромлена 4-я австрийская армия. Тогда же 14-я пехотная дивизия ген. В. И. Соколова форсировала реку Стырь, 30-й армейский корпус переправился через реку Иква, а 4-я стрелковая дивизия заняла Луцк. За четыре дня с начала русского наступления 4-я австрийская армия потеряла не менее 82 000 чел., в то время как потери 8-й русской армии составили 33 000 чел. К 29 мая австрийский 10-й армейский корпус имел в своем составе не более трех тысяч штыков (менее одного полка!).

В течение первых нескольких дней после начала атаки в 8-й армии были достигнуты столь грандиозные успехи, что уже давно не выпадали на долю стран Антанты. Австрийские позиции в центре удара были прорваны на фронте в восемьдесят километров и на ряде участков аж на тридцать верст в глубину. Все то, что оказалось под ударом русского молота, было либо уничтожено, либо стало трофеем победителей. Как впоследствии вспоминал начальник штаба Юго-Западного фронта ген. В. Н. Клембовский, «пленные австрийцы показывали, что потери их распределяются так: в первой линии окопов – восемьдесят пять процентов убитых и раненых и пятнадцать процентов пленных; во второй линии – по пятьдесят процентов каждой категории; в третьей линии – все сто процентов пленных»[55].

Начальник австро-венгерского Полевого Генерального штаба ген. Ф. Конрад фон Гётцендорф

Результаты наступательного порыва русских армий южнее Полесья были столь впечатляющи, что позволяли надеяться на решительный перелом в ходе войны уже в ходе кампании 1916 года, буде наступление продолжится с неослабевающей энергией, а почин солдат и офицеров брусиловских армий будет поддержан и другими фронтами. Именно на это, по-видимому, рассчитывали и в Ставке. Уже на следующий день после начала наступления армий Юго-Западного фронта ген. М. В. Алексеев сообщил военному министру Д. С. Шуваеву, что начавшееся сражение «явится, вероятно, решающим в ходе войны… Армия вправе рассчитывать, что ее труды и жертвы встретят поддержку в развитии энергии нашего центра, иначе жертвы будут напрасны»[56].

Как видно, Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего отлично сознавал, что даже успешная операция одного из фронтов не создаст решительного перелома в ходе войны, что для этого необходимо совместное наступление всех трех русских фронтов. Выиграть войну силами одного, пусть даже и самого сильного фронта, было невозможно. Поэтому-то оперативно-стратегическое планирование кампании 1916 года и подразумевало стратегическое наступление на Восточном фронте усилиями всей русской Действующей армии, объединенных в группы трех фронтов – Северного, Западного и Юго-Западного. Успешный почин армий Юго-Западного фронта в двадцатых числах мая стал первой удачной ласточкой в ряду предстоящего общего наступления на Востоке.

Прорыв неприятельской укрепленной полосы по сравнению с той рекламой, что давалась австрийцами об ее неприступности, дался русским сравнительно легко. Одной из основных причин такого успеха русского прорыва явилось господство в австрийской армии взглядов ген. К. фон Пфлянцер-Балтина о неприступности первой линии обороны при условии ее максимальной насыщенности войсками. Уже после войны уполномоченный германского верховного командования при австрийской ставке генерал Крамон говорил, что генерал Пфлянцер-Балтин вообще пользовался в армии «довольно печальной репутацией». По словам Крамона, переданным отечественным исследователем, в войсках «составлялись песенки о его стремительном, порывистом и беспокойном командовании, о его вечном движении взад и вперед, при котором безо всякой осмотрительности разрывались военные единицы на мелкие группы, где смешивались все языки монархии. Сосед не понимал соседа, и командование в бою требовало больше лингвистических познаний, чем боевого глазомера»[57].

С другой стороны, сам ген. Ф. Конрад фон Гётцендорф называл генерала Пфлянцер-Балтина «своим лучшим командующим армией». Эта оценка базировалась как раз на действиях командарма-7 в ходе боев за Карпаты зимой 1914–1915 годов и в кампании 1915 года. Наверное, столь крупный и, несомненно, умнейший военачальник, как Конрад, не мог ошибаться радикальным образом. Вся соль заключалась в том, что в период позиционного затишья 1915–1916 годов австрийцы сосредоточили главные усилия по возведению фортификационных сооружений на первой линии обороны. Это-то и стало главной ошибкой: «Все силы ушли на длившиеся месяцами работы по постройке первой позиции. Вторая позиция уже не могла быть оборудована так тщательно, так как на это не хватало рабочих рук. Третья позиция была нанесена на картах штаб-квартир большей частью в виде кое-как устроенных окопов или в виде линии. Вся позиционная система походила на броневой купол с сильной внешней стеной и слабыми внутренними переборками»[58].