Читать книгу "Колыбельная для жандарма - Ольга Игоревна Елисеева"

– Топтыгин, ты солнышко! Ты всех спас! Какая у тебя голова светлая. – Девушка запустила пальцы в его вихры. – Хочешь со мной дружить? Ну, так серьезно дружить, как положено?

Ландау смутился.

– Положено сначала спросить моего согласия, – буркнул Кройстдорф.

Вася догнал его в коридоре.

– Карл Вильгельмович, я понимаю, вы можете быть против. Варя, она такая тургеневская девушка…

Кем угодно шеф безопасности считал свою дочь, но только не «тургеневской девушкой». Оказывается, влюбленные глаза могут заметить и такое!

– Ладно, – бросил он, – только с самыми серьезными намерениями.

Испуганный системщик закивал.

Теперь предстояло увидеть Елену. Честно говоря, Кройстдорф не знал, как она его встретит. Кинется на шею? Или начнет изображать амнезию: что было там, то там и осталось.

Ни то, ни другое.

– Что же нам делать? – растерянно спросила она.

– Ничего, – пожал плечами шеф безопасности. – Материала более чем достаточно. Завтра вас освободят. Мы начинаем разработку Поджетти.

– Я сказала: нам. – Елена хмуро уставилась ему в лицо. Ей уже сообщили о наложении мелодий, и она не знала, как к этому относиться. – Хотите разъединить?

Он покачал головой.

– Говорят, с этим лучше думается. Возьму себе. Буду включать в наушниках на совещаниях. Или по утрам, когда жить не хочется. А вы?

На ее лице было написано недоверие.

– Не знаю.

Вольному воля.

– Карл Вильгельмович…

– Алекс.

– Вы не могли бы завтра отвезти меня к проходной университета? Мои коллеги… Нет, некоторые очень за меня волновались. Но есть и те, кто…

«…рад, что чересчур популярную профессоршу загребли в безопасность», – мысленно закончил он.

– Отвезу. «И еще до кафедры провожу. Если кто не понял». Вот случай, когда он готов был посверкать погонами.

Глава 4

О том, чем грозит возвращение

Патриаршее подворье в Даниловом монастыре разрослось вокруг красных кирпичных стен. Выплеснулось за них садами и многокупольными оранжереями. Перекинуло через реку белокаменные мосты, а берега, как встарь, обрастило кустами черной смородины. Подчиненные келарю иноки водили над водой летучие платформы и поторговывали с жителями близлежащих домов ранней клубникой, малиной, боярышником и орешками в газетных кульках.

Патриарх собирался в лавру. На сутки, не меньше – отключить все девайсы и молиться у мощей Святителя Сергия об императорской семье. Дело срочное. И дело трудное. Потому Божий человек и пребывал в тихом, но отнюдь не благом возмущении духа, когда его дергали перед отъездом.

Но над столом поминутно включалась то та, то другая голограмма. Местоблюститель – должность, нарочно введенная, чтобы заменять вечно катавшегося по стране Алексия, – настаивал на встрече с проповедниками среди «чубак». Было решено, что раз они мыслят на детском уровне, то и взять на первый случай те книжки, которые предлагают малышам.

– Библия в картинках, – методично перечислял патриарх, – стихи для первоклашек, «Моя первая исповедь», не забудьте: для мальчиков и девочек раздельно.

Батюшки кивали. У каждого имелись свой опыт и свои, опробованные еще на Марсе приемы.

– Побыстрее надо, – торопил Алексий. – Туда минут сорок лета. А в телепорт, небось, никто из вас не полезет. – Патриарх лукаво сощурился. Он не одобрял дикости, а еще больше страха. – Если Богу угодно, он вас и без всякой «дудки» распылит на атомы. А потому бояться нечего – дело благое.

– Почему не полезет? – выступил вперед дюжий протоиерей – борода лопатой. – Я, скажем, в молодости с Марса телепортировался, и ничего.

Остальные протестующе загомонили.

– Отцы мои, – взмолился Протопотап. – Надо бы побыстрее крестить этих болезных, пока зверушками не признали.

Патриарх справился по электронному настольному календарю об имени настырного батюшки.

– И не жалко вам оставлять такой хлебный приход?

– Жалко, – помялся Протопотап, – очень жалко. Но что делать?

– Хотите стать «просветителем „чубак“»? – съязвил Алексий. – Ну-ну, благослови бог. – Он поспешно перекрестил собравшихся и отключился, решив больше не реагировать.

Не тут-то было. Патриарха добивался министр здравоохранения Шалый. «Этому-то что затребовалось?»

Владыка был, что называется, человеком активной жизненной позиции. Лез куда звали и куда не звали. Не имелось такого вопроса, по которому Церковь в его лице не сформулировала бы четкой позиции. Прежде студент-естественник, он, осознав, что родители-врачи толкают его по своей стезе, а ему туда не надо, перевелся на философию, потом на психологию. Получил три степени, одна из которых – доктор философии в Оксфорде. Преподавал, бросил, окончил Семинарию, проповедовал среди колонистов на Марсе и Япете, потом окормлял заключенных на рудниках Менделеева. Увенчал образование Духовной академией, подвизался в Валаамском монастыре, продолжил строительство Северной Фиваиды далеко за пределами шельфа.

Добился канонизации Гурия Марсианского, просветителя зеленых человечков, брата его невежды Гелия и всех мучеников, на Красной планете воссиявших, – 30 членов русской колонии, полгода защищавшихся от местных жителей и перед падением форта принявших крещение. Впечатленные их мужеством дикари захотели узнать слово Божие и стали пускать к себе проповедников, почему земли вокруг Тихой теперь именовались нашей канонической территорией.

Стал архиепископом Ломоносовским и, как говорили, именно с этой «уголовной» кафедры принес на патриаршество свой крутой нрав.

Из всего сказанного следовало, что Алексий был очень образованным человеком, что не мешало ему порой напускать на себя вид простачка и высказываться с прямотой полуграмотного крестьянина, требуя: «да» или «нет», «а что сверх того, то от лукавого». Алексий не любил министра здравоохранения Шалого – мутный мужичок, с идеями напускной толстовщины, а на поверку – крохобор и циник.

– Едва ли у меня сейчас есть время.

Голограмма над столом мигнула, но никуда не убралась.

– Ваше святейшество, вы обещали дать ответ насчет клонирования.

Алексий скривился.

– Позиция прописана ясно. Если удается клонировать орган: руку, ногу, почки, кожу, даже фрагмент головы, нос там или ухо для замены больному, мы благословляем. И всей душой «за». Если целого человека, которого нужно убить и отнять у него часть тела, – анафема.

Шалый заерзал.

– Но ведь Церковь еще не решила, есть у клонов душа или нет.

Алексию очень захотелось влепить в глаз голограммы ручкой.