Читать книгу "Мой лучший друг товарищ Сталин - Эдвард Радзинский"

Тогда же геббельсовские газеты старательно писали о восторженных толпах немцев, приветствовавших мудрое миролюбие фюрера. Озадаченные западные политики вынуждены были бесконечно дискутировать, пока он преспокойно… готовился на них напасть!

Думаю, поэтому он спешил встретиться с Кобой, чтобы накануне Великого завоевания Европы сделать наш союз еще теснее.

На военном аэродроме в Мюнхене меня ждали «Мерседес» и двое сопровождавших.

В любимом Гитлером Оберзальцберге, курортном местечке в Баварских Альпах, располагался целый заповедник нацистских вождей… Виллы Бормана, Геринга и известная во всем мире альпийская вилла фюрера, именуемая Бергхоф. Я хорошо представлял это место по кинохронике и описаниям моих агентов. Но оно оказалось прекраснее.

Меня привезли в Бергхоф днем. «Мерседес» долго поднимался по горе и остановился у здания, больше похожего на гостиницу. Здесь находилась Служба безопасности СС.

На шоссе вдоль проволочной ограды стояла огромная толпа. Это были паломники. Они шли сюда со всей Германии. Долго поднимались в гору в надежде увидеть любимого «Народного Фюрера». Но изгородь и заслон эсэсовцев надежно охраняли территорию Бергхофа.

Паломники стояли в священном молчании, боясь потревожить покой любимого фюрера. Перед ними в столь же священном молчании стояла цепь эсэсовской охраны. Обычно, так и не увидев Его, паломники уходили, забрав с собой на память немного земли, по которой ходил Он. Но и это делало счастливыми граждан страны Гете и Бетховена…

Окруженная горными вершинами, трехэтажная вилла Гитлера выступала из лесной чащи… Здесь, в этом земном раю, и были продуманы захваты стран и кропотливое, заботливое, тотальное истребление целого народа.

Огромный белокурый эсэсовец провел меня к трехэтажному зданию. Мы поднялись по парадной гранитной лестнице. Рядом с домом, на площадке, залитой жарким горным солнцем, высокая длинноногая блондинка в шортах играла с овчаркой. Несколько молодых мужчин в мундирах весело участвовали в этой игре.

Кокетливая идиллия — на фоне голубого неба и покрытых снегом вершин. Игруньей была та, о которой столько доносили мои агенты, — Ева Браун. Эту простодушную хорошенькую женщину кто-то назвал «Разочарованием Истории». Гитлер заботливо скрывал ее, народ должен был знать, что у целомудренного Народного Фюрера только одна жена — Германия. Но здесь, далеко от столицы и людских глаз, бедной Еве разрешено было жить с ее земным богом…

Мы прошли в холл в готическом стиле, украшенный мраморными колоннами и гобеленами, и меня ввели в знаменитый конференц-зал. Я увидел знаменитое гигантское окно — стена из стекла, а за ней — горы, все те же залитые солнцем снежные вершины, и далеко внизу зеленая долина с крошечными веселыми домиками… Австрия, его родина.

Он стоял на этом райском фоне. Был он в коричневой рубашке и черных брюках. Помню, что выглядел моложе, чем на фотографиях. Лицо хищное — мясистый угреватый нос-клюв над аккуратно подстриженными усиками и узкими злыми губами. Прядь волос свисала на потный лоб, плечи покрыты какой-то светлой пылью. (Из донесений агента я знал, что это банальная перхоть, с которой Гитлер тщетно борется…) И взгляд — пристальный, хватающий в тиски, беспощадный взгляд льдистых, светло-голубых глаз.

Я поздоровался. Он, по-прежнему молча, пристально смотрел на меня. (Я носил бороду, коротко стриг волосы — короче, делал все, чтобы стать не похожим на своего великого друга.)

Наконец Гитлер отвернулся и, глядя в окно на земной рай, разразился монологом. Говорил баритоном, с явным австрийским акцентом:

— Вы шпион, работавший в Германии под именем князя Д. Мне рассказали, как ловко вы улизнули, обманули слежку. Неужели вы не еврей? Это они обычно спасаются хитростью, но не мужеством. Я знаю, долгие годы вы создавали у нас сеть красных шпионов. Уверен, почти все они были евреями. Многих мы уже навечно разместили в наших лагерях. Поверьте, как только мы сумеем окончательно решить еврейский вопрос, вы потеряете всю вашу агентуру в Германии. Впрочем, при наших новых дружеских отношениях она вам больше не понадобится. Все детали нашей будущей встречи с господином Сталиным вы обсудите с рейхсминистром… — (Борманом). — Он передаст и мое предложение о другом месте встречи. Сообщите господину Сталину, что я высоко ценю его деятельность и с нетерпением жду нашей встречи. — Он подошел ко мне вплотную, и тон его стал очень доброжелателен, голос мягок: — Передайте ему мою личную просьбу. Я кормлю птиц во время прогулок и заметил, что местные птички обожают зерно с вашей Украины. Я хотел бы регулярно получать такое зерно. Попросите об этом господина Сталина.

Он стоял очень близко, у него дурно пахло изо рта, я с трудом выдерживал. Он что-то почувствовал, отступил на шаг и повернулся ко мне спиной.

Аудиенция закончилась.

Когда я уходил, огромное окно начало подниматься, и ветер с гор проник в комнату.

Мне не пришлось отдохнуть после перелета. У «Мерседеса» меня ждал Борман. Я в последний раз обернулся на выступавшую из деревьев окруженную горами огромную виллу…

(Я приехал сюда вновь в семидесятых годах туристом. В помещении службы безопасности была гостиница, где я и остановился. Оказалось, она располагалась здесь и до Гитлера. Но с его появлением хозяина заставили продать ее. Рядом с гостиницей был вход в бункер, выстроенный для фюрера, который нынче можно посетить за две марки. Это запущенные, полуразрушенные сырые помещения, где когда-то находились роскошные апартаменты Гитлера, Геринга, Евы Браун и Бормана. Спускаться туда я не стал. Вместо этого прошел вниз по дороге пару десятков метров. Здесь, как я помнил, и была вилла. Но теперь все заросло деревьями. Я вступил в этот веселый залитый солнцем лес. С десяток шагов по тропинке — и я увидел сквозь деревья те самые гранитные ступени, по которым когда-то поднимались я и многие тогдашние правители Европы. Ступени — все, что осталось от виллы хозяина тысячелетнего рейха.)

Мы ехали с Борманом по горной дороге. За нами следовала машина охраны с белокурыми высокими молодцами. Воистину ирония: только эти охранники и походили на ту желанную расу, которую не уставали воспевать вожди Рейха. Сами вожди были насмешкой над собственными идеалами. Гитлер — невысокий, узкоплечий, с чересчур длинным туловищем, короткими кривыми ногами и лицом заурядного австрийского буржуа с пародийными усиками, смешно держащий во время выступлений сцепленные руки над причинным местом. Геббельс — крохотный сморчок, жалкий покалеченный уродец, волочивший увечную ногу. Геринг — безобразно растолстевший, с выпадающим громадным животом и расплывшимися, слоновьими чертами лица. Гиммлер — с внешностью ничтожного клерка, этакая хилая канцелярская крыса со срезанным подбородком. Борман — жирный, коротконогий скуластый боксер без шеи, о котором кто-то из них (кажется, Геббельс) сказал: «Если бы карикатуристы нарисовали его фигуру, непременно вышла бы свинья». Антисемит Розенберг, которому насмешница судьба подарила несколько еврейскую внешность… Вся эта компания, требовавшая чистоты расы, удивительно ярко являла ее вырождение…