Читать книгу "Шейх Мансур - Алаудин Мусаев"

Язык чеченцев хранит память о христианском прошлом. По-чеченски неделя носит то же название, что и у грузин — «квирэ», а воскресенье — «квирендэ», то есть «недельный день» (он считался Божьим днем). Пятница называлась «пирескэ» от грузинского и греческого «параскеви», и только в конце XIX века это слово заменилось мусульманским «джумэ». Наконец, счет дней недели у чеченцев также ведется по-христиански — с понедельника.

Ислам суннитского толка начал распространяться в Чечне с VII века, с появлением на Кавказе арабов, но окончательно возобладал только в XVI веке, а в горных районах — еще позже. Разные чеченские племена принимали мусульманство разновременно. Народные предания рассказывают, как аварские и кумыкские муллы, направленные шамхалом Тарковским в конце XVII века, приходили в горные чеченские селения и нанимались там пастухами, одновременно проповедуя ислам. Эти «пастухи», скорее всего, приходили из дагестанских селений Кумух, Акуши и Эндерей, которые в то время были религиозными центрами Дагестана.

Период исламизации чеченцев совпал по времени с возвращением их с гор в предгорья, а затем и на равнины. Источники показывают, что на протяжении XVI–XVII веков чеченцы все больше отдаляются от христианской Грузии и сближаются с мусульманскими народами — кабардинцами, дагестанцами и кумыками. Можно возразить, что в то же время чеченцы начали контактировать с жившими на Тереке гребенскими казаками, иногда даже роднились с ними. Но казаки никогда не были религиозными проповедниками и не могли соперничать с активной пропагандой ислама. Тем не менее даже в XVIII веке среди горных чеченцев встречались целые общества, совершавшие христианские обряды. «Не скрою от тебя, — говорил старый чеченец майору Властову в 80-х годах XIX века, — что седьмой отец мой (то есть предок в седьмом колене) исповедовал другую веру, но какую именно, не ведаю».

Далеко не сразу учение Мухаммеда стало религией всех чеченцев. В горах еще долго жили древние языческие верования и фрагменты христианской религии, причудливо переплетающиеся с исламом. Остановимся подробнее на некоторых древних верованиях чеченцев, чтобы лучше понять их обычаи и обряды в более позднюю эпоху. Одним из главных вопросов всякой религии является вопрос о душе и о том, куда девается она после смерти. Чеченцы считали, что со смертью человека умирает лишь его тело, сущность же (душа) не погибает. На вопрос о том, куда девается душа, отвечала следующая легенда: «Некогда на земле жили нарты-орштхойцы. Среди них были выдающиеся герои, такие как Урузман, Ормзи, Сосла, Патарз. Они положили начало всем порядкам среди чеченцев; от них же производят свою родословную многие фамилии. Видную роль между ними играл Батыга-Шертко; он был постоянным защитником и руководителем народа. Этот человек обладал сверхъестественным свойством — мог отправляться, когда ему вздумается, даже на тот свет и возвращаться обратно».

Загробный мир чеченцы, как и ингуши, не считали местом блаженства и беззаботного отдыха от земных трудов. На том свете все происходит так же, как и на этом, считали они. Сменяются времена года, идут сезонные работы — сев, жатва, покос, причем в обоих мирах одновременно. Разница заключается лишь в том, что умершие бодрствуют и работают, когда в нашем мире ночь, ведь солнце приходит на тот свет из мира живых. Спят они, понятное дело, когда у нас день.

У чеченцев существовали предки-герои, общие для всего народа, для отдельного общества, состоявшего из нескольких селений, и, наконец, для одного тейпа или рода. Они носили название «эрдов», и святилищем их были храмы или часовни, называемые «эльгыц». «Эльгыцы» строились в виде небольшого каменного дома с дверями, одна из которых была с северной, а другая — с восточной стороны. Встречались «эльгыцы» и с одной дверью. В эти святилища чеченцы помещали рога принесенных в жертву животных и белые значки «ныч». В жертву духам приносили не только домашних, но и диких животных (оленей, туров) в благодарность за помощь в охоте. Считается, что такие святилища строились по велению людей, общавшихся с духами и получивших от них указание, в каком именно месте следует совершать обряды.

«Эльгыцы» в горной Чечне строились в Средние века, причем иногда там совершались не только языческие, но и христианские обряды. Самым известным памятником такого рода является упоминавшаяся уже церковь Тхаба-Ерды в Ингушетии. Учрежденное здесь святилище пользовалось большим почетом. Еще издали, завидев этот храм, горец падал ниц и молился. Возле храма спокойно оставляли без присмотра вещи, хлеб, сено и любые ценные вещи, потому что никто не осмелился бы украсть то, что находилось под защитой святилища. Около Тхаба-Ерды жители окружающих аулов устраивали ежегодные празднества с жертвоприношениями. Именем храма клялись, сюда приходили для решения наиболее важных для народа дел, например избрания вождя.

Одно из подобных святилищ находилось на территории горной Чечни в Акинском обществе. Это святилище бога или духа Мизра около селения Галанчож. Народная молва относит его создание к XV веку. Первоначально это здание служило церковью, затем стало местом поклонения местному божеству. Рядом с церковью была священная роща, которая еще в XIX веке считалась неприкосновенной, и никто не осмеливался вырубать ее.

Культ Тушоли, божества плодородия и урожая, — один из древнейших в Чечне. Вера в это божество проникла на Северный Кавказ через Закавказье из Передней Азии более трех тысяч лет назад. Божеству поклонялись по всей Чечне, но у каждого общества было свое собственное святилище Тушоли. Его имя звучит во многих клятвах и упоминается в молитвах. Его именем назван первый весенний месяц «тушоли-бут», время пробуждения природы. Удода, который прилетал в горы в марте, называли «Тушоли котам» (курица Тушоли). Эту птицу, посвященную великому божеству, любили и охраняли. В последнее воскресенье апреля, называвшееся «Тушоли-кириде», совершалось большое празднество в честь божества.

Другое общенахское божество Мятсела или Мятцели взяло свое имя от горы Мятты (Столовой). Мятсели был посвящен месяц июль — «мятсели-бут». Праздник Мятсели просуществовал дольше всех других языческих празднеств — до начала XX века. В субботу утром из всех аулов Мецхальского, Джерахского и других обществ горной Ингушетии жители выходили в путь к святилищу. При выходе из дома женщины и девушки пели священную песню (гелой), а мужчины стреляли из ружей и пистолетов. За аулом пение прекращалось, и девушки присоединялись к парням, которые погоняли ослов, навьюченных корзинами с провизией. Следом вели жертвенных животных — трехлетнего бычка с белой материей на рогах и баранов. Чем больше баранов приводилось на гору, тем больших милостей ждали от Мятсели. Участники праздника поднимались на гору Мат-Хох, где устраивали танцы у святилища. На третий день все поднимались на вершину горы Мятты, где на высоте более трех километров над уровнем моря стояли три «эльгыца». Там Мятсели жертвовали деньги и ценные вещи, которые оставались здесь же под охраной жрецов.

Уже в XVIII веке языческие обряды сохранялись только как пережиток. Однако процесс утверждения ислама в горных районах Чечни затянулся до конца столетия, а в Ингушетии закончился только в 1867 году, когда аул Гвилети в Дарьяльском ущелье принял посланного туда муллу.