Читать книгу "Голод - Уитли Страйбер"

Он вытаскивал скальпель, одной рукой скручивая ее волосы, не давая ей подняться с пола. Она молотила руками, царапая пол, стучала ногами – и чрезвычайно громко визжала.

Чертов скальпель застрял в кармане.

Она вцепилась зубами ему в руку, с легкостью прокусив иссохшую кожу.

Глаза ее закатились, когда она увидела рану. Черный поток хлынул из ее рта. Джон отпрянул, и, воспользовавшись моментом, она проворно поползла, стараясь добраться до двери. Он прыгнул на нее, выдрав наконец скальпель из кармана. Только одно чувство жило в нем сейчас и управляло всеми его действиями – голод. Рот его раскрылся, он уже ощущал ее вкус. Он еле сдерживал себя сейчас, чтобы не заскрипеть зубами, как изголодавшийся пес. Она лежала на спине и, отталкиваясь ногами, старалась отъехать от него. Он схватил ее за лодыжку, пытаясь удержать. Она резко стала молотить его по руке.

Он вонзил ей скальпель над ключицей. От боли она откинула голову назад и дико завизжала, но он уже лежал на ней. Воздух с шумом вырвался из ее легких. Тело ее корчилось в агонии, язык высунулся наружу, глаза затуманились.

Широко открыв рот, он накрыл им рану. Стал работать языком. Это было больно, как и всегда. Мягкий человеческий язык в отличие от языка Мириам не приспособлен для этого.

После, казалось, бесконечных его стараний брызнула наконец кровь, наполняя его огненным пламенем обновления. Он втягивал ее в себя изо всех сил, до последней капли. И лишь тогда, когда не осталось ничего, кроме хрустящей на губах корки, он остановился. Тело его обрело долгожданную расслабленность и легкость, мозг прояснялся. Это было подобно пробуждению от кошмара; в памяти всплыло, как он, будучи еще мальчиком и затерявшись однажды в темных болотах Северного Йоркшира, нашел наконец знакомую тропу, – так и сейчас Он глубоко вздохнул, затем прополоскал рот мадерой из библиотечного бара. Вино, казалось, содержало миллион изысканнейших ароматов, и каждый из них он ощущал по отдельности. Это было так прекрасно, что он разрыдался. Он закрыл лицо руками, ощущая мягкость и теплоту кожи. Улегшись на диван, закрыл глаза. Вино оказалось прекрасным дополнением. В отличие от еды, вино сохранило для него свою изысканность. Он постарался расслабиться, наслаждаясь своей сытостью.

Перед его мысленным взором возникла Алиса, безмятежная, как богиня.

Она была такой реальной, что он вскрикнул и вскочил с дивана. Сладкий запах наполнял комнату. Он воскресил в памяти все прежние дивные запахи, каждый ласковый голос, каждое нежное прикосновение.

Ему четырнадцать лет... летнее утро в поместье Хэдли... Присцилла скоро подаст ему и родителям утренний чай и побежит к озеру – там он должен с ней встретиться...

Ему вспомнился влажный лес, лебеди на озере и полевые цветы. С болью в сердце вспомнил он ее прикосновение, и его чуть не вытошнило – к этому времени от нее, наверное, и праха не осталось.

Он сел рядом с кучкой мятой одежды, в которой скрывались останки Алисы Кавендер. Здесь ее духи ощущались сильнее всего; запах, вероятно, шел от одежды. Он осторожно прикоснулся к ее футболке с надписью «Бетховен»...

Аромат духов вскоре поблек, растворился – так растворяется во времени любовь, – и Джон вдруг ощутил, что он тоже растворяется, еще немного – и он исчезнет. Он вздохнул. Ему предстояло неприятное дело, и откладывать его было нельзя. Если Мириам поймет, что он содеял... нет, упаси Бог!

Он заставил себя поднять этот тряпичный ком и понес его в подвал.

* * *

Мириам шла по улице, мысли ее крутились вокруг Джона. Каким страшным он стал! И несмотря на ее предусмотрительность, он ее чуть было не... она даже и думать об этом не хотела. Ничего, она скоро его поймает. Как только настанет время. Он, конечно, здорово ослаб, но все еще слишком силен для нее.

Она вернулась домой через час, не желая лишний раз подвергать себя опасностям уличных происшествий. Повернув на Саттон-Плейс, она удивленно остановилась. Из трубы ее дома тонкой струйкой шел дым. Джон сжигал вещественные доказательства – средь бела дня! Он, должно быть, охотился где-нибудь по соседству. Без сомнения, этот дурак схватил какого-то ребенка из местных. Ему не хватило бы времени уйти далеко.

Все они теряли всякую осторожность с приближением конца. Ей хотелось бы на него рассердиться, но она слишком сочувствовала его отчаянному положению. Ей следует считать удачей уже одно то, что он вообще побеспокоился о сожжении каких-то там вещественных доказательств.

У нее не было никакого желания вновь с ним препираться, но ей все равно нужно войти в дом. Он ведь принадлежал ей, в конце концов. И в нем можно Спатьв безопасности. Как бы утихомирить Джона? Она не могла больше допустить, чтобы он свободно болтался по дому и по улицам.

Поднявшись по ступенькам крыльца, она вошла. Грохот печи был слышен и отсюда. Бедняга. По крайней мере, теперь она знала, где он находится. Трубы с газом высокого давления не оставишь без присмотра.

Она задержалась в холле, наслаждаясь мгновением покоя, умиротворения. Дом живет. Он чем-то напоминает ей хорошо укоренившийся розовый куст, жизнеспособный и выносливый. Скоро в нем зазвучит новый голос, голос Алисы, золотистый и легкий. Крошечный лазарет Мириам был готов к переливанию крови. Она уже начала приближатьсяк доктору Робертс. Сама по себе хороший врач, та в конце концов станет помощницей Мириам. На мгновение она вспомнила о Джоне, каким он был тогда, и сердце ее сжалось. Но она заставила себя прогнать эти мысли.

Она двинулась к библиотеке. Аромат ее благовоний стал каким-то приторно сладким, это уже никуда не годилось. И потолок надо подновить, дом недавно слегка осел. И розы... Розы нужно подрезать.

Скоро это станет для нее не только необходимостью, но и удовольствием. И слезы хлынули потоком, Не было смысла сдерживать эмоции. Отчаяние прорвалось ливнем слез.

Джон, ты любил меня!

Ты любил даже звук моего имени.

Он был так счастлив с ней – всегда веселый, всегда восторженный. Она упала в кресло у стены и, подперев руками подбородок, крепко зажмурила глаза, чтобы сдержать слезы. Ей так хотелось, чтобы он хоть один только раз еще обнял ее. Она была для него драгоценнейшей находкой, он боготворил ее. В конце концов, это единственное, в чем еще оставался смысл, это сама жизнь, а больше ничего и не нужно.

Как отвратительно его старение! Она не помнила, чтобы другие становились такими уродами.

А ведь какие славные времена были!

Ночь, когда она впервые увидела его... После Марии-Изабеллы она решила уехать в Англию. Двадцать пять лет уже не встречала она никого из своего рода. В те дни она еще надеялась, что они мигрировали в Америку в поисках наименее организованного сообщества. Она чувствовала себя несчастной и страдала от одиночества – непрошеный гость в мире, любить который она не могла.

Та ночь была холодной, стучал дождь и выл ветер. Она играла с лордом Хэдли, этим глупым стариком. Он владел огромными поместьями, где работало много сезонных рабочих, много людей, лишенных крова и вынужденных податься на заработки. Она мечтала о том, чтобы без помех постранствовать по таким местам, и с радостью приняла его приглашение. А к обеду явился этот великолепный молодой человек. Он обладал всеми необходимыми признаками: высокомерие, решительность, ум. Хищник.