Читать книгу "Специалист в Сибири - Рудольф Волтерс"

Мое желание путешествовать постоянно подписывалась сообщениями инженеров, которые время от времени возвращались из больших экспедиций по прокладке трасс и рассказывали много интересного. Наше управление занималось не только строительством новых железнодорожных линий и проектированием, но и трассированием, то есть изысканиями и прокладкой новых железнодорожных линий, часто через территории, до которых раньше не добирался ни один человек. Группы из 15–20 человек инженеров и рабочих отправлялись в полугодовые путешествия в Туркестан, на Алтай, к Байкалу, в Якутию. Когда такая группа возвращалась, в управлении устраивался маленький праздник, на котором читались доклады и раздавались премии. Эти изыскатели преодолевали серьезные трудности, некоторые погибали от сыпного или брюшного тифа и так и оставались на трассе. Жены этих «командировочных» обычно оставались дома, и, как правило, не проходило и 14 дней как они находили себе постоянных запасных мужей в «тылу».

Меня потрясало, с какой естественностью вели себя эти женщины. Но одновременно я видел, что это был такой «обычай», и что никто не имел ничего против.

Русские женятся очень рано, женщины — в 17, мужчины — в 18–20 лет. Это как раз очень просто. Человек идет в «загс» и через пять минут получает свидетельство о браке. Так же просты разводы, и так же часты. Для развода достаточно, чтобы один супруг обратился в загс; второй получает официальное письмо: «Вы разведены», и дело сделано. Даже нет необходимости в том, чтобы один супруг заранее предупредил другого. Поэтому неофициальный, так называемый «товарищеский брак», встречается гораздо реже, хотя и он признается государством. Но в этом случае при разводе супруги должны дать себе труд разобраться между собой.

Неустойчивость такого положения потребует рано или поздно изменения законодательства, как это уже произошло с регулированием рождений. Если раньше женщина сама могла решать, рожать или не рожать своего ребенка, то по новому закону первый ребенок каждой женщины должен быть рожден. Только в случае повторной беременности аборт разрешается и зависит от желания женщины. Поскольку для этих молодых товарищей дети — только лишние едоки, таким правом широко пользуются и рассказывают о «ликвидации» детей с полной открытостью и равнодушием. При разводе сын обычно остается с отцом, а дочь с матерью. Если детей больше, то они распределяются между родителями. Такие дети редко остаются дома, их передают в детские дома при управлениях и предприятиях. Бедные дети вырастают в яслях, детских садах и школах (если таковые имеются в наличии и если родители благодаря своему положению или членству в партии имеют к ним доступ), и с самого начала получают такую прививку коммунизма, что приобретают иммунитет ко всему, что исходит не от Сталина. Благодаря возможности заключить брак рано и без всяких формальностей, студенты и студентки женятся еще во время учебы. Таким образом, почти все молодые женщины замужем, а незамужнюю девушку можно встретить, только если ей меньше 18 лет.

Правда, вследствие этого в России почти нет такого разгула общественной проституции, какой можно встретить в больших городах почти всех прочих стран, но если заглянуть за кулисы, то открывается весьма печальная картина брачных отношений. Семейной жизни практически больше не существует. Причина не только в ужасном недостатке жилья и том, что вес живут в хаотической тесноте, но и государственных законах, которые представляют пролетариям полную свободу, в том числе и от ответственности. Эта «свобода» создает тяжелую проблему «флуктуации». Уничтожая семью, основу оседлости, государство вынуждено наблюдать, как его народ пускается в вечное странствие, и задержать его на предприятиях можно только с помощью жесточайших принудительных мер. За год персонал предприятия — от рабочего до инженера — может смениться не один раз, что вызывает флуктуации, погребающие иод собой любой подъем промышленности.

Женщины, которые в России пользуются хваленым, возведенным в степень равноправием с мужчиной, должны тяжело бороться и заслуживают всяческого сочувствия. Они вынуждены работать так же, как мужчина, чтобы себя прокормить. Многие их них, слишком слабые и женственные, чтобы рано вступить в борьбу за выживание, пользуются первым подходящим случаем, чтобы выйти замуж. На это их чаще всего толкает голод.

Особенно трагически обстоит дело с дочерьми старых буржуа, которых не пускают в школу и у которых нет никакой возможности получить профессиональное образование. Они выходят замуж почти всегда по необходимости и только за мелких пролетариев, которым из-за брака с «бывшей» нечего терять. Я познакомился в Новосибирске с некоторыми заслуживающими сочувствия женщинами и узнал их трагические истории. Для них существует только одна, очень слабая надежда — когда-нибудь уехать за границу. Мы, иностранцы, часто становились объектом ловли, и кого только из немецких специалистов страстно не просили: «Женитесь на мне, тогда я получу немецкое гражданство и меня должны будут выпустить из России. На границе мы разведемся — дальше я поеду одна».

Иностранец был для всех женщин, так сказать, высшим существом и пользовался соответствующим почитанием. Особенно «бывшие» любили людей из «капиталистического» мира, и не только для того, чтобы получить материальные преимущества. Во время прощания в бюро перед моим отъездом из Новосибирска одна молодая девушка, которую я обучал, как и всех прочих, но на которую никогда особенно внимания не обращал, сунула мне в руку письмо, прочесть которое я должен был уже в поезде. Она была из «бывших». В письме было написано:

«Прощайте, уважаемый Рудольф Германович!

Этим прощальным письмом я прошу Вас принять мою огромную благодарность за все, за все, что Вы для меня сделали. Я никогда не забуду часы занятий, на которые Вы с таким тактом и вниманием тратили столько сил. Простите меня, что я иногда смеялась над Вашим русским языком, это была только шутка.

Рудольф Германович, я рада за Вас, что Вы вырвались и покинули этот проклятый Новосибирск. Я знаю, что Вам было противно видеть и слышать столько грязного и ужасного, но что делать? Таков наш грубый русский народ. О как я их ненавижу, этих Поповых, Алексеевых и т. д. Они бестактны, у них нет понимания красоты. Я не хочу писать о Ваших достоинствах, но скажу, что уважаю Вас как порядочного, тактичного человека, который понимает красоту.

Извините, что я так много пишу того, что Вам наверняка неинтересно, — хотя нет — однажды Вы сказали, «В черноволосых таится огонь». Это письмо — искра того огня.

Я не хочу писать Вам признание в любви, до этого не дошло, но я открыто говорю, что Вы мне нравились…

Когда Вы уедете далеко-далеко от Сибири, возможно, Вы будете иногда вспоминать маленькую Соню, которая не забудет Вас никогда в жизни.

Разрешите мне еще раз сказать Вам огромное спасибо. Начатое с Вами обучение я в любом случае продолжу. Это дело мне нравится.

Рудольф Германович! Если Вы вдруг вернетесь в Россию, и будете жить в другом городе, и Вам потребуется такой работник как я, напишите мне, пожалуйста. — я приеду.

Я желаю Вам приятного путешествия и всего, всего хорошего. По русскому обычаю, я Вас крепко целую. Соня».