Читать книгу "Путешественник. Том 2. Сокровища поднебесной - Гэри Дженнингс"

Я быстро вскочил, испугавшись, что животное еще бьется в конвульсиях. Когда я убедился, что кабан лежит неподвижно и истекает кровью, то вытащил свой кинжал, затем стрелу и вытер их о шерсть, похожую на иглы. Закрыв свой верный кинжал с выскакивающими лезвиями и убрав его обратно в ножны, я мысленно возблагодарил судьбу за то, что все закончилось благополучно. Затем я повернулся и посмотрел (уже не с такой благодарностью) на слониху и махавата. Махават сидел на ней, благоговейно вытаращив глаза и всем своим видом выражая восхищение. Слониха стояла, осторожно переминаясь с ноги на ногу, взирая на меня с самодовольным женским спокойствием, словно говоря: «Ну что же, ты все сделал, как я и ожидала». Не сомневаюсь, что именно эти слова сказала принцесса святому Георгию после того, как он освободил ее от дракона.

Глава 2

Когда вечером мы вернулись во дворец Шанду, Хубилай пригласил меня прогуляться с ним в садах — в ожидании, пока повара приготовят на ужин кабанов — как того, что убил я, так и тех, которых добыли остальные охотники (они просто закололи их копьем с безопасного расстояния). Уже начинало темнеть, когда мы с великим ханом остановились на так называемом «перевернутом мосту», чтобы полюбоваться на небольшое искусственное озеро. Это озеро питал небольшой водопад; мост был построен прямо перед ним, но он не возвышался в виде арки, а был сделан в виде буквы U — его лестницы спускались с одного берега и поднимались на другой. Таким образом, на середине моста можно было стоять у подножия небольшого пенящегося каскада.

Какое-то время я любовался им, а затем повернулся, чтобы взглянуть на озеро. Хубилай тем временем внимательно читал письмо от орлока Баяна. Стоял осенний вечер, свежий и мирный. Над озером высоко в небе полыхали окрашенные закатом облака, затем между ними появился просвет — клочок чистого, синего, как лед, неба, и черные зубцы вершин деревьев на дальнем берегу озера выглядели такими плоскими, словно были вырезанными из черной бумаги. В гладком, как зеркало, озере отражались лишь черные деревья и чистое синее низкое небо; кроме того, там неспешно плавали несколько декоративных уток. Вода позади них приходила в движение; этого было достаточно, чтобы в ней отразились облака, освещенные закатом; таким образом, за каждой уткой тянулся клинообразный след в виде теплого пламени на синей, как лед, поверхности.

— Итак, Укуруй мертв, — вздохнул Хубилай, сворачивая бумагу. — Но великая победа одержана, и все юэ вскоре сдадутся. — (Ни хан, ни я не могли знать в этот момент, что юэ уже сложили свое оружие и другой посланец скакал из Юньнаня Фу в Ханбалык с этим радостным известием.) — Баян пишет, что ты сообщишь мне детали, Марко. Мой сын умер достойно?

Я рассказал ему все: как, где и когда это произошло, и как мы использовали бон в качестве фальшивой армии, чтобы заманить юэ в ловушку, и как действенно сработали латунные шары, и что монголам не пришлось даже участвовать в битве, ибо сражение ограничилось лишь двумя стычками, и что в одной из этих стычек пал Укуруй. Я закончил свой рассказ пленением и казнью вероломного Пао Ней Хо. Я собирался показать Хубилаю yin — печать министра Пао, но вспомнил, что оставил ее в седельных сумках у себя в покоях. Поэтому я не упомянул о печати, да, разумеется, великому хану и не нужны были подобные доказательства.

Я добавил с притворным сожалением:

— Должен извиниться, великий хан, за то, что я пренебрег заповедью вашего великого деда Чингиса.

— А-а?

— Я сразу же покинул Юньнань, великий хан, чтобы принести вам эти новости. Поэтому мне не представилось возможности изнасиловать ни одной благочестивой жены юэ и ни одной их девственной дочери.

Он тихо рассмеялся и сказал:

— Ах, вот ты про что. Жаль, что ты отказался от красивых женщин юэ. Но когда мы захватим империю Сун, возможно, тебе подвернется случай съездить в провинцию Фуцзянь, которую населяет народ мин. Женщины мин славятся своей красотой; говорят, что родители не выпускают там дочерей из дома одних даже за водой, потому что боятся как бы их не похитили.

— Тогда я буду ждать встречи с девушкой мин.

— Ну что же, Марко, думаю, что в остальном твоя воинская доблесть понравилась бы Чингисхану. — Он показал на письмо. — Баян очень хвалит тебя за то, что ты помог ему одержать победу в Юньнане. Ты, очевидно, произвел на него впечатление. Представь, он даже дерзко советует мне, дабы утешиться по поводу потери Укуруя, усыновить тебя.

— Я польщен, великий хан. Прошу вас, не гневайтесь на орлока, ибо он писал это, когда его переполнял восторг торжества. Я уверен, Баян не имел в виду ничего оскорбительного.

― Вообще-то у меня осталось еще немало сыновей, — сказал Хубилай, словно напоминая об этом себе, а не мне. — Чимкиму, разумеется, я давно уже определил мантию наследника. Да, кстати, — ты еще не слышал об этом, Марко, — молодая жена Чимкима Кукачин недавно родила сына, моего первого внука, продолжателя знаменитого рода. Его назвали Тэмур. — Хубилай вздохнул. — Укуруй мечтал стать правителем Юньнаня. Жаль, что он умер. Он бы очень подошел в качестве вана этой только что завоеванной провинции. Думаю, теперь… я сделаю ваном его единоутробного брата Хукоя… — Затем он резко повернулся ко мне. — Нет, как только Баян мог подумать, что я введу ференгхи в династию монгольских ханов. Однако кое в чем он прав! Такой хорошей кровью, как у тебя, нельзя пренебречь. Не влить ли ее в монгольскую знать? А что, такие случаи уже бывали. Мой недавно умерший брат, ильхан Персии Хулагу, когда завоевал эту страну, был настолько поражен героизмом защитников Ормуза, что уложил их в качестве производителей со всеми женщинами в его курене. Я думаю, что потомство получилось стоящим.

— Да, я слышал об этой истории, великий хан, когда был в Персии.

— Ну что же, Марко. У тебя ведь нет жены, насколько я знаю? Скажи, возможно, ты связан клятвой с какой-нибудь женщиной?

— Ну… вообще-то нет, великий хан, — ответил я. И тут вдруг до меня дошло, что он подумывает о том, чтобы женить меня на какой-нибудь перезревшей монголке из захудалого рода, по своему выбору. Я не очень-то жаждал жениться, и уж, разумеется, не на una gatta nel saco[223].

— Поскольку ты, увы, не смог воспользоваться женщинами юэ, должно быть, теперь хочешь найти кого-нибудь взамен здесь, в Китае?

— Ну… да, великий хан. Но вам не стоит беспокоиться…

Он махнул на меня рукой, призывая молчать, и решительно кивнул.

— Прекрасно. Незадолго до отъезда на охоту в Ханбалык привезли девственниц, отобранных для меня в этом году в качестве подарка. Я захватил сюда, в Шанду, примерно сорок из них — тех, которых я еще не покрыл. Среди них есть около дюжины отборных монгольских девушек. Они, может, и не дотягивают по красоте до женщин мин, но абсолютно все оценены в двадцать четыре карата, как ты сам сможешь убедиться. Я буду посылать их к тебе в покои — каждую ночь по одной. Первым делом запрети им пользоваться семенами папоротника — пусть девушки будут готовы к зачатию. Обслужив их, ты окажешь мне и Монгольскому ханству услугу.