Читать книгу "Оранжевый - хит сезона. Как я провела год в женской тюрьме - Пайпер Керман"

– Привет, соседка. Где мисс Натали?

– На кухне, наверное.

– Как тебя зовут? Я Рошель.

– Пайпер. Керман.

– Имя-то как?

– Можешь называть меня Пайпер.

Что ей было от меня нужно? Я словно оказалась в ловушке. Она явно что-то вынюхивала.

– А, ты та, что с книгами… Книг у тебя полно!

У меня в руках как раз была книга, а на шкафчике лежала целая стопка. Я уже опасалась намерений этой женщины.

– Х-хочешь, дам почитать? – Я никогда не отказывалась одолжить книгу, но этим пользовалось лишь несколько заключенных, которые регулярно проверяли мои посылки при выдаче почты.

– Давай. Что у тебя есть?

Я осмотрела свою библиотеку. Собрание сочинений Джейн Остин. Биография Джона Адамса. «Средний пол». «Радуга тяготения». Что-то подсказывало мне, что ей ни одна из этих книг не придется по вкусу, но как я могла знать, что ей нравится?

– Что тебе нравится? Можешь взять любую, выбирай.

Она неуверенно посмотрела на корешки. Молчание непозволительно затянулось.

Я всю жизнь училась, жила и работала с чернокожими людьми, но при встрече с чернокожей женщиной «не своего круга» ужаснулась, уверенная, что она хочет меня ограбить.

– Может, вот эту? Она просто невероятна. – Я вытащила роман «Их глаза видели Бога» Зоры Ниэл Херстон.

Собственный выбор показался мне до ужаса расистским, ведь из всех книг я предложила Рошель именно сочинение чернокожей писательницы. Но ей действительно вполне могла понравиться эта книга – и тогда она бы взяла ее и оставила меня в покое, по крайней мере на время.

– Подойдет, вполне подойдет. Спасибо, Пайп! – сказала она и вышла из отсека.

Примерно неделю спустя Рошель пришла, чтобы вернуть книгу.

– Книга ничего, но я не втянулась, – сказала она. – У тебя есть «Самая холодная зима»? Сестры Солджа?

Этой книги у меня не было, поэтому Рошель ушла ни с чем. Вспомнив, как я испугалась ее и почему, я почувствовала себя настоящей козой. Я всю жизнь училась, жила и работала с чернокожими людьми среднего класса, но при встрече с чернокожей женщиной «не своего круга» просто ужаснулась, уверенная, что она хочет меня ограбить. На самом деле Рошель была одной из самых спокойных и приятных заключенных. Она всем сердцем любила церковь и бульварные романы. Устыдившись своего поведения, я решила больше никогда не быть такой козой.

Встречая все новых и новых людей, я старалась не забывать и об Аннет. Когда меня перевели в блок Б, она вздохнула и сказала:

– Теперь я больше тебя не увижу.

– Аннет, не говори ерунды, – ответила я. – Я ведь буду всего в нескольких метрах.

– Такое уже бывало… Как только девушек переводят в блоки, на меня у них времени не остается.

Аннет застряла в камерах из-за проблем со здоровьем, поэтому я специально поднималась к ней, чтобы немного поболтать и поиграть в карты в комнате отдыха. Но на самом деле играть в рамми-500 мне уже порядком надоело, а проводить время с небольшой группой довольно раздражительных немолодых белых дамочек не слишком хотелось. За столами, где играли в пики, было как будто веселее. Может, стоило научиться и мне.

Натали пользовалась уважением всех обитательниц блока Б. Поняв, что я не буду ей докучать, она стала относиться ко мне немного теплее. Несмотря на замкнутость, она обладала отличным чувством юмора и то и дело развлекала меня своими едкими комментариями по поводу нашей жизни в блоке Б: «Теперь ты в гетто, соседка!» Ее лучшая подруга Джинджер Соломон тоже родилась на Ямайке. Джинджер была полной противоположностью Натали: веселой, вспыльчивой и шумной. Кроме того, мисс Соломон потрясающе готовила, и когда они с Натали решили, что я ничего, она стала делиться со мной особым субботним ужином – обычно восхитительным карри из кухонной контрабанды. По важным случаям мисс Малкольм даже находила где-то лепешки роти.

Для внеурочной тюремной готовки, как правило, использовались две микроволновки, стоявшие в маленьких кухонках между блоками. Это считалось привилегией, которой нас то и дело грозились лишить (эти угрозы доставляли надзирателям огромное удовольствие). В микроволновках готовились удивительные блюда, особенно когда в дело вступали скучающие по дому латиноамериканки. Учитывая ограниченность ресурсов этих поварих – в их распоряжении имелись лишь суррогатные продукты, курица в вакуумной упаковке, банки макрели и тунца да свежие овощи, которые удалось стянуть с кухни, – их кулинарные подвиги поражали меня до глубины души. Кукурузные чипсы размачивали водой и превращали в пюре, а потом делали из этого чилакилес – мое новое любимое тюремное блюдо. Контрабандный лук особенно ценился, и поварихам приходилось держать ухо востро, чтобы не попасться надзирателям с хорошим нюхом. И все же, что бы они ни готовили, они готовили это с любовью.

Находиться в душевых после отбоя запрещалось, чтобы никто даже не думал заняться там сексом.

К несчастью, мисс Соломон готовила только по субботам. Из-за тюремной диеты я скинула за месяц четыре с половиной килограмма – на печенке, фасоли и салате не растолстеешь! В день добровольной сдачи я выглядела на все свои тридцать четыре года, если не больше. Несколько месяцев перед этим я топила горе в вине и объедалась вкусной нью-йоркской едой. Теперь же моим утешением стали одинокие прогулки по обледенелой беговой дорожке и занятия в спортзале. Только там мне казалось, что я до сих пор сама себе хозяйка.

К плюсам блока Б относилась возможность выбора одной из двух душевых. В каждой было по шесть душей, пять раковин и шесть туалетных кабинок. На этом их сходство заканчивалось. Мы с Натали жили возле душевой, которую я называла адовыми устами. Плитка всех оттенков серого, ржавые штанги для занавесок, вместо самих занавесок – пластиковые лохмотья, сломанные замки в кабинках… Но адовыми устами эта душевая считалась не поэтому: почти непригодной для пользования ее делали полчища паразитов. В теплые месяцы, когда земля не промерзала, в душевой время от времени появлялись мелкие черные личинки, копошившиеся на плитке. Их было никак не прогнать, хотя справедливости ради нужно отметить, что арсенал уборщиц был довольно скуден – на чистящие средства в тюрьме скупились. В конце концов из личинок вылуплялись мерзкие маленькие мушки, которые и намекали, что эту душевую построили прямо на дороге в ад.

Я мылась в душевой на другом конце блока Б на границе с блоком А. В сравнении с первой она была похожа на спа. Ее недавно отремонтировали и выложили бежевой плиткой. На потолке висели новые лампы. Она лучше освещалась. Общая атмосфера в ней казалась гораздо лучше, хотя занавески были ничуть не менее потрепанными.

Каждый поход в душ становился сложным ритуалом. Приходилось носить с собой все предметы гигиены: шампунь, мыло, бритву, полотенце и все остальное. Поэтому нужно было уметь обходиться лишь минимумом или же обладать какой-нибудь корзинкой. Некоторые женщины носили с собой нелегальные вязаные мешочки, другие покупали нейлоновые авоськи в тюремном магазине, а у одной заключенной даже была большая пластиковая корзинка – настоящая корзинка для душа. Я даже не собиралась спрашивать, откуда она появилась: либо ее давным-давно купили в местном магазине, либо это была контрабанда. По утрам и вечерам в душ образовывалась очередь, а запасы горячей воды постепенно истощались. Можно было мыться днем или ранним вечером – тогда конкуренция была меньше. Находиться в душевых после отбоя в десять вечера запрещалось, чтобы никто даже не думал заняться там сексом.