Читать книгу "Дорогие мои - Лион Измайлов"

Кристина так объясняла Пруту свое замужество:

– В первый раз я вышла замуж назло отцу за то, что он женился на Жаклин, и выгнала мужа через три недели. Второй раз потому, что отец умирал и хотел видеть меня замужней. Вышла за школьного товарища, одного из директоров. Это произошло в двадцать семь лет. А теперь, в двадцать девять, я полюбила Сережу и честно сказала об этом мужу. Вот теперь выхожу за Сережу.

Греческий посол в СССР спросил Кристину: «Вы хорошо подумали?»

Она не пригласила его на свадьбу, жену посла пригласила, а его нет.

– Я содержу Грецию не для того, чтобы он задавал мне такие вопросы, – объяснила она Пруту.

Иосиф Леонидович был на свадьбе посаженым отцом. Он был приглашен с женой, но жена не смогла приехать.

Милиционер во Дворце бракосочетаний на улице Грибоедова спросил, глядя в пригласительный билет:

– А где жена?

Прут ответил:

– Она не приедет.

– Да вы что, это же свадьба века!

– Слушай, занимайся своим делом и не задавай вопросов, которые тебя не касаются! – огрызнулся Прут.

– Проходите, – сказал милиционер.

Множество корреспондентов толпились на улице, но в зал их не пустили.

Прут, правда, рассказывая, упомянул 2000 корреспондентов, но я здесь написал «множество».

Когда-то Владлен Бахнов мне говорил: «Если хотя бы половина того, что говорит Прут, – правда, то уже хорошо».

На церемонии бракосочетания Прут попросил Сережу поторопить представителя дворца.

Сережа отправился его искать.

А Кристина тем временем спросила Прута:

– Где Сергей?

Прут ответил:

– Ушел жениться.

– Как так?

– Разве тебе не говорили, что у нас женятся сразу на двоих?

– Как это так? – не унималась Кристина.

– Ну, ты же уедешь в Грецию, а ему надо с кем-то жить!

Но тут Сергей вернулся, и розыгрыш закончился. Кристина называла Прута папой. Как-то звонит ему из-за границы:

– Папа, деньги нужны?

– Нет, – говорит Прут.

Она вешает трубку. Он ей перезванивает в банк, просит, чтобы она снова позвонила. Через двадцать минут звонок.

– В чем дело?

– Ты бы хоть спросила, здоров ли я.

– Голос у тебя здоровый.

– Есть же, в конце концов, какие-то другие вопросы.

– Я, между прочим, звоню за свой счет. Рассказывая эту историю, Прут всегда добавлял:

– Богатый не тот, кто много имеет, а кто, имея много, мало тратит.

Кстати, сам Прут по советским меркам был человеком состоятельным. У него всегда в театрах шли пьесы. А до войны сценаристам платили, отчисляя долю от проката фильмов.

Интересно воспоминание Юрия Нагибина о Пруте в его дневниках: «Вчера в поликлинике Литфонда видел в коридоре сидящего восьмидесятилетнего Прута, который без очков читал в «Советском экране» статью о себе».

А дальше Нагибин не без сарказма пишет о том, что Прут в детстве учился в швейцарском интернате и теперь ездит туда на юбилеи: «Трогательная любовь наших органов к выпускникам этого интерната».

Дело в том, что Прут был почетным пограничником СССР за фильм «Тринадцать» и свою шефскую работу. А пограничники тогда относились к КГБ. А Прут был и почетным чекистом, и кем только почетным он не был.

Но вернемся к друзьям его детства. Коста через много лет, будучи уже компаньоном Онассиса и одним из его директоров, когда заболела жена Прута, вызвал двоих профессоров из Америки и двоих из Швейцарии, и они в течение сорока дней пытались в Париже спасти больную. Однако спасти ее не удалось.

Прут мне рассказывал много интересного. Кое-что из этих рассказов я попробую здесь вспомнить.

Некоторое время назад в СССР приезжал писатель Стейнбек. Когда ему надоели официальные приемы, он попросил у Прута карту Москвы, чтобы найти лес. Нашел Серебряный Бор. «Бор» по словарю – большой лес. Не поехал. Нашел Марьину Рощу – маленький лес. Поехал.

Действительно, увидел небольшой парк вокруг церкви. Он погулял по парку, сел на скамейку. К нему подсел какой-то человек, вынул рубль. Стейнбек тоже вынул рубль. Подошел третий, тоже вынул рубль. Взял деньги, вернулся с бутылкой водки. Они выпили. Стейнбеку это понравилось. Он вынул рубль. Второй тоже, и третий. Распили вторую бутылку. Стейнбек вынул еще рубль. Те двое развели руками. Тогда Стейнбек вынул три рубля. После того, как выпили третью бутылку, Стейнбек отключился.

Когда очнулся, первое, что он увидел, – свой ботинок, который лежал в стороне. Второй ботинок был у него на ноге.

Перед собой он увидел сапоги, а подняв голову, увидел всего милиционера. Понял, что сделал что-то нехорошее, вынул из кармана бумажку и прочел: «Я американский писатель, живу в отеле «Националь». Милиционер отдал честь и сказал:

– Продолжайте гулять, товарищ Хемингуэй.

Прут в 1916 году в Швейцарии был соседом Ленина и даже был с ним знаком. Я спросил:

– Вы разговаривали с ним?

– Нет, в те времена младшие только слушали. Кто-то сказал Ленину: «Прут хочет умереть за революцию». Ленин ответил: «За революцию надо жить».

В 1919 году Прут вернулся в Ростов-на-Дону. Город был занят белыми. Красные наступали. Его дед, крупный торговец зерном, сказал:

– Ты должен выбрать, с кем ты – с белыми или с красными.

Прут спросил:

– Красные – это те, которых ты эксплуатировал?

– Да, – ответил дед.

– Тогда я выбираю красных.

Дед сказал:

– Одобряю твой выбор.

Я не удержался и спросил Прута, почему же он все-таки выбрал красных. В то время Дон был красным от погромов. Прут пошел в Первую Конную к Буденному.

– А что ты можешь? – спросил Семен Михайлович.

– Говорить по-английски и по-французски.

– Это нам не нужно, белые говорят по-русски.

– Могу еще на коне ездить.

– Попробуй, – и Буденный показал на своего коня.

Прут вскочил в седло. Конь стал его сбрасывать, однако швейцарская школа верховой езды дала себя знать. Через минуту конь шел испанским шагом.

Буденный закричал:

– А ну слазь, коня мне испортишь!

Прут слез. Буденный спросил:

– Это что? – и показал на лежащую на земле шашку.

Впоследствии он признался Пруту:

– Загадал: если скажешь «сабля» – не возьму.

– Шашка, – сказал Прут.