Читать книгу "Банановое убийство - Галина Куликова"

— Не знаю, надо посмотреть.

Он отступил в сторону, приглашая ее войти, а потом повел накухню, шаркая тапочками по паркету.

— Надеюсь, вы не держите на меня обиды? — спросилаМайя у его спины, которая вращала лопатками, пока ее хозяин копался вхолодильнике.

Ни боже мой, — ответил Жабин, появляясь с бутылкойгорькой настойки. — Это сойдет? А закусывать придется конфетами — больше уменя ничего нет. Только конфеты и манная каша, пропади она пропадом.

Майя огляделась и увидела на плите обугленную кастрюльку,обросшую по краям клочьями засохшего молока. На столе кисла плошка с зернистыммесивом, в которую намертво влипла столовая ложка.

— Вам что, одолжили младенца? — спросила Майя,чокнувшись с Жабиным и быстро опорожнив предложенную ей рюмку.

Спиртное она не любила, но полагала, что сейчас у нее простонет выбора. Лучше вернуться к Сильвестру пьяной, чем вдрызг расстроенной. Егопроницательность граничила с колдовством и внушала ей мистический ужас.

— Вы просто не поверите в то, что случилось, —сказал Жабин, глядя на девушку с веселой злостью.

— Я? Неправда. Я поверю во все что угодно.

— Тогда слушайте. Помните ту тетку, у которой я одолжилплатье для нашего розыгрыша?

— Еще вы одолжили у нее чулки, — подсказалаМайя. — И выдали ее за свою родственницу.

— Точно. Так вот, на самом деле это была никакая неродственница. А курьерша, которая развозит билеты, заказанные по телефону. Ясобирался в Турцию. Эх, да что там…

Он выпил еще одну рюмку настойки и зашуршал фантиками.Освободил три конфеты и одну за другой покидал их в рот.

— А как вам удалось ее раздеть? — с любопытствомспросила Майя. — Вы ей заплатили?

— Нет, я ее напугал. Сказал, что милиция ищет женщину‑маньяка,которая только что задушила на лестнице парочку жильцов. От волнения с нейсделалась горячка. После того, как все ушли, я не смог вытащить ее из постели.У нее поднялась высоченная температура, она вся пошла какой‑то сыпью.

— Наверное, это вы накаркали, — предположила Майя,заметив свое отражение в стеклянной полке и удивившись тому, какой всклокоченнойона выглядит. Вероятно, необузданность старшего лейтенанта Половцеваподействовала на нее гораздо сильнее, чем показалось вначале. — Вызаливали про каких‑то мадурайских комаров, помните?

— Надо же было как‑то объяснить, почему тетя безодежды. Короче говоря, она теперь у меня тут болеет. А приехать и забрать еенекому.

— Вы вызывали врача?

— Он сказал, что это похоже на сильное нервноепотрясение. От нервного потрясения, дескать, может быть все что угодно — исыпь, и другие неприятные штуки. Поэтому тете нужно отлежаться и прийти в себя.Я кормлю ее манной кашей, — мрачно добавил он. — Больше она почему‑тоничего не проглатывает.

— Может, у нее горло болит?

— Ничего у нее не болит, — возразил Жабин. —Иногда она песни поет. И соседи снизу сразу начинают стучать по батарее. Хотяона хорошо поет, с чувством. Слушайте, а чего вы пришли? — неожиданноспохватился он. — Опять милиционеры нашли какую‑нибудь дрянь вмусорном баке и приписали ее мне?

Да нет, все нормально, — отмахнулась Майя, ощутив, чтона кухне значительно потеплело. Даже стало жарко. — Я хотела уточнитьнасчет того случая с вашим побегом через крышу подъезда.

— Забавно, — сказал Жабин. — Сейчас об этомвспоминаешь как о приключении. А тогда мне казалось, что я попал в чей‑тоночной кошмар.

— Мне важно узнать, что вы тогда заметили. Ведь именнов тот момент, когда вы лезли на крышу, по лестнице спускался убийца, которыйпришил невинного парня возле нашей двери.

— Ноя ничего не заметил!

— Вы говорили, он кашлял. Тот, кто спускался.

— Не кашлял, а покашливал. Точно как Чепукин. Его яиспугался даже больше, чем Янова. Однажды этот тип заманил меня к себе вквартиру и подверг многочасовой пытке. Он говорил, и говорил, и говорил… Ивыпустил только потому, что я замахнулся на него табуреткой. А когда я лез вокно, то был очень расстроен и про себя решил, что пришью его сразу, безпредупреждения — пусть только появится.

— Но вы его не видели, — констатировала Майя.

— Не видел.

— Давайте вернемся к убийце, — предложилаМайя. — Значит, он покашливал. А может быть, что‑нибудь бормотал?

— Ничего он не бормотал. Впрочем, мне было не до этого,знаете ли.

— А он не топал? — не отставала Майя. —Стучали каблуки по ступенькам или нет?

Я тогда обращал внимание только на голос Янова, которыйразговаривал по мобильнику. Так я хотя бы мог сориентироваться, где оннаходится. Впрочем, нет, тот, кто спускался сверху, не топал. Потому что я ещеподумал — он может появиться в любую секунду. Значит, это был убийца? Выходит,наткнись он на меня, запросто мог бы пришить?

— Не думаю, что он готов был кромсать народ направо иналево, — пожала плечами Майя. — Он же хитрый, хотел, чтобы подумали,будто никакого убийства не было, а тот парень просто поскользнулся на банановойшкурке. Вроде как это судьба, злой рок. Ему невыгодно было убивать кого‑тоеще.

Жабин сокрушенно покачал головой и задумчиво посмотрел набутылку.

— Предлагаю освободить посуду.

Майя согласилась, и они махнули еще по рюмке, зажевав ихконфетами. Конфеты были лежалые, покрытые белым налетом. Вытерев рот тыльнойстороной ладони, гостья решила откланяться и напоследок посоветовала Жабинууспокаивать больную «тетю» теплыми грелками и тягучими ирландскими песнями,которые можно купить в любом музыкальном киоске возле метро.

Прошагав пешком три этажа, она достала связку ключей иоткрыла дверь. За дверью стоял Сильвестр Бессонов и молча смотрел на нее.

— О, босс! — оживленно воскликнула Майя. —Как дела?

Ее улыбка была такой же яркой и фальшивой, как те стеклянныепобрякушки, которыми торгуют в подземных переходах.

— Тебя не было целую вечность, — попенял он,окинув ее внимательным взором. — Почему ты такая потрепанная?

— Разве я потрепанная? — удивилась Майя,приглаживая волосы обеими руками.

— Ты похожа на чемодан, побывавший в кругосветномпутешествии. И от тебя пахнет спиртным. Ты что, предавалась разврату?

Майя выпятила подбородок, изображая обиду:

— Так вот что вы обо мне думаете!

— Послушай, ты отправилась покупать себе всякие штучки‑дрючки,а вернулась пьяная и с пустыми руками. Что еще я должен думать?

— Разве я пьяная? — с еще большим удивлениемспросила она.