Читать книгу "Карибский брак - Элис Хоффман"

Вечером муж сказал мне, что Аарон был вне себя от ярости, узнав, что мой отец не оставил ему в наследство никакой собственности, и решил возвращаться в Париж. Он вел себя беспардонно, устроил в конторе унизительную сцену и угрожал обратиться в суд. Я начала беспокоиться за мужа.

– Беспокоиться не о чем, – сказал Исаак. – Он понял, что ему лучше уехать. – Муж явно испытывал облегчение оттого, что спор разрешился таким образом. – Твой отец поступил мудро. Чем быстрее мы избавимся от Аарона, тем лучше.

Но прежде чем мы избавились от Аарона, я однажды увидела, как он в сумерках направляется в сторону гавани. Небо было еще светлым на западе, но скоро должна была наступить темнота, когда удобнее делать все, что пожелаешь. Я знала, куда он идет. Он ходил туда каждую ночь и ждал около дома на сваях, и ничто не могло прогнать его оттуда. В конце концов, он приехал на остров с другого конца света и нашел здесь то, что ему было надо.

Служанка в доме матери сказала мне, что мой кузен уезжает через несколько дней. На этот раз никто не собирался подкладывать ему в чемодан сверток с лавандой, чтобы он вернулся. Я зашла в контору и заглянула в документы, в которых отец в свое время научил меня разбираться. Я нашла интересующую меня запись. Как я и подозревала, отступное, выплаченное Аарону, было очень щедрым. После той сцены в саду я не была в доме матери, не желая встречаться с Аароном или его женой. Но накануне их отъезда Элиза пришла ко мне. Я сидела на террасе и чинила детскую одежду. Их штаны и белье надо было чинить после их игрищ чуть ли не каждый день. Я любила шить – это успокаивало нервы и позволяло собраться с мыслями. Гостей в тот день я никак не ждала.

На Элизе было одно из ее шикарных платьев, волосы были тщательно уложены.

– Ты рассердилась на нас? – спросила она игривым тоном. – Ни разу больше не приходила.

Элиза была в этот момент совсем не похожа на девушку, сошедшую тогда с корабля. Она заслонялась зонтиком от солнца, но держалась вполне уверенно и говорила со мной не как с дальней родственницей, а скорее как со служанкой. К ней приблизились куры, но она отогнала их, помахав подолом длинной юбки. Наверное, в Париже она привыкла держаться так самоуверенно и получать все, что хотела.

– Он говорит, мы можем взять ее с собой, – сообщила мне она.

Я была в недоумении. Неужели Аарон хочет, чтобы в Париже у него, кроме жены, была еще и любовница? Многие мужчины жили так на острове, – наверное, и в Париже тоже. Но это делалось втихомолку, и никакая женщина не стала бы публично объявлять о подобном поведении супруга, даже если молчаливо смирялась с ним. Чего ради Аарон вдруг посвятил Элизу в свои планы и с какой стати она пришла сообщить об этом мне?

– И ты согласна с этим? Не имеешь ничего против того, чтобы взять Жестину в Париж?

– Какую Жестину? – засмеялась она. – Я хочу взять девочку. Она немного похожа на меня, так что может сойти за мою дочь. У нее такие же золотые пряди в волосах.

Я потеряла дар речи, но Элиза, похоже, этого не замечала. Она продолжала говорить о том, что они решили взять с собой Лидди и растить ее как свою дочь. Девочке еще немного лет, и она скоро забудет Жестину и свой дом на острове, который стоит так близко к воде, что по ночам слышен шум прибоя.

Я слушала, не веря своим ушам, как она делится со мной этими планами. Она говорила о том, как Лидди пойдет в лицей для девочек, какие десятки платьев Элиза купит для нее, какую большую спальню ей отведет – больше всего дома, в котором она живет сейчас. У родителей Элизы есть поместье за городом, где содержатся лошади и охотничьи собаки, а по пятницам устраиваются большие семейные обеды.

В конце концов Элиза объявила, что Лидди назовут Лидия Кассен Родригес. Девичья фамилия Элизы была Кассен, и ее отец будет счастлив, что фамилия сохранится. Тут уж я не выдержала:

– Прости, но ты знаешь, кто ее отец?

– Человек, совершивший ошибку, но обладающий всеми правами отцовства.

Я поняла, что Элиза сочинит такую генеалогию Лидди, какую захочет.

– Он отец, а я буду матерью.

– Роди собственного ребенка, – резко бросила я.

– Не могу. – Элиза твердо знала, чего хочет, и мои упреки не могли повлиять на ее настроение и изменить ее намерений. – Передай наше предложение своей подруге. Она должна понять, что для ее дочери будет гораздо лучше жить с нами в Париже.

Я хотела поговорить с Аароном, но он крикнул, что не желает видеть меня. Но я настаивала, и тогда он в ярости выскочил в прихожую. Он был нетрезв и плохо владел собой.

– Ты знаешь, что собирается сделать твоя жена? – спросила я.

– Обеспечить моей дочери лучшую жизнь.

– Лучшую, чем с собственной матерью?

– Рахиль, ты никогда не понимала, каков этот мир! Ты всегда считала, что я могу поступать так, как мне хочется, но это было не так.

– Просто у тебя не хватало смелости.

Тут он ударил меня по лицу. Я была потрясена, он и сам испугался.

– Это вышло ненамеренно, – сказал он. – Ты знаешь, что я не специально.

Я развернулась и убежала. Говорить с Аароном было бесполезно. Мы хотели, чтобы он приехал, но не думали, к чему это может привести. Он был пропащий человек, он заплакал там, в прихожей, а самое печальное, что он, несомненно, любил Жестину, но не собирался сделать ничего ради своей любви.

С бьющимся сердцем я пошла в дом на сваях. Я вспомнила слова Розалии о том, что слишком большая любовь может быть опасной и что она была наказана за свою гордыню. Подойдя к дому, я обратила внимание на прорехи в кровельной дранке и на то, что дом много лет не красили. После того как Адель умерла, все стало разваливаться. То же самое можно было сказать и о моем родном доме после смерти отца.

Жестина ждала меня на крыльце. По ее лицу было видно, что она не спала. Она ждала сообщения от моего кузена, но совсем не такого, какое я принесла. Она хотела, чтобы он признал, что женился зря и возвращается к ней. Я вспомнила о лаванде, которую Адель подсунула ему перед его отъездом, и пожалела, что нашла сверток с лавандой после того, как Аарон выбросил его. Зачем я снова положила лаванду в его чемодан? Лучше бы он не возвращался.

Я передала Жестине предложение Элизы. Жестина ничего не сказала, но словно окаменела.

– Они выкрадут ее, – сказала она.

Жестина была свободной женщиной, но права ее были ограничены. Она публично заявляла, что Аарон отец ребенка. Это слышали все в нашем доме, включая мою мать, которая при первой возможности охотно выступила бы против Жестины.

Лидди готовилась к урокам в доме. Жестина сидела на крыльце и плакала.

– Бесполезно бороться с ними. Вы, белые, всегда добиваетесь своего.

Мне было обидно слышать это, но я знала, что это так и есть. Люди нашей веры имели меньше прав, чем европейцы, но, в отличие от Жестины и Адель, мы были все-таки частью общества.