Читать книгу "Рюрик и мистика истинной власти - Михаил Серяков"

Выше уже отмечались связи между восточнославянским Новгородом и западнославянским Старградом, и весьма показательно, что именно там источники фиксируют связь языческой религии с правом. Гельмольд в качестве непосредственного очевидца сообщает о главном боге старградской земли и его святилище следующее: «Здесь среди очень старых деревьев мы увидали священные дубы, посвященные богу этой земли, Прове. Их окружал дворик, обнесенный деревянной, искусно сделанной оградой, имевшей двое ворот. Все города изобиловали пенатами и идолами, но это место было святыней всей земли. Здесь был и жрец, и свои празднества, и разные обряды жертвоприношений. Сюда каждый второй день недели имел обыкновение собираться весь народ с князем или жрецом на суд»[199]. Рассказывая о деятельности епископа Вицелина, Гельмольд прямо отмечает поклонение жителей Старгарда-Ольденбурга Прове: «И пришел он в новый город, что Любеком называется, чтобы укрепить живущих там, и освятил алтарь во имя Господа. Возвращаясь оттуда, он посетил Ольденбург, где некогда находилась кафедра епископа, и был принят язычниками, жителями этой земли. Богом их был Прове»[200].

То, что католический писатель неправильно передал имя этого славянского бога, заподозрили еще в XIX в.: «У Гельмольда мы читаем имя его двояко: Prone и Prove (Proven); в первом случае представляется искаженное немцами слово Перун; во втором имя бога было бы Прав, Право, что-то вроде литовского Prowe (то есть право и божество права). Но последнее чтение, хотя и чаще попадающееся в тексте Гельмольда, мы считаем совершенно ложным»[201]. А. Гильфердинг решительно отвергает понимание Прове как Права, однако современные исследователи не разделяют его категоричности, допуская совмещение обоих возможных вариантов. Так, В. Пизани полагает, что имя Прове изначально у полабских славян звучало как prav – «правый, справедливый», являясь одним из эпитетов громовержца Перуна[202]. В пользу связи Прове с Правом и Правдой говорит регулярное осуществление суда в его святилище. Однако даже если Прове и был персонификацией Правды, его образ все равно восходил к образу общеславянского Перуна, главной функцией которого была функция хранителя вселенского закона[203]. На их тождество указывает и дуб, бывший у восточных славян священным деревом громовержца.

Исследовавшие лексику древнего славянского права В. В. Иванов и В. Н. Топоров отмечали, что «pravъ имеет отношение к сфере упорядоченного, законосообразного, определяющего функционирование и самого мира (природный аспект), и отношений в обществе (социально-правовой аспект). Специфика славянской традиции по сравнению с другими близкородственными как раз и заключается в архаичной нерасчлененности понятий права, справедливости и закона… Право, правда, справедливость, как и воплощающий их закон, имеют божественное происхождение, исходят от Бога, ср.: божья правда (ср. формулу: а тот став скажет как право пред Богом. Пск. Судн. Грам. 20, стр. 55 и др.), божий суд»[204]. Правда имела огромное значение в мировосприятии древних славян. Этимология позволяет нам понять, какой исходный смысл вкладывался славянами в это понятие: «Само соотнесение, с одной стороны, рrаvъ, с другой – кrivъ, lеvъ убеждает в необходимости выделения древнего корневого элемента рrа-, который, по всей видимости, связан с и.-е. реr-/роr– как указание некоей границы, предела (ср. др. – греч. peraj), эталона, а отсюда, согласно Л. Р. Пальмеру, и судьбы, доли… Если приведенные сопоставления верны, то оказывается возможным понимание права, правды как некоей опоры»[205].

О том, насколько глубоко было укоренено подобное мирочувствование в нашем народе, свидетельствует пример Ивана Пересветова, который через семьсот лет после призвания Рюрика в сочинении, адресованном предпоследнему представителю основанной им династии, вывел свою чеканную формулу: «Коли правды нет, то и всего нет»[206], да при этом еще однозначно отдал приоритет Правде, а не православной вере. Спустя столетия В. Даль среди простого народа зафиксировал такие выражения, как «Стоять за правду», «Право ходить – душой не кривить», «Без правды не житье, а вытье», «Все минется, одна правда останется».

Анализируя старославянские выражения с корнем прав, P. M. Цейтлин так определяет основное и наиболее часто встречающееся значение этого корня: «Так, существительное ПРАВЬДА употребляется в одиннадцати старославянских рукописях около двухсот раз в значении “справедливость”… Значение “правильный, справедливый”, скорее всего, развилось из значения “не отклоняющийся от прямого (пути), прямой”…»[207] Современные исследователи выделяют в древнерусском языке для слова правда целый спектр значений: «правда, истина»; «справедливость как свойство праведное, праведность», в том числе и «справедливость как свойство божественной сущности»; «справедливость как соответствие действий и поступков требованиям морали и права; праведные деяния; исполнение божественных заповедей, долга» («Супротивить же ся мудрости лукавьство и зълонравиу, правдѣ же насилие и лихоимьство»), в частности «справедливо, подобающим образом»; «правдивые, справедливые слова, речи»; «правота, отсутствие вины»; «правдивость, честность»; «повеление, заповедь»; «установление, правило, закон; свод законов»; «договор, условие договора»; «обет, обещание»; «право; права»; «право суда»; «суд; судебное испытание»; «свидетель»; «пошлина за призыв свидетеля»[208].

Земная правда воспринималась славянами как неразрывно связанная с небесной, божественной Правдой как ее непосредственное продолжение или проекция на человеческом уровне. Подготовленный при непосредственном участии самого Мефодия «Закон Судный людям», ставший одним из древнейших письменных памятников славянского права эпохи начавшейся христианизации, провозглашает: «Преже всякая правды достойно есть о б(ож) ии правдѣ г(агол) лти»[209]. В международном договоре с Ригой 1284 г. мы читаем: «Аже иметь жялобитися васъ кто на Рижяны или Гѣлмино или кто иныи, и вышлите к намъ, а мы правду дамы по божьи правдѣ»[210]. Хотя оба этих памятника и были составлены уже в христианскую эпоху, тем не менее представления об универсальном вселенском законе, частным случаем которого был человеческий закон, восходят к глубочайшей индоевропейской древности и были обусловлены язычеством, а не новой религией. Детально этот вопрос был мною рассмотрен в исследовании о вселенском законе. Согласно широко распространенному у наших предков убеждению, как внутриобщественные, так и межгосударственные отношения должны были основываться на Правде. В эпоху государственности внешним выражением правды становятся законы, вошедшие в нашу историю под названием Русской Правды. Хоть уже договор Олега с Византией свидетельствует о существовании на Руси достаточно развитого законодательства, тем не менее первый дошедший до наших дней сборник законов связан с именем Ярослава Мудрого. Его сыновья расширили данный сборник, и новгородский летописец так говорит об этом событии: «Правда установлена Рускои земли, егда совокупилъ Изяславъ, Всеволод, Святославъ, Коснячько, Перенѣгъ, Микифоръ Кыянинъ, Чюдинъ Микула»[211]. Уже один этот список имен показывает, что в установлении этого сборника законов принимали участие не только правившие в своих княжествах Рюриковичи, но и их приближенные, не принадлежавшие к княжеской династии. В идеале все общественное устройство нашей земли должно было строиться только на основе Правды, которую люди были готовы отстаивать до конца. Категорически осуждая пролитие крови «бес правды», наши далекие предки всегда были готовы отдать жизнь за этот основополагающий принцип. Так, например, при описании событий 1255 г. новгородский летописец отмечает, что горожане поклялись «како стати всѣмъ, любо живот, любо смерть за правду новгородьскую, за свою отчину» и, верные своему слову, «стоя всь полкъ по 3 дни за свою правду»[212].