Читать книгу "Милые обманщицы. Бессердечные - Сара Шепард"

– Милая? – проник в ее сознание вкрадчивый голос массажистки. – Что-то ты внезапно стала как каменная. Расслабься.

Усилием воли Спенсер расслабила мышцы. Из динамиков неслись крики чаек и шум прибоя. Закрыв глаза, Спенсер сделала три вдоха по системе йоги. Только не нервничай. «Э» именно этого и добивается.

После массажа, морковного обертывания и кислородной маски Спенсер чувствовала себя раскованной, размягченной, сияющей. Мать ждала ее в бистро – она пила воду с лимоном и перелистывала журнал MainLine.

– Это было чудесно, – сказала Спенсер, усаживаясь к ней за столик. – Спасибо тебе большое.

– Пожалуйста. – Миссис Хастингс развернула салфетку и аккуратно расправила ее на коленях. – Все что угодно, лишь бы ты отвлеклась от того, что тебе пришлось пережить.

Они обе умолкли. Спенсер смотрела на стоявшую перед ней керамическую тарелку ручной работы. Миссис Хастингс водила пальцем по краю бокала. Шестнадцать лет Спенсер играла в их семье вторую скрипку и теперь не знала, что сказать матери. Она даже вспомнить не могла, когда они с ней оставались наедине.

Миссис Хастингс со вздохом устремила отсутствующий взгляд на дубовую стойку бара в углу зала. Там сидели на высоких табуретах двое посетителей. Один держал в руке бокал с мартини, второй пил «шардоне».

– Я не хотела, чтобы наши отношения сложились так, – произнесла она, словно прочитав мысли дочери. – Сама не знаю, как так получилось.

Из-за Мелиссы, подумала Спенсер. Но в ответ лишь пожала плечами, носками отбивая ритм мелодии «К Элизе»[17] – одного из последних музыкальных произведений, выученных на занятиях по фортепиано.

– Я слишком сильно давила на тебя, требуя, чтобы ты была лучшей в школе, и этим оттолкнула, – сетовала миссис Хастингс, понизив голос, чтобы ее не услышали расфуфыренные дамы с ковриками для йоги и сумочками Tory Burch, которые проследовали мимо их столика к кабинету в глубине зала. – С Мелиссой было проще. В ее классе было не так много выдающихся личностей. – Она сделала еще один глоток воды. – Но в твоем случае… твой класс совсем другой. Я видела, что тебя вполне устраивает статус второй. А я хотела, чтобы ты была ведущей, а не ведомой.

У Спенсер участилось сердцебиение и сразу всплыл вчерашний разговор с Мелиссой. Мама ведь Эли никогда особо не любила, сказала ей старшая сестра.

– Ты имеешь в виду… Элисон? – спросила Спенсер.

– Да, и ее тоже, – кивнула миссис Хастингс. – Элисон, безусловно, нравилось быть в центре внимания.

– А… ты считала, что в центре внимания должна быть я? – уточнила Спенсер, тщательно подбирая слова.

Миссис Хастингс поджала губы.

– Ну, я считала, что ты могла бы более решительно заявлять о себе. Как, например, в том случае, когда Элисон взяли в школьную сборную по хоккею с мячом, а тебя – нет. И ты просто… смирилась. А ведь обычно ты боролась. И ты, вне сомнения, заслужила место в сборной.

Запахло жареным бататом. Из кухни торжественно вынесли кусок торта, предназначенный для величавой седой дамы, сидевшей за одним из соседних столиков. Три официантки с чувством запели «С днем рождения». А Спенсер провела рукой по увлажнившейся шее. Много лет она все надеялась услышать от кого-нибудь, что Эли отнюдь не идеальна, но теперь испытывала лишь чувство вины и желание оправдаться. Значит, Мелисса права? И мама действительно недолюбливала Эли? Спенсер казалось, что родительская критика относилась непосредственно к ней. В конце концов, Эли была лучшей подругой именно Спенсер… а к друзьям Мелиссы миссис Хастингс всегда хорошо относилась.

Миссис Хастингс сцепила в замок ладони с длинными пальцами и, когда официантки допели поздравление, продолжала:

– В общем, меня тревожило, что ты довольствуешься статусом второй, поэтому я стала на тебя давить. Теперь-то понятно, что на самом деле причина во мне, а не в тебе. – Она убрала за ухо светлую прядь.

– Это ты о чем? – спросила Спенсер, вцепившись в край стола.

Миссис Хастингс остановила взгляд на большой репродукции картины Магритта «Вероломство образов»[18].

– Даже не знаю, Спенс. Может, и не стоит сейчас об этом. Я даже сестре твоей не рассказывала.

Мимо прошла официантка с подносом, на котором стояли тарелки с уолдорфским салатом[19] и лежали сэндвичи из фокаччи. За окном, смеясь и болтая, две мамаши катили прогулочные детские коляски Maclaren. Спенсер подалась вперед. Во рту пересохло, будто его выстлали бумагой. Значит, «Э» не лгал: секрет все-таки есть. Спенсер надеялась, что он никак не связан с Эли.

– Пустяки, – отважно сказала она. – Мне ты можешь все рассказать.

Миссис Хастингс вытащила губную помаду Chanel, подкрасила губы и словно встряхнулась.

– Тебе известно, что твой отец окончил юридический факультет Йельского университета? – начала она.

Спенсер кивнула. Отец считал своим долгом делать ежегодные пожертвования юридическому факультету, а кофе пил из кружки с бульдогом по кличке «Красавчик Дэн» – спортивным талисманом Йельского университета. Если на Рождество папа выпивал слишком много яично-винного коктейля – и однокашники присутствовали на семейном празднике, – то исполнение спортивного гимна «альма матер» бывало неизбежным…

– Я тоже училась на юрфаке Йеля, – сообщила миссис Хастингс. – Там и познакомилась с твоим отцом.

Спенсер прижала ладонь ко рту. Не ослышалась ли она?

– Я думала, вы познакомились на вечеринке на острове Мартас-Винъярд[20], – растерянно проронила Спенсер.

Мама грустно улыбнулась:

– Там состоялось одно из наших первых свиданий. А познакомились мы в первую неделю учебы в университете.

Спенсер разворачивала и сворачивала салфетку на коленях.

– Как же так получилось, что я ничего об этом не знала?

Официантка принесла меню. Когда она удалилась, миссис Хастингс продолжала:

– Потому что я не окончила юрфак. После первого курса я забеременела твоей сестрой. Нана Хастингс, узнав об этом, потребовала, чтобы мы с твоим отцом поженились. Мы решили, что я оставлю Йель на несколько лет и буду воспитывать ребенка. Я планировала вернуться…