Читать книгу "Большая игра. Британия и США против России - Дмитрий Зыкин"

В октябре 1854 года союзники выгрузили осадные орудия, оборудовали батареи, и утром 17 октября начался первый штурм Севастополя. Оборона города настолько хорошо и подробно описана, что я не буду останавливаться на всем известных вещах, но некоторые детали все же заслуживают упоминания.

Если говорить кратко, то дело началось с артиллерийской дуэли сухопутных батарей. В первый же день на 9 тысяч орудийных выстрелов врага наши выпустили 20 000 снарядов[55]. Выяснилось, что «отсталая и крепостная» Россия даже на периферийном театре военных действий располагает внушительной артиллерией и солидными запасами боеприпасов.

Правда, у англичан и французов был мощный козырь – флот и его корабельные орудия. Если учесть, сколько снарядов обрушили на Севастополь с моря, то, конечно, перевес окажется у англо-французов. Когда замолчали французские сухопутные батареи, бомбардировать Севастополь начал флот. Русские отвечали энергично, использовали каленые ядра и сильно повредили множество кораблей врага. Один из пароходов потерял колесо паровой машины, на другом вспыхнул пожар, на третьем наша бомба пробила все деки и взорвалась в машине.

В отражении штурма принял участие весь город. В гуще боя находился и священник, имя которого не сохранила история. С крестом в руке размеренной походкой он под градом снарядов обходил русские позиции, благословляя матросов. Патриотами своей страны показали себя и преступники, носившие кандалы. Они просили Корнилова разрешить сражаться, и адмирал дал им возможность кровью искупить грехи прошлого, отправив «уголовную команду» защищать Малахов курган. Арестанты оправдали доверие и показали себя самоотверженными бойцами. Впоследствии те из них, что остались живы, получили прощение и награды.

К 25 октября активные боевые действия завершились. Русские отстояли город, и это была самая настоящая победа, к сожалению, омраченная гибелью Корнилова, успевшего перед смертью сказать: «Благослови Господи Россию и государя, спаси Севастополь и флот»[56].

А что делал в это время Меншиков? Угроза нападения Австрии несколько снизилась, и царь рискнул отправить в Крым кое-какие подкрепления. В частности, из Бессарабии взяли дивизию генерала Павла Петровича Липранди, а из Николаева к Меншикову прибыла Сводная бригада генерала Ивана Ивановича Рыжова. Кстати, царь Николай I отправил на войну своих сыновей – Михаила и Николая.

В русской армии постепенно увеличивалось число нарезных ружей. Причем выяснилось, что наши штуцерные превосходят в меткости стрелков неприятеля. Конечно, Англия и Франция тоже перебросили дополнительные части в Крым, и союзная армия существенно возросла, достигнув, по разным источникам, от 70 до 85 тысяч человек.

Армия Меншикова все еще уступала противнику в численности, и все же «нерешительный» командующий приготовил врагам неприятный сюрприз. Он внимательно изучил расположение англо-французов и правильно определил уязвимое место их обороны. Населенный пункт Балаклава – база снабжения британцев, охранялась отрядом в 4350 человек (1000 турок и 3350 англичан). Вроде бы и немного, однако исключительно выгодная позиция на возвышении, двойной ряд укреплений, редуты и батареи превратили поселение в крепкий орешек.

Несмотря на дефицит в людях, Меншиков передал шестнадцать тысяч человек генералу Липранди и приказал ударить по Балаклаве. 25 октября 1854 года русские пошли на редуты. Одна из атакующих колонн генерала Гриббе заставила аванпосты противника отступить, и на их место поставили наши пушки, так чтобы они могли обстреливать редут № 1. Вторая русская колонна генерала Левуцкого обрушилась на редуты № 2 и № 3. Третья колонна генерала Семякина, при поддержке штуцерных и артиллерии, атаковала высоту, на которой располагался редут № 1, и взяла его. Турки, увидев падение одного редута, поспешно оставили редуты № 2 и № 4. Французы, узнав о русском наступлении, бросились спасать своих союзников и направили подкрепление из двух бригад.

Тем временем лорд Раглан решил отбить у русских орудия, потерянные в редутах. Он приказал лорду Лукану, командовавшему кавалерией, выдвигаться вперед и при случае захватить высоты, которые заняли наши войска. В приказе Раглана была туманная фраза о том, что кавалерию поддержит пехота. Лукан подумал, что пехота пойдет возвращать пушки, а его кавалеристы должны содействовать контрудару, и стал дожидаться пехотинцев. Время шло, ничего не происходило, и тогда Раглан прислал уточняющие инструкции, где Лукану предписывалось атаковать немедленно. Впоследствии выяснилось, что Раглан имел в виду наступление на потерянные редуты, а он пошел прямо на русские позиции артиллеристов, которых к тому же с флангов поддерживали вооруженные нарезными ружьями пехотинцы.

Лукан перед выдвижением посоветовался с командиром Драгунской бригады, и оба пришли к выводу, что приказ Раглана – самоубийство, но подчинились. Английские кавалеристы бросились вперед и тут же попали под огонь дальнобойных ружей, а гусары Рыжова получили указание изобразить отступление, чтобы заманить врага прямо под огонь артиллерии. Англичане попались в ловушку по полной программе. Их косили пушки и пули штуцерных, бригада уменьшалась на глазах, и Липранди, дождавшись, когда она ослабеет, ввел в бой русских улан. Англичане бежали, за двадцать минут потеряв убитыми и ранеными 300 человек из 700[57]. Им пришлось бы еще хуже, если бы на помощь не подоспели французы. Они нарвались на меткий огонь русских стрелков и тоже отступили, но все же выиграли время для англичан, которые в конце концов добрались до своих.

Русские удержали все захваченные редуты, взяли трофеями 11 пушек, а главное – заняли Воронцовское шоссе – важнейшую коммуникационную артерию, по которой шло снабжение главных сил английской армии. Теперь для подвоза необходимых грузов у англичан оставалась одна, причем немощеная, дорога, в дождливую погоду превращавшаяся в месиво. Для удержания шоссе Меншиков направил туда подкрепление. И не случайно: после Балаклавы интенсивность обстрелов Севастополя на некоторое время снизилась.

Наступая на сильно укрепленную позицию врага, мы потеряли убитыми и ранеными 550 человек. Официально противник признал потерю 598 солдат и офицеров, однако эта цифра обоснованно считается существенно преуменьшенной[58].

Поразительное дело, даже западная историография оценивает исход боя как безоговорочную победу России, но в нашем родном отечестве антирусские пропагандисты называют исход «ничейным» или «неопределенным». Свою «точку зрения» они мотивируют тем, что Липранди не взял Балаклаву, а ограничился захватом редутов. О стратегическом значении Воронцовского шоссе и вовсе предпочитают помалкивать.