Читать книгу "#Я – мама, и я хочу на ручки! Ответы на вопросы, которые сводят родителей с ума - Мария Варанд"

Есть более быстрый выход из «ужаса». Можно просить о помощи, просить о поддержке. Ведь для ребенка переживания являются невыносимыми во многом потому, что их не с кем разделить. Взрослому человеку легче организовать себе помощь.

Во-первых, если ты заранее собираешься на родительское собрание как на войну и уже в предобморочном состоянии – то, может, не ходить туда? Попросить мужа сходить, маму, папу, няню – позаботиться о себе, в общем.

Во-вторых, если уж ты туда пошла и попала «в ужас», то хотя бы потом попросить о поддержке. Для меня очень важным в жизни является то, что есть близкие люди, которым я могу жаловаться, которые всегда «за меня». От близких мне важна бытовая, «непсихологическая» поддержка. Не знаю, какая она для тебя, для меня она такая, я прошу мужа так меня поддерживать и подруг. Я говорю, например: «Ну какие же козлы все! Я еле это выдержала! Ужас, кошмар! Не, ты представляешь, какие козлы?» И муж обнимает меня и говорит: «Вообще, дорогая, как ты их выдержала, козлов таких! Ты такая умничка». Очень отрезвляет и прекрасно поддерживает.

Я уловила твою мысль о том, что я никуда не денусь от этого клише, связанного с моей школой, учебой в университете, командой на нелюбимой работе, и других подобных ситуаций. Ты права.

Не совсем. Ты никуда не денешься от него, пока не «залечишь» раны от ранних таких ситуаций, когда ты была беспомощна и не видела выхода. Пока не столкнешься с теми чувствами, которые лежат под раздражением на незнакомых, отличных от тебя людей, и не поддержишь себя в этих чувствах. Пока не увидишь разницу между «тогда» и «сейчас». Не поймешь, что могут быть разные выходы из ситуации, не только такой, как был раньше. Это не просто, но возможно.

Ты еще говоришь о том, что страшно, что «они не будут считаться с твоим мнением». Очевидно, что в чем-то не будут, у другого человека может быть совсем другое мнение. И коллективное решение может быть не в пользу твоего мнения. И вопрос в том, какое решение ты готова принять, пусть и с грустью, и со злостью, а какое – совсем нет. И вопрос этот решится, конечно, исходя из твоих ценностей и интересов. Но хорошо бы понимать, что ты защищаешь, помимо своих интересов, еще и интересы ребенка.

У нас был с тобой разговор про детские кружки, и выяснилось, что я все время говорю о своих интересах, а интересы сына, которые как бы я представляю, вообще другие! Как же об этом помнить, что мы с ним – вообще разные люди. Я об этом забываю напрочь. Я же чувствую, что наконец наделена властью.

Да, важно, что ты говоришь про власть. Когда ты была маленькой или когда ты ощущаешь себя маленькой, власти у тебя почти нет, в отличие от родительской роли, когда вся власть у тебя. И часто мы эту власть используем, чтобы помочь на самом деле своему «внутреннему ребенку», «себе в детстве», как-то защитить наконец интересы маленьких себя. А думаем, что помогаем своему реальному ребенку, у которого интересы могут быть совсем другими.

Такие примеры сплошь и рядом. Представь, например, девочку, мама которой очень любила контролировать дочь. Больше всего маму интересовала успеваемость в школе. Ее главными вопросами были: «Что получила в школе?» и «Ты сделала уроки?». Она ругала дочку за плохие отметки, а хорошие не очень-то и замечала – «Так и должно быть, чего это замечать?». И вот девочка сама становится мамой, и ее ребенок тоже со временем идет в школу. Что она теперь будет делать как мама?

Стандартных вариантов два. Первый – девочка, ставшая мамой, будет так же контролировать учебу своего ребенка. Она очень хорошо усвоила в детстве, что если учиться плохо – то это значит вызывать недовольство окружающих, «быть плохой». И она как может теперь спасается от недовольства окружающих. Даже от недовольства учителей своим ребенком, ведь для нее это – все равно что недовольны ей. В этот момент она не хочет замечать чувства ребенка, его желания и возможности. Скорее всего, она пытается справиться со своим стыдом и тревогой.

Другой вариант, когда девочка даже во взрослом возрасте очень хорошо помнит, как ей в детстве было плохо от того, что мама так действовала. И тогда она решает, что никогда не будет делать, как мама! И она решает не контролировать учебу ребенка. «Это его дело, я лезть не буду». Только вот ребенок у нее такой, что он не «тянет» школьную программу или пока не готов сам себя организовывать. В общем, ребенку нужно больше маминого участия в его учебе. А у мамы ее решение – не лезть. И опять потребности своего ребенка она не замечает.

Кажется, во мне таких историй миллиард. Я безнадежна?

Неизбежно наш детский, да и взрослый опыт будет влиять на то, как мы воспринимаем своего ребенка. Наши убеждения, наши ожидания и желания, наши чувства – все то, что мы зачастую даже не осознаем, – все это влияет на наше родительское восприятие. И наше родительское восприятие всегда будет искажено в той или иной мере. Потому что никуда мы не денемся от своих чувств, от своего опыта, от своих ожиданий. Мы можем быть только теми, кто мы есть.

Что же тогда делать, чтобы чуть меньше «мучить» своих детей?

Что мы можем сделать для начала, если хотим чуть лучше понимать своих детей, это, как ни парадоксально, – попробовать чуть лучше понять себя, свои чувства. Присвоить это себе: «Это мои чувства, это меня беспокоит». А про ребенка-то это еще узнать надо, что у него.

Вернемся к твоей истории с родительским собранием и «дурацкими» предложениями родителей. Тебе они не нравятся. А ребенок, если у него поинтересоваться, может озвучить совсем другое мнение. Например: «Хочу с классом в цирк!», «Не хочу с классом в поход», «Мне нравится дружить с этим мальчиком». И что бы мы, родители, по этому поводу ни думали, они имеют право на свои интересы, на своих друзей, на то, чтобы куда-то ходить или не ходить, что-то делать или не делать. Поэтому тебе может на собрании казаться ужасной идея, что родители сдают деньги на то, чтобы дети сходили в какое-то «неправильное» место, но это право ребенка ходить или не ходить туда и делать выводы о том, насколько для него это место «правильное».

Тебе может казаться, что ребенок, с которым дружит твой сын в школе, например, манипулирует им. А родители этого ребенка – вообще не из твоего круга, смотрят телевизор, книжек не читают, и какие там еще грехи есть у «людей не из нашего круга»? И тем не менее друзья – это личное дело твоего сына. Это его опыт отношений, и он из него будет делать свои выводы.

Получается, что мой ребенок – это для меня очередной способ рассказать миру, какая я прекрасная. Ужасно стыдно.

Вряд ли, стыдя и ругая себя, ты кому-то делаешь лучше. Мы ж с тобой говорим и пишем не для того, чтобы кому-то из родителей стало стыдно, или он почувствовал себя виноватым, или понял, как он далек от совершенства. Вовсе нет. Хотя у кого-то и такие чувства могут возникнуть, невозможно отвечать за чужие чувства.

Я очень верю в то, что у всего, что мы делаем, есть внутренний смысл. И интересно его открыть. Если ты понимаешь, например, что через ребенка тебе важно рассказать миру, как ты прекрасна, то следующим шагом может быть понимание того, кому и что именно ты хочешь рассказать, показать или доказать. Или понимание того, что мало саму себя предъявляешь миру, потому что боишься. Или еще что-то. И когда ты открываешь, что тебе важно, то дальше уже может появиться какой-то новый способ обойтись со своими потребностями, не привлекая ребенка.