Читать книгу "Високосный, 2008 год - Александр Омельянюк"

Поначалу обсуждение, конечно, коснулось болячек и их лечения, в частности бандажей и их конкретного применения.

– «А тут не на что вешать!» – кивнул Сергей в сторону спящего справа от него молодого Николая.

– «И тут всё усохло!» – перевёл он взгляд на тоже, но сладко сопящего в послеобеденном сне, худого Дмитрия.

После первого дня совместного общения Платону показалось, что его новые партнёры не отличаются не только большим оптимизмом и тонким чувством юмора, а вообще, возможно его не имеют вовсе. Ведь разговоры у начинающих больных всё больше шли о своих болезнях, и были совершенно не интеллектуальны. Да и речь Владимира Николаевича с постоянным «лОжить» вполне соответствовала речи бригадира коммунальных рабочих.

А употребление этого несуществующего в русском языке глагола «ложить» ставило Владимира и Сергея в один ряд с учительницей начальных классов из кинофильма «Доживём до понедельника».

Впереди Платона ждало очередное, но на этот раз последнее субботне-воскресное увольнение.

А пока он гулял по парку и наслаждался природой.

Сидя в тенёчке на скамейке, он заинтересовался двумя старыми липами, растущими практически вплотную друг к другу. Своим необычным видом те дали толчок воображению поэта, в результате чего появились строки о них:

Старые липы растут давно в паре.Годы склонили немного стволы.Лип растёт много на маленьком шаре.Им ещё рано до грешной земли.

Ветви обвисли, но листья живые.Липовый цвет по весне, как всегда.Липы мои, Вы такие родные!Но Вами любуюсь я лишь иногда.

Липы простые растут в этом парке.Радуют глаз, да и сердце они.Не обращают вниманье в запаркеСёстры, врачи и соседи мои.

Я ж обратил, и сейчас пишу строкиО липах красивых, что в парке растутУ них под корой ещё движутся соки.Ростки они новые летом дадут.

Я взглядом окинул огромные липы.И голову кверху я круто задрал.Увидел я листьев огромные кипы.И тут же о липах стихи написал.

Старые липы давно растут в паре.Словно в обнимку их кроны давно.И, подбоченясь они, словно баре.Та пара деревьев стоит, как одно.

Вот так бы и в паре прожить жизнь на светеВам в заключенье, желаю, друзья!Долго, счастливо и в липовом цвете.Вам липы желают, а с ними и я!

А рядом растут липы меньше, младые.То поколенье от пары больших.Их отношенья совсем не простые,Как отношенья врачей и больных.

Старые малых здесь холят, лелеют,Не закрывая им солнечный свет.Те от заботы такой только млеют.Жить им спокойней, закрытым от бед.

Старые липы стволы оголили.Место отдать нужно ведь молодым.Те ж, в благодарность, свои отводили,Чтоб не мешать липам жить пожилым.

Я этой картиной в тиши умилялся.И сами собой строки будто лились.А с липами этими не попрощался.Мы воедино с природой слились!

Перезрелая, красивая женщина из того же отделения, несмотря на все старания Платона узнать её отчество, и назвавшаяся лишь Олей, знала о его творчестве от Людмилы Ивановны, и периодически интересовалась успехами писателя. И тут она подсела на его скамейку под липами, снова поинтересовавшись его делами. И Платону ничего не оставалось, как познакомить её с наброском своего стихотворения «Две липы». Та оценила.

Вдохновлённый похвалой бывалой женщины Платон направился дальше по парку и вдруг увидел одинокую сосну.

Что было интересно, Платон видел эту сосну и раньше, но именно сейчас она поразила его своей красотой и гордым одиночеством. И поэт записал на диктофон свои эмоции. Вечером в вестибюле он дописал и это стихотворение, озаглавив его, как «Одинокая сосна».

Одинокая соснаТоже растёт в парке.Высотой под облака.Её ветви – арки.

Я о липах стих писал,Но сосну увидел.Тут же сразу осознал,Чуть ведь не обидел.

Вот стоит она однаПосреди лужайки.Сказочная красота,И это ведь не байки.

Крона шапкою блеститНа закате Солнца.Будто бы сосна грустит.Нет у Солнца донца!

Ведь под ним стоит она,Кроной закрываяВсю макушку до конца,От жары спасая.

Я картиною такойВраз залюбовался.Одинокою соснойЯ сейчас пленялся.

И пишу я стих о нейО сосне высокой.Будет та сосна моей,И не одинокой.

Стройный ствол её давно,Простираясь к небу,Словно прорубил окно,Вызвав в душе негу.

Я от красоты такойСтою, зачарован.Я красавицей леснойПросто очарован!

Последняя суббота началась неудачно. Медсестра Татьяна, только другая, – далеко перезрелая блондинка лет под сорок, не натурально белозубой улыбкой ошарашила Платона объявлением, что она всех отпустит только к обеду.

При этом близко посаженные небольшие карие глазки излучали жёсткость самодурки и недружелюбие к надоевшим ей пациентам.

Три часа выходного дня для отпускников, как говориться, накрывались медным тазом.

Ещё до этого Платон с лёгким волнением ходил по коридору в ожидании пропусков. Его соратники по томлению толпились в вестибюле. Проходя мимо них, Платон услышал о себе обрывок фразы добродушного Валерия из соседней палаты, объяснявшего коллегам нетерпение Платона:

– «А ему надо успеть до перерыва на электричку!».

– «А нам плевать на его электричку!» – раздражённо съязвил его сосед по палате, постоянно страдающий завистью и вечно всем недовольный, а посему постоянно брюзжащий, ещё совсем моложавый Борис.

Пока ждали, невольно обсуждали новости с Кавказа, заслонившие Олимпиаду в Китае.