Читать книгу "Пока горит огонь (сборник) - Ольга Покровская"

Мы возвращаемся к столу, снова и снова чокаемся. Шампанское давно закончилось, коньяк приятно обжигает горло. Танька рассказывает о своих карьерных успехах, о том, как ее переманивают в какой-то американский банк, но она пока ломается, набивает себе цену. Мне почему-то становится обидно, и я говорю неожиданно:

– Кстати, на днях видела твоего Андрея. С женой и детьми.

– Да? – Танька доливает нам коньяк. – Ну и как он?

– Да хорошо, похоже. Довольный, выглядит неплохо. Близнецы у них такие симпатичные.

Танька фыркает и тянется за новой сигаретой.

– Ага, симпатичные! – скептически говорит она. – Зуб даю, это не его дети!

– Ну да, а чьи же?

– Да уж не знаю чьи. Это жену его надо спросить, от кого она их нагуляла. А он наверняка вообще детей иметь не может.

Я пожимаю плечами. Мы снова чокаемся и пьем.

– Мы целых два года с ним спали без ничего. Никакого результата! – говорит вдруг Танька. – Он же помешан был на детях. «Хочу ребенка, хочу ребенка! Зачем тебе эта карьера, роди мне троих!» А я такая была дура, в рот ему заглядывала! Чуть в самом деле все не бросила. Хорошо, Бог уберег! Была бы сейчас, как…

– Как кто? – взвиваюсь я. – Как я? Ты это хотела сказать?

– Да при чем тут ты! – сбавляет обороты Танька. – У тебя же семья прекрасная, муж, дети. Ты – вообще другая история.

Снова разливаем, чокаемся и пьем. Кажется, мы уже пьяны. На скатерти желтые круги и столбики пепла. Надо будет завтра постирать с отбеливателем.

– У них все хорошо! – снова начинает Танька. – Только вот он алкаш и бездельник. Интересно, как они решили эту проблему? – Она хихикает.

– Да ладно тебе, – говорю я. – Сто лет прошло. Люди меняются. Может, эта его жена откопала в нем скрытые резервы.

– То есть ты хочешь сказать, что дело было во мне? – взвивается Танька. – Что это я чего-то там в нем не откопала? Поэтому у нас все и развалилось? Это я была виновата, что он пил и не работал?

– Ничего я такого не хочу сказать. Совсем чокнулась!

– Мне с 18 лет вкалывать приходилось как лошади. С тех пор как новая женушка отца меня из дома выперла! – захлебываясь, орет Танька. – Я слово себе дала, что сдохну, а выберусь из этой нищеты проклятой. С работы придешь, башка не варит ни хрена, а надо еще зубрить, потому что сессия на заочке. А этот упырь только и умел, что на диване лежать, пивом насасываться и ныть, что ему не хватает моего внимания. Ублюдок!

– Ну ладно, Тань, чего ты завелась, – утихомириваю ее я. – Да пропади он пропадом, этот Андрей! Кто он, а кто ты! Да у тебя одни туфли стоят больше его зарплаты наверняка!

Танька не отвечает, некоторое время мы молчим. Я наблюдаю, как дым от моей сигареты тонкой струйкой поднимается вверх, завивается спиралью и уплывает в открытую форточку. Танька наконец поднимает свой бокал и говорит:

– Ну ладно, пошел он. Давай за нас!

– Давай, – радуюсь я.

Я так люблю сейчас Таньку, не передать. Столько всего у нас было… Как мы подростками списывали друг у друга контрольные, как собирали друг друга на ответственные свидания…

– Танюх! – тяну я, пересаживаюсь к ней на диван и тыкаюсь лбом ей в плечо. – Танюх! Я так тебя люблю! Ты же самая лучшая!

Мы сидим, обнявшись, и покачиваемся из стороны в сторону. У Таньки на щеках черные дорожки от туши.

– Знаешь, как я тебе завидую? – неожиданно говорит она. – Как бы мне хотелось вот так спокойно жить. Чтоб муж, как каменная стена, чтоб дети. Чтоб не было этой вечной гонки. Дома порядок, ужин на столе, семья…

У меня тяжелеют веки и колет где-то в горле. Я начинаю реветь, некрасиво скривив рот, уткнувшись в Танькину белую крахмальную блузку.

– Ма-аш! Маш, ну ты-то чего? – тянет Танька.

– У Мишки есть кто-то, – как в омут головой бухаю я. – Другая баба, понимаешь? Я точно знаю – есть!

– Да ну, с чего ты взяла? – возражает Танька. – Сидишь дома, сериалы смотришь – вот и лезет в голову всякое дерьмо.

– Ну да, а командировки чуть не каждую неделю – это нормально, что ли? А то, что он с работы чуть не за полночь приходит? – кричу я. – Да фигня это все, я чувствую, понимаешь? Вижу, как он на меня смотрит, как говорит. Мы с ним не спали уже знаешь сколько? А на той неделе я у него в машине чужую заколку нашла – под сиденьем валялась!

– Ну хорошо, а ты с ним-то говорила? – спрашивает Танька. – Чего ты мучаешься зря, возьми да и спроси.

– Ну да, а если он скажет – да, есть любовница, – реву я. – Что мне делать-то после этого? Как жить? Уйти от него? Я же ничего не умею, не работала ни одного дня в жизни. Это ведь он настоял, чтобы я институт бросила. Говорил, пусть лучше у нас дом будет, семья, дети присмотрены, а заработаю я сам. А меня так достали мои родители, капали мне на мозги чуть не с рождения – ты должна быть лучшей, добивайся, учись, строй карьеру. Я с детства ненавидела это – пустая квартира и суп из концентрата, думала, уж у моих-то детей пусть будет нормальная семья. А теперь я ноль без палочки, пустое место. И завишу от него полностью. И дети зависят… Он что угодно творить может, деваться-то нам некуда. И главное, давай, говорит, забирай детей, поезжай на Кипр, – не унимаюсь я. – Так бы и сказал – развяжи мне руки, хочу побыть холостяком.

– Ну-ну, – гладит меня по голове Танька. – Наплюй ты на это все. Ну, заработался мужик, устал – бывает. Что ты сразу самое плохое думаешь? Ну, командировки, так у кого их не бывает? А заколка – вообще смешно. Подвозил бабу какую-нибудь незнакомую, она и потеряла. Я сама знаешь сколько раз так в чужих тачках заколки теряла? И перчатки, и зажигалки…

– Так, может, это твоя? – смеюсь я. – Может, это с тобой мне муж изменяет?

– Ну конечно, – радостно кивает Танька. – Просто я тебе завидую, что у тебя семья полная, я ж сразу сказала. Ну, вот и гажу доступным способом, заколки там распихиваю по машине. Ты погоди, еще мои трусы скоро в бардачке найдешь!

На этом месте я уже не выдерживаю, начинаю хохотать так, что становится больно в животе. Танька еще подливает масла в огонь, изображая какой-то пьяный эротический танец перед висящей на стене фотографией Миши, закатывает глаза и подвывает:

– Мишель, отдайся мне, я вожделею!

В кухне воздух посинел от сигаретного дыма. Распахнув настежь окно, мы идем на балкон. По дороге я прихватываю из буфета бутылку виски – коньяк мы уже прикончили. Выходим. Я перегибаюсь через перила и жадно вдыхаю ночной воздух. Москва лежит внизу, притихшая и сумрачная. Высотные здания окутаны седой дымкой – где-то за городом горят торфяники, в воздухе едко пахнет дымом. Я почему-то вспоминаю вдруг, как много лет назад, зимой, перед Новым годом, мы с Мишей, Танькой и ее Андреем бежали по Арбату, терли покрасневшие от мороза носы и хохотали. И все витрины подмигивали нам цветными гирляндами, и нарядные елки весело блестели мишурой. Мы откусывали по очереди хрусткий свежий белый батон, выдирали его друг у друга из рук, смеялись. И Андрей повалился в сугроб и смешно дрыгал ногами, а Танька тянула его вверх за рукав куртки. И он тогда сгреб ее в охапку и тоже повалил, а мы с Мишкой обстреливали их снежками. А потом подошел милиционер, и нас всех чуть не загребли в отделение.