Читать книгу "Угол падения - Роман Глушков"

Оглядываясь назад, сегодня можно уверенно сказать, что те пять лет, которые я прожил в образе сказочного Героя (не то чтобы слишком благородного, но все же куда более положительного, чем грабитель Белкин и жестокий судья Терра Нубладо), были самыми счастливыми годами в моей непутевой жизни. Я осознавал, что ни одна игра не длится вечно, и был готов к тому, что мое пребывание в этом замечательном симулайфе рано или поздно подойдет к концу. Так однажды и произошло. В один прекрасный день – хотя какой он, к чертовой матери, прекрасный? – я отправился дальше, на просторы Менталиберта, уже оформившегося к тому времени в прообраз современного М-эфирного океана.

Пока я целую пятилетку размахивал мечом, гоняя по своему уютному мирку всякую нечисть, и сожительствовал с красавицей-эльфийкой, в реальности многое изменилось. «Терра» лишилась монополии на свои разработки, правда, сохранив на себе «майку лидера» в начатой вслед за этим гонке по освоению М-эфирного рынка. Симулайфы ныне плодились как грибы, поскольку ушлая медиа-корпорация открыла первый в мире институт по подготовке креаторов и начала выпускать их оттуда целыми партиями. И каждый выпускник горел желанием основать в ментальном пространстве как минимум один, а особо плодотворные – и по нескольку миров. Естественно, формирование ментальной мультивселенной нуждалось в срочном упорядочивании, для чего и был сформирован в Лондоне Международный Административный Совет по контролю над М-эфирным полем Земли. Он выдавал креаторам лицензии на право работы в Менталиберте и поддерживал порядок на Бульваре – центральном узле новообразованной ментальной структуры – и тех ее подразделениях, куда был открыт беспрепятственный доступ административным надзирателям – квадрокопам. В частных квадратах обязанность следить за порядком перекладывалась на их владельцев. Но если от либерианцев поступали жалобы о творимом там произволе, власти Менталиберта лишали хозяев права на неприкосновенность собственности и пресекали беззаконие, вплоть до полного удаления проблемного квадрата из М-эфира.

Благодаря своей уникальности я – по сути, живой мыслящий человек – сумел без проблем выдать себя за обычного статиста, искусственного служаку, коих на Бульваре было пруд пруди. Чему в немалой степени способствовало отсутствие у меня подключенного к М-эфиру реального тела и, как следствие этого, либерианского паспорта. Спасибо моим бывшим покровителям – они снабдили меня неплохим выходным пособием, которого мне вполне хватило на покупку жилья. Как и любой другой либерианец, я мог при необходимости обходиться без пищи, но не был лишен остальных человеческих слабостей. Иногда я покидал Храм, чтобы развеяться: заглянуть в ближайший бордель-сауну (здесь это считалось вовсе не злачным местом, а вполне респектабельным заведением) или библиотечный бар. Иные общественные места меня не интересовали.

Квадрокопы ко мне практически не наведывались. А если и заглядывали на огонек, я выдавал себя не за хозяина, что при отсутствии паспорта являлось попросту невозможно, а за сторожа-статиста, нанятого владельцем для присмотра за его ментальной собственностью. Копы пожимали плечами и уходили. А что им еще оставалось? Просрочек по оплате аренды бульварной площади у анонимного содержателя пустующей церкви не было, других же претензий администрация ему предъявить не могла.

Откуда квадрокопам было знать, что сторож и владелец Храма Созерцателя – одно и то же лицо? Я зарабатывал на оплату аренды и свои мелкие жизненные радости за счет своего дара видеть Менталиберт целиком и проникать мыслью в любые его уголки, даже закрытые от посторонних глаз непроницаемыми М-рубежами. Этот талант помогал мне работать на порядок эффективнее любых М-эфирных поисковых систем, однако, чтобы не создавать им открытой конкуренции, я общался лишь с узким кругом доверенных клиентов, с которых, разумеется, брал – а точнее, драл – достаточно высокие гонорары за свои услуги. Никто не противился, поскольку добываемые мною сведения того стоили. То, что пользователю не удавалось добыть по официальным каналам, он мог обнаружить через меня, причем со стопроцентной гарантией. Моя репутация надежного альтернативного поисковика была безупречной, и, стало быть, я имел право устанавливать свои тарифы.

В ментальном мире для меня не существовало тайн, а если я о чем-то не знал, значит, данная информация была мне даром не нужна. В чем крылся секрет моей сверхпроницательности, объяснить сложно. Причин тому могло быть много. Но, на мой взгляд, самая логичная выглядела следующим образом. Очутившись в Менталиберте на раннем этапе его активного формирования и упорядочивания, я – полустатист, полулиберианец – невольно стал частью этой сложной структуры. Можно даже сказать, это она сформировалась вокруг меня, а не наоборот.

Сознание Созерцателя являло собой нечто вроде горсти песка, брошенной в жидкий бетон М-эфира и полностью растворенной в нем. Это мизерное вкрапление никак не влияло на свойства раствора, зато позволяло мне находиться одновременно везде и всюду. Только лок-радары членов «Дэс клаба» сумели обнаружить мой размытый след, и то лишь потому, что ментальные волны прошедших танатоскопию «призраков» отчасти совпадали. Для прочих не знакомых со мной либерианцев я был и оставался обычным статистом, смотрителем заброшенной церкви на Бульваре.

Забавные выкрутасы порой выписывает жизнь, не правда ли? В реальном мире мне было суждено дожить до тридцати лет, в М-эфирном я прожил в полтора раза дольше этого срока. На сегодняшний день я видел сотни искусственных миров, однако уже полвека не бывал в настоящей реальности – мире, где мне довелось родиться и прожить больше трети собственной жизни. Я даже понятия не имел, где и у кого хранится сегодня мое загрузочное досье – то самое, что было создано методом танатоскопии в две тысячи восьмом. Не исключено, что оно давно утрачено и мне при всем желании не суждено попасть на Полосу Воскрешения. Первая же моя гибель в Менталиберте грозила стать для меня последней, поскольку для восстановления такого досье требовались либо его копия, либо новое М-дублирование оригинального пользователя. И если насчет первого спасительного варианта во мне еще теплилась надежда, то по поводу второго все было предельно ясно.

В этом плане члены «Дэс клаба» имели передо мной преимущество: они точно знали, что копии их досье находятся в надежном месте и в случае чего будут оперативно отосланы на Полосу Воскрешения. Такое условие было прописано в контрактах, заключенных Викки и ее одноклубниками с частным институтом Элиота Эберта. До сей поры престарелый профессор-нейрохирург исправно исполнял взятые на себя обязательства. Однако в ночь моей ссоры с Викки – весьма дурацкой ссоры, надо заметить – я еще не подозревал, что минуют сутки, и все до одного контракты Эберта с двадцатью «мертвецами» будут аннулированы.

Я лежал на полу в своем Храме, вяло переругивался с ворчливой совестью и не ведал, что уже завтра моему спокойному существованию придет конец и я окажусь втянут в войну, аналогов которой в Менталиберте еще не было.

В мой новый мир готовилось войти чудовище, в сравнении с которым даже самый свирепые драконы сказочных гейм-квадратов выглядели беззубыми птенчиками. Кровавый Мичиганский Флибустьер и впрямь мог считаться в М-эфире монстром из другой реальности. Той реальности, где за пролитую кровь не начисляли очки опыта, а отправляли прямиком на электрический стул. Доминику Аглиотти довелось побывать в камере смертников, а вот в Менталиберте – пока ни разу. Но, как и положено матерому хищнику, Тремито быстро осваивался в незнакомой среде. Осваивался, чтобы учинить здесь беспрецедентную охоту за головами, причем не игрушечную, а самую что ни на есть натуральную…