Читать книгу "Бесстрашная - Марина Ефиминюк"

— Как только докажем, что Чеслав Конопка — убийца, вам вернут место в «Уличных хрониках», — произнес наблюдавший за мной Кастан. — Постарайтесь не думать об этом слишком много. Я уверяю вас, у нас все получится.

Жаль, что оптимизм не походил на простуду и им было сложно заразиться. Я не стала соглашаться даже из вежливости — не желала питать напрасных надежд. Мы оба знали, что без сбежавшей Анны Кобыльской, живой и здоровой, меня ждали рудники, откуда арестанты уходили по одной дороге — солнечной, на пустые облака. Ведь оскорбление вельможи Его Величества по закону приравнивалось к оскорблению самого короля.

Нелепая ситуация вызывала во мне и смех, и горечь. Мне столько раз приходилось лгать в колонках, переворачивая даже самые невинные поступки других, что теперь люди, следуя «эффекту завравшегося мальчика», отказывались верить правде. Я превратилась в того глупого мальчишку из сказки. Он тоже врал людям, выдумывая, будто на него напал волк, а когда зверь действительно появился в деревне, ему уже не поверили.

— Кастан, отвезите меня домой, — попросила я.

— Вокруг вашего дома сейчас пасется толпа газетчиков. Они не дадут вам жизни.

— Поверьте, это ненадолго. Скоро в городе случится другой скандал, и обо мне забудут.

Когда мы остановились у ворот аптекарской лавки, по традиции всегда открытых для людей, то толпа газетчиков, обосновавшаяся в Кривом переулке, закопошилась, точно колония муравьев, но облепить экипаж, как это случилось у здания суда, не посмела.

Не успел кучер натянуть поводья, а пара гнедых, недовольно фыркая, остановиться, как двери лавки отворились, и на крыльцо выкатилась хмурая плечистая троица пугающего вида. Газетчики моментально отхлынули в глубь улицы, а кое-кто принялся чехлить гравираты, очевидно, побоявшись остаться с разбитыми объективами. Да и не только с ними.

Кастан оказался достойным своей славы непробиваемой ледяной глыбы, на его непроницаемом лице при виде бандюг не дрогнул ни единый мускул. Однако судебный заступник постучал по стенке кареты, заставляя кучера открыть заслонку для разговоров.

— Мы возвращаемся на холм,[11]— заявил он.

— Только суним Стомма возвращается, я выхожу, — поправила я и быстро пояснила судебному заступнику: — Они друзья моего отца.

Видимо, Кастан не желал оказаться случайно сгравированным в компании отпетых разбойников, на кого уже было некуда ставить клейма, выходить из кареты не пожелал и попрощался со мной исключительно сухо. Только велел:

— Постарайтесь пока оставаться дома. Я приеду с хорошими новостями через пару дней.

Накануне вечером он упоминал, что отправил на поиски сбежавшей актерки двух детективов, но в успех авантюры мне верилось с трудом.

Когда кучер помог мне выбраться из кареты, один из здоровяков помахал огромной ручищей:

— Маленькая нима, ты хорошеешь день ото дня!

— А ты стал занимать больше места, Лысый Джо! — хохотнула я.

На самом деле Джо являлся счастливым обладателем буйной копны кудрей, делавшей его похожим на вызревший одуванчик, и никто не помнил, с чего к нему прицепилась кличка Лысый. Когда-то втайне от папы, но под чутким руководством дядюшки Кри Лысый Джо показывал мне, как взламывать замки шпилькой для волос.

Умение весьма пригодилось в Институте благородных девиц, когда меня каждую неделю запирали в чулане в назидание за дерзость.

В лавке царила непривычная пустота, хотя обычно в послеобеденные часы в торговой зале обязательно кто-нибудь толкался. На стене висел выдранный кусок из газетного листа с той самой злосчастной колонкой. При выходе на высоком круглом столике лежала пачка листовок-«молний» с большой гравюрой Жулиты. Так папа протестовал против несправедливого обвинения и говорил всему миру, что я не соврала.

Когда мы обнялись, я пробормотала отцу на ухо:

— Как ты разрешил дядюшке Кри притащить в лавку приятелей?

— Они сказали, что хотят тебя защищать, но распугали всех посетителей. Ты же знаешь, что болезни делают людей нервными.

Тут к нам подскочил сам Кри с куском затвердевшего бобового сыра, рассыпавшегося в руках белыми комочками.

— Давай, маленькая нима. — Он сунул мне угощение, имевшее весьма специфический вкус и запах, прямо под нос.

— Ой, ну, брось, Кри, — сморщилась я. — Никогда не понимала этой традиции.

— Давай-давай. Ты прошла посвящение.

Он заставил меня откусить толику пресного пахучего кушанья. С кислой миной я принялась пережевывать кусочек, напоминавший мне о тоскливых и страшных часах, проведенных в зловонной камере.

Вообще-то бобовый сыр часто использовали в готовке вместо мяса, но из-за того, что им кормили в тюрьмах арестантов, в народе его прозвали «сыром каторжников». Если человек возвращался из заключения, то родные всегда встречали его куском такого кушанья. Считалось, что, отведав его на воле, человек больше не попадал в застенок, что, безусловно, противоречило здравому смыслу.

Распугав абсолютно всех покупателей, приятели дядюшки Кри устроили из торговой залы игральный салон, а сам старый разбойник незаметно улизнул из лавки. Бандиты шумно резались в «двадцать одно», от их звучных голосов содрогался маленький особнячок.

Раздраженный беспрерывной руганью, отец делал вид, что изучает аптекарский альманах о прессовании морских водорослей в пилюли, а я варила густую похлебку из принесенного Кри бобового сыра. Вдруг разгульные охранники примолкли, по деревянному полу заскребли ножки стульев и снизу раздался испуганный возглас:

— Помогите!

Узнав голос Яна, мы с отцом удивленно переглянулись.

— Ката!! — В том, как бывший помощник позвал меня по имени, просквозил неподдельный ужас.

Пока лихие стражи не довели беднягу до приступа рвоты или глубокого обморока, я поскорее спустилась в аптечную лавку. С видом затравленного кролика Ян прислонялся спиной к входной двери и закрывался руками, видимо, предчувствуя оплеухи. Для устрашения Лысый Джо закатал рукава, демонстрируя вытатуированную русалку на волосатой руке, и вопросил грозным голосом с характерной хрипотцой:

— Ты газетчик?

— Я? — переспросил Ян, не понимая, какого от него ответа ждут, чтобы не оказаться побитым. — Да?

— Газетчик?! — взревел здоровяк.

— Нет? — пролепетал бедняга.

— Так да или нет?!

— А как лучше ответить?

— Лучше свалить отсюда, — цыкнул приятель Лысого Джо, сделав вид, будто собирается дать Яну затрещину, и тот вжал голову в плечи, как будто становясь ниже ростом.

— И что тут происходит? — скрестив руки на груди, вымолвила я.

Выказывая редкую сплоченность, с видом нашкодивших гимназистов, пойманных на травле неказистого одноклассника, бандюги повернулись ко мне.