Читать книгу "Чемпион тюремного ринга - Александр Тамоников"

Когда он открыл глаза, над ним возвышался рослый тип с хорошо откормленной физиономией и майорскими погонами. У него были хищные маленькие глаза и мясистый нос с волосатыми ноздрями.

«Не гуманист», – почему-то сразу решил арестант.

– Фамилия?.. – угрюмо буркнул тип.

– Шатун, – проскрипел Илья. – Лейтенант Шатун Илья Владимирович.

– Майор Мамут, – подумав, сообщил собеседник. – Геннадий Генрихович. Начальник этого благословенного воспитательного учреждения. – Он замешкался на пару секунд, раздумывая, не дать ли заключенному в рожу, но решил потянуть удовольствие, сел за стол и раскрыл папку в картонной обложке.

Что находилось внутри, Илья не видел.

– По моим данным, ваша фамилия Ткач. Зовут вас действительно Илья Владимирович, но вы старший лейтенант. Можете как-то прокомментировать это? Вы мелкий лгун, Илья Владимирович.

– Есть немного, – согласился тот.

– Это нормально. Исправим. – Майор Мамут отложил папку и окинул заключенного долгим оценивающим взглядом. – Значит, вот вы какой, старший лейтенант.

– Я чем-то знаменит? – проворчал Илья.

Он тоже исподлобья разглядывал собеседника и укреплялся в мысли, что закадычными друзьями они не станут.

– Нет, ничего особенного. – Майор пожал плечами. – Обычный трус, ренегат и изменник своей страны. Вы гражданин Украины, родились здесь, выросли, прожили всю сознательную жизнь и даже служили в нашей армии.

Илья не стал вступать в пререкания. У него было свое мнение на этот счет.

– Молчите, – констатировал Мамут. – Это хорошо. Значит, не исключено, что вы когда-нибудь изменитесь. Хотя за ваши художества вас надо бы расстрелять без суда и следствия. Ваша группа нанесла тяжелый урон подразделению, которое пыталось воспрепятствовать террористической деятельности. Думаю, за это вы ответите сполна.

– Минометная батарея из Паленого обстреляла село Рудное, – тихо заметил Илья. – Там не было военных объектов. Погибло больше двадцати мирных жителей, среди них женщины, старики и дети. Это не было ошибкой. Ваша артиллерия осознанно била по селу. Российская пропаганда тут не при делах. Я был там лично и все видел. После этого ваши каратели не заслуживают смерти?

Майор продолжал с усмешкой разглядывать заключенного.

«Откуда в них взялось столько жестокости? – недоумевал Илья. – До Майдана были люди как люди. Кто-то лучше, кто-то хуже. Все работали, воспитывали детей. И вдруг такая патологическая ненависть к людям, проживающим в их же собственной стране. Ведь не все они с Западной Украины. Есть харьковчане, одесситы, жители Днепропетровска. Но эти звери с таким упоением занимаются уничтожением жителей неподконтрольных им территорий, что оторопь берет».

Тут Илья насторожился. В глазах майора мелькнуло раздражение, злость, еще что-то в этом роде. Видимо, дело не ограничивалось потерей нескольких солдат. Это произошло, в общем-то, в честном бою.

– После визита нашей разведывательной группы и бегства одного из ее членов ваша батарея в Паленом подверглась нападению. В результате чего она была уничтожена вместе с обслугой и охраной. Я верно догадался, господин майор? – вкрадчиво спросил Илья.

Он не ошибся. На лик начальника лагеря улеглась маска злобы. Он легонько кому-то кивнул. Илья не замечал, что сзади кто-то стоит. Очередной цербер только и ждал сигнала.

Удар по почкам произвел впечатление. Дыхание перехватило, Илью вырвало. Желудок был пуст, поэтому он никого не окатил. Боль согнула его, но не могла омрачить радости.

Все логично. Беженцев выжил, добрался до своих, доложил Карабасу, а тот не стал тянуть с принятием решения. Что это было – десант? Точечный удар артиллерии? Уже неважно. Если бы операция закончилась неудачно для ополченцев, то Мамут не молчал бы. Но он только и делал, что таращился со злостью.

«Сейчас меня прикончат», – решил Илья.

Но избиение внезапно прекратилось.

– Страдаете любопытством, старший лейтенант, – ядовито заметил начальник лагеря. – Для вас уже не имеет значения, что случилось в прошлой жизни. Постарайтесь сосредоточиться на этой и не сдохнуть раньше времени. Обещаю, у вас появится не одна прекрасная возможность это сделать. Конечно, если будете вести себя прилежно, то такое зачтется. Но райского существования не гарантирую. Согласны поработать на родную Украину, искупить свою вину?

Он, хоть убей, не чувствовал своей вины перед страной. Этих вот людей, узурпировавших власть, поднявших со дна все дерьмо, которое только было на Украине, запудривших людям мозги, он готов был душить своими руками.

Но сейчас ему как-то не хотелось вторично получать по почкам. Это шло вразрез с его намерением скопить силы и собраться с духом. Он промолчал.

Его схватили за шиворот, стащили со стула и швырнули к двери. Илья извернулся, чтобы разглядеть лицо того поганца, который это сделал.

«Снова вы, господин Дыркин? Теперь изволите молчать. Оно и верно. Не стоит молоть языком в присутствии начальства».

День, похоже, кончался. Когда Илью гнали обратно в барак, в ворота въезжали два «Урала», крытые брезентом. Они встали у приземистого строения, несколько отличного по форме от остальных бараков.

«Столовая», – почему-то подумал Ткач.

Злобные автоматчики выгоняли из кузовов безликую человеческую массу. Это были какие-то оборванцы, изнуренные, затравленные, одни в штатском, другие в оборванном камуфляже. Они жались друг к дружке, пятились, чтобы не получить прикладом в ухо.

Рвались с цепей злобные немецкие овчарки. Охранники натягивали поводки, смеялись. Один из них, видимо, специально ослабил поводок, и палевая псина вцепилась в ногу замешкавшемуся мужчине. Тот упал, закричал от боли. Автоматчики веселились, оттащили собаку. Мужчина поднялся и заковылял за товарищами по несчастью, подволакивая прокушенную ногу.

Толпа исчезала в приземистом строении. Люди не медлили, проворно заскакивали внутрь под ругань конвоиров и свирепый лай.

«Ужин после трудного рабочего дня? – озадачился Илья. – А меня кормить не собираются? Или в этом славном местечке полностью восторжествовал принцип социальной справедливости: кто не работает, тот не ест?»

Его загнали в пустой барак, отоварили прикладом по шее и обложили с ног до головы крупнокалиберным матом. Он рухнул на кровать. Сил стоять уже не было.

День закончился внезапно, уже темнело. Ткач отключился, провалился то ли в обморок, то ли в сон. Когда он очнулся, в барак входили люди, те самые, которых охранники загоняли в столовую. Они не выглядели сытыми.

Изможденные мужчины в обносках, синяках и нарывах с трудом волокли ноги, добирались до кроватей и падали на них. Многие сразу засыпали, другие стонали, ворочались. На Илью никто не смотрел. Все были выжаты до такой степени, что видели только свою кровать.

Он украдкой разглядывал этих людей. Не похоже, что все они в прошлой жизни с оружием в руках воевали против киевского режима. Одни не тянули по состоянию здоровья, другие – по возрасту. Здесь были пожилые люди и юнцы, которым вряд ли старшие товарищи позволили бы взять оружие.