Читать книгу "Пересыхающее озеро - Арнальд Индридасон"

— Машина фигурировала в одном деле, которое расследовала полиция, — замялся Эрленд, — и я просто хочу убедиться, что она все еще цела.

— Одно из громких дел? — заинтересовалась женщина.

— Нет-нет, никакого громкого дела, — уверил ее Эрленд.

— Вы хотите купить ее или… — не унималась вдова.

— Нет, я не собираюсь покупать ее. У меня нет никакого пристрастия к старым автомобилям.

— Как я уже говорила, машина в отличном состоянии. Вальди, мой супруг, считал, что единственное ее слабое место — подвеска. Она проржавела, и ему пришлось залатать дыры. За исключением этого все в полном порядке. Вальди разобрал мотор и протер каждую деталь, а если чего-то не хватало, заменил новой.

Она остановилась, а потом продолжила:

— Все деньги вбухивал в свою игрушку. Для меня — никогда и ничего. Вот каковы мужчины!

Эрленд с трудом стащил брезент с машины, материя упала на пол. Какое-то время инспектор рассматривал изящные линии «Форда Фолкэна», когда-то принадлежавшего исчезнувшему человеку, который оставил автомобиль у автовокзала. Потом Эрленд присел на корточки у переднего колеса. Он представил себе недостающий колесный колпак и задумался над тем, где же тот находится сейчас.

В кармане завибрировал мобильный телефон. Звонили из технического отдела по поводу русского приемника, найденного в озере. Шеф криминалистов без лишних слов сообщил Эрленду, что, по их мнению, аппарат был брошен в воду уже в нерабочем состоянии.

— Ясно, — выслушал инспектор.

— В смысле приемник совершенно точно был выведен из строя до того, как его утопили, — повторил криминалист. — Дно в том месте песчаное, но внутренности аппарата настолько повреждены, что вряд ли это произошло вследствие падения в воду. Его вывели из строя раньше.

— Что нам это дает? — спросил Эрленд.

— Понятия не имею, — признался криминалист.

13

Чета прогуливалась по дорожке. Мужчина впереди, женщина немного позади. Стоял чудесный весенний вечер. Солнечные лучи пронизывали поверхность моря. Но откуда-то издалека надвигался ливень. Впрочем, казалось, что на этот раз красота природы не особенно волнует пару. Они шли быстрым шагом, и похоже, мужчина был в подавленном настроении. Он безостановочно говорил. Женщина молча слушала и старалась не отставать.

Их было хорошо видно из окна. Вечернее солнце навеяло воспоминания о молодости, о том времени, когда мир начал становиться бесконечно запутанным и трудно постижимым.

Когда начались все несчастья.

Первый университетский год он закончил с блестящими результатами и летом поехал на родину. Все каникулы проработал в газете, писал статьи о послевоенном подъеме Лейпцига. На собраниях рассказывал о том, как проходит обучение, обращал особое внимание на культурные и исторические связи Исландии с этим городом. Даже встретился с партийными руководителями. Они пророчили ему большое будущее. Он же хотел скорее вернуться в Германию. Ему казалось, что у него есть нечто большее, чем у других, — призвание. Ведь говорили же, что будущее открывает перед ним большие возможности.

Наконец осенью он уплыл, и вот уже приближались рождественские праздники. В исландском землячестве Рождество ждали с нетерпением, некоторые получали из дома посылки с традиционными лакомствами — копченым мясом, соленой и вяленой рыбой и тому подобным. Иногда присылали и книги. Карл уже получил свою посылку, и аромат копченого мяса наполнил все общежитие, когда он отваривал шикарный окорок, посланный с фермы его дяди на севере около Медвежьего озера. В ящике еще оказалась бутылка исландской водки, которую Эмиль быстренько прихватил.

Только Рут могла позволить себе съездить на праздники домой. После возвращения с летних каникул она одна-единственная по-настоящему тосковала по родине, и когда их землячка уехала на рождественские праздники в Исландию, все решили, что вряд ли стоит ждать ее возвращения. В старой части города стало почти безлюдно; немецкие студенты разъехались по домам в другие города Германии. Учащиеся из соседних стран получили разрешение на выезд и смогли достать дешевые билеты.

Поэтому на кухне за праздничным столом с копченой рулькой собралась не такая уж большая компания. Эмиль поставил водку посередине, на почетное место, как он выразился. Двое оставшихся в общежитии шведов принесли картошку, кто-то еще — красную капусту, и Карл умудрился приготовить неплохой гарнир к мясу. Заглянул Лотар Вайзер, «опекун», и его пригласили к столу, потому что он особенно тесно дружил с исландцами. Лотар любил поговорить и вообще был приятным человеком. Он увлекался политикой и иногда выуживал из них, что они думают о Лейпциге, об университете, о Социалистической единой партии Германии, о ее генеральном секретаре Вальтере Ульбрихте и о его плановой экономике. Не кажется ли им, что Ульбрихт слишком заигрывает с советским правительством? Лотара интересовало и их мнение о венгерских событиях. Американские империалисты пытались расстроить дружеские отношения Советского Союза и Венгрии с помощью антикоммунистической пропаганды и радиопередач. Особенно восприимчивой к пропаганде Лотар считал молодежь, ослепленную до такой степени, что она уже была не в состоянии распознать реальные намерения западных капиталистов.

— Мы что, не можем просто расслабиться? — возмутился Карл, когда Лотар принялся рассуждать об Ульбрихте. Осушив рюмку, он тут же скорчился и заявил, что всегда терпеть не мог исландскую водку.

— Ja, ja, natürlich,[17]— засмеялся Лотар. — Хватит о политике.

Они общались с ним по-исландски. Он утверждал, что выучил язык в Германии. Похоже, Лотар очень способный, думали исландцы, раз говорит на их языке почти так же хорошо, как на своем родном, притом ни разу не побывав в Исландии. Друзья спрашивали его, каким образом ему удалось достичь такого высокого уровня произношения, а он объяснял, что слушает записи, в том числе радиопередачи. Особенно забавно в его исполнении звучала песня «Баю-баюшки-баю».

«Сгущаются тучи» — любимая фраза, которую Лотар повторял бесконечно.

В посылке Карла оказались еще два письма с новостями из Исландии о том, как прошла осень, прилагались вырезки из газет. Все обсудили происходящие на родине события, а потом кто-то вспомнил, что Ханнес, как обычно, так и не явился.

— Мда, Ханнес, — насупился Лотар.

— Я ведь говорил ему о вечеринке, — заметил Эмиль, опорожнив рюмку водки.

— Почему он такой скрытный? — спросила Храбнхильд.

— Уж точно, скрытный, — подтвердил Лотар.

— По-моему, это странно, — сказал Эмиль. — Он не показывается на собраниях Союза молодежи, я никогда не видел его на субботниках. Ханнес что, слишком благородный для разбора завалов? Мы разве ничего не стоим по сравнению с ним? Считает себя лучше нас? Томас, ты ведь разговаривал с ним?