Читать книгу "Разведчик. Заброшенный в 43-й - Юрий Корчевский"

– Я не слепой, читать умею.

В документах Игоря была запись о том, что он возглавляет отделение боепитания.

– Почему без транспорта?

– Мотоцикл выведен из строя, колеса прокололи. Задние – и на мотоцикле, и на коляске. В Чаусах помощь попросим.

– Проходите! – Патрульный вернул документы. – Можете следовать!

Когда разведчики отошли на безопасное расстояние, Игорь выругался:

– Что ему не понравилось?

– Твой берлинский акцент. Столичных жителей нигде не любят, – ответил старшина. – Зеленый кант у него на погонах видел?

– Видел. И что?

– Фольксдойче брали в четвертую и тридцать пятую дивизию, охранные – приметь! Если мы у него проверку прошли, то армейский патруль и подавно пройдем!

Игорю стало стыдно. Учил же на занятиях в разведшколе и нашивки, и цвет кантов на погонах или пилотке, и какой орел со свастикой – а их было несколько видов. Эсэсовский отличался от армейского, а офицерский – от солдатского… И вот получилось, что не просек. Глазастый старшина, надо признать.

Едва они зашли за поворот, как сзади раздался шум мотора, их догнал грузовик и, подняв тучу пыли, остановился.

– Эй, привет, камрады! Угостите сигареткой – подвезу до Чаус или Могилева.

– Конечно, приятель! – расплылся в улыбке Игорь. Достав из кармана пачку сигарет, он протянул водителю и, когда тот скромно взял сигарету, предложил: «Бери две».

– О! Спасибо! Ты берлинец?

– Да.

– Я тоже до войны в Берлине жил – недолго, правда, два года. Садитесь.

Кабина «Бюссинга» была широкой, и все уместились, не тесня друг друга.

Водителю хотелось поговорить:

– А ты где жил?

– На Бисмарк-штрассе, – соврал Игорь – просто запомнилось название из одной книги.

– О, почти рядом. А я – на Фридрих-штрассе.

Игоря пробил холодный пот – он сроду в Берлине не был. И проколоться можно было сейчас на любой бытовой мелочи, скажем – названии пивной. Потому он постарался перевести разговор в другое русло:

– Где служишь?

– А, даже говорить неудобно… в похоронной команде. В Могилев за бумажными мешками еду. Паршивая служба, но все равно лучше, чем сидеть в окопах.

Похоронное дело у немцев было организовано четко, своих погибших они хоронили в плотных бумажных мешках с пропиткой.

На шее у военнослужащего висел жетон с личным номером солдата или офицера. Посередине этого жетона была просечка, и он легко ломался. Одна половина жетона оставалась на трупе, а вторая отправлялась в штаб, для учета.

Наши солдаты имели деревянные или эбонитовые смертные медальоны-пеналы. Они легко разрушались или сгнивали, да и записки в них заполнялись солдатами редко – это считалось дурной приметой. Поэтому после войны многих погибших нельзя было опознать.

Вообще организация в немецкой армии была на высоте, оказалась продумана каждая мелочь – так было удобнее воевать. Однако же русский дух и стремление к победе были сильнее.

Через полчаса они въехали в Могилев, и водитель подрулил к солдатскому кафе.

– Здесь хорошее пиво и айсбан. Хотите составить компанию?

Разведчики не отказались – есть хотелось.

Айсбан оказался тушеной капустой с мясными колбасками.

Все вместе они устроились за одним столиком. Эмиль – так звали водителя – оказался парнем общительным.

Когда пиво было выпито и капуста с колбасками съедена, Игорь предложил выпить коньяка, и предложение было принято с восторгом. В высокие пивные бокалы Игорь плеснул из фляжки по пятьдесят граммов.

Эмиль поднял свою кружку:

– Прозит!

Они выпили.

– Мне ехать пора. Хорошие вы парни, не жадные. Такой коньяк дорого стоит. Вы когда назад?

– Как получится…

– Могу и обратно подбросить. После получения груза полчасика у пивной буду.

– А куда поедешь? Может, нам не по пути?

– Есть такой русский город – Брянск.

Разведчики переглянулись: город недалеко от линии фронта, все лучше, чем пешком топать.

Разведчики направились на поиски адреса. Немцы в оккупированных городах меняли названия улиц, но на многих домах остались прежние, еще советские таблички.

Искомая улица оказалась рядом, и в эти минуты Игорь страстно желал одного – чтобы агент оказался дома. Кто он, они еще не знали, знали только фамилию – Штойбе – и пароль.

Дом оказался одноэтажным добротным особняком еще дореволюционной постройки, из красного кирпича, за небольшим палисадником.

Игорь постучал в дверь. Старшина встал немного в стороне и расстегнул клапан кобуры – неизвестно, что ждет их за дверью, агент или гестаповская засада.

За дверью послышался звук шагов, она открылась, и оба разведчика застыли в удивлении – на пороге стояла женщина в эсэсовской форме, небольшого роста, очень красивая блондинка с вьющимися волосами, выбивающимися из-под пилотки. На правой петлице – руны, витые погоны с лимонно-желтым кантом – знак службы связи и пропаганды. Однако выражение ее лица было откровенно высокомерным.

– Что угодно солдатам? – и сухо, дежурно улыбнулась.

– Гутен таг, – ляпнул Игорь.

Да какое сейчас утро, если уже послеобеденное время…

– Вам посылка от тетушки.

Брови у блондинки поднялись, секунда промедления…

Краем глаза, боковым зрением Игорь увидел, как рука старшины потянулась к кобуре.

– Давно жду, заходите.

У разведчиков отлегло от сердца – отзыв был правильный. Не услышали бы они его – пришлось бы работать ножом и уходить. Стрелять невозможно, центр города.

Когда разведчики вошли в обширную прихожую, женщина заперла за ними дверь.

– Кобуру застегни, – обратилась она к старшине, – и за оружие не хватайся. У меня гость, он свой.

Женщина провела разведчиков в комнату.

За столом сидел немец, тоже эсэсовец, и, судя по знакам различия – четыре квадратика и две полоски, – гауптштурмфюрер.

Игорю стало неуютно – в эсэсовское гнездо попали, блин!

– Садитесь, мальчики, – на чистом русском языке произнесла женщина.

Гауптштурмфюрер и бровью не повел, как будто каждый день видел перед собой русских солдат в немецкой форме.

Когда парни уселись на стулья, женщина сказала:

– Вам повезло, я на обед приехала. Обычно меня можно застать лишь вечером.

Эсэсман сидел молча и лишь пускал к потолку кольца дыма, причем делал это виртуозно – одно кольцо дыма проходило сквозь другое.