Читать книгу "Отпуск в Средневековье - Андрей Писарцов"

Так дед Всевед заставил меня проваляться в кровати долгие семь дней. Становилось невыносимо скучно лежать так целыми сутками. Я несколько раз пытался заговорить с ним о чем-нибудь, однако он всегда уходил от разговора.

– Ни к чему пустая болтовня сейчас, – говаривал в таких случаях старик. – Придет время, и я расскажу тебе то, что считаю нужным, и ты узнаешь все, что тебе надо знать.

– Тогда принеси мне что-нибудь почитать или что-нибудь, чем бы занять себя. Лежать так целыми днями без дела невыносимо скучно!

– Ты хочешь чем-нибудь заняться? Так займись своим выздоровлением. Не забивай себе голову ненужными пока тебе вещами – этим ты затянешь свое болезненное состояние. Ты ведешь себя сейчас как глупец, который совсем не чувствует свое тело и вместо того, чтоб попытаться помочь выздоровлению разумом, он рассеивает его силу на всякую чепуху. Подумай о каждом члене своего тела, попробуй представить, как каждый поврежденный член твой медленно восстанавливается. А затем разумом и волей помоги ему в этом!

После этого разговора мне показалось, что дед Всевед – фанатик нетрадиционной медицины, постепенно выживающий из ума из-за своего немалого возраста. Однако от полного безделья я решил все-таки последовать его чудным советам.

Весь восьмой день я пролежал словно в трансе, пытаясь сосредоточиться на внутренних процессах, происходящих во мне. Никаких новых ощущений я так толком и не добился и под вечер задремал, не прекращая, однако, свои попытки почувствовать тело. И тут произошло чудо.

Я вдруг ясно почувствовал свое тело, каждую клетку своего организма. Удивительно четко я начал осознавать все процессы происходящие внутри меня. Это было какое-то прекрасное чувство единства разума и тела. Внутренним взором я благоговейно наблюдал за тем как ровно и без перебоев сокращается мое сердце. Словно мощный мотор, оно заставляло кровь бежать по венам и артериям. Я видел каждое кровяное тельце, как оно попадает в легкие, как легкие, словно огромные горны, закачивают без перебоев воздух и отдают кровяным тельцам кислород. Я чувствовал каждую клетку организма, как она пропускает в себя из крови кислород и энергию для поддержания своей жизни. Я был словно загипнотизирован своим организмом и его четкими и сознательными действиями, его удивительной системой работы. Я вдруг понял, что если бы я встал вопреки запретам деда сейчас, я бы нарушил ход некоторых процессов в организме, заставил бы организм работать не на свое улучшение, а на свой износ, и тогда выздоровление было бы закончено телом наспех. Это все равно, что каменщик построит мост в спешке – такой мост будет служить нормально, однако на много лет меньше, чем если бы он строил его как следует.

Я вдруг почувствовал, что все процессы в организме подвластны мне. Я мог усилием воли ускорять или замедлять их ход. Я начал сам строить себя изнутри, словно какой-нибудь заправский архитектор, я ваял себя. Это занятие увлекало, я чувствовал себя в приподнятом состоянии и полностью ушел в работу над своим телом.

И вдруг я резко проснулся. Стоял уже полдень, так как на табурете рядом с моей кроватью уже стояла остывающая обеденная похлебка, которую дед приносил уже в середине дня. Мне вдруг стало жалко, что все мое глобальное единение разума с телом оказалось лишь простым сном, навязанным долгими и безуспешными дневными усилиями почувствовать свой организм. Я усмехнулся, вспомнив детали своего ночного сновидения: такое могут увидеть только наркоманы после длительной забойной обкурки, мне же такие вещи уже просто снятся – уж не схожу ли я медленно с ума под влиянием этого ненормального деда Всеведа?

Размышляя над своим сном и изредка усмехаясь над своими впечатлениями, я принялся за еду. В это время в комнату вошел дед Всевед и начал долго разглядывать меня. От этого мне стало не по себе – теперь его глаза напоминали рентгеновский аппарат, сканирующий меня насквозь. Закончив сканирование, дед улыбнулся и сказал:

– Ну, вот и хорошо! Все-таки не такой уж ты и глупец – можешь, когда захочешь.

– Конечно, могу. Я еще и добавку могу съесть, уж больно вкусная у тебя похлебка, дед Всевед! – облизывая ложку, похвалил я кулинарные способности деда.

– Да я не об этом!

– А о чем тогда?

– Я о том, что можешь ведь, когда постараешься, разумом почувствовать свое тело. Благодаря своей воле и разуму ты помог своему телу восстановиться. То, на что потребовалось бы дней пять, ты сделал за одну ночь!

– Постой, постой. Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу этим сказать то, что ты сам залечил свои глубокие раны. Теперь ты можешь ходить и прогуливаться, сколько твоей душе угодно – тело твое теперь заживет уже быстро и свежий воздух лишь пойдет ему на пользу.

– Но, дед Всевед, послушай, тебе это лишь кажется. На самом деле я крепко проспал всю ночь. Мне, правда, приснился очень странный и красивый сон, будто я нахожусь внутри своего тела, словно на каком-то гигантском заводе, однако это был всего лишь сон.

– Да нет же, глупец, тебе кажется, что это был всего лишь сон. На самом деле все было именно так, как тебе снилось!

Дед вдруг сел рядом со мной на кровать, потрогал мой лоб, нос, ущипнул несильно за живот и ехидно спросил:

– И что же, ты хочешь сказать, что сейчас чувствуешь себя точно так же, как и вчера?

Я немного призадумался, оценивая свое состояние. Я действительно чувствовал какой-то необычный подъем сил, которого не было до этого ни разу.

– Да нет, в общем-то. Я действительно чувствую себя гораздо лучше, чем вчера, – подумав, ответил деду я.

– Ну вот, видишь, а ты мне не веришь, – довольно сказал дед. – Ты сделал этой ночью очень важную вещь – ты подчинил разуму свое тело.

Я не стал спорить с этим фанатиком нетрадиционных методов лечения. Конечно, внушение может сыграть большую роль в процессе выздоровления человека, однако откуда деду Всеведу из глубины веков знать, что представляет в действительности из себя человеческое тело. Да он даже не имеет ни малейшего представления о современной медицине и ее возможностях. Все что он умеет делать – это собирать в лесу всякие травы, варить из них свои пахучие настои и опаивать меня ими до одурения так, что мне по ночам снится всякий бред.

Последние мысли словно поставили меня обратно на мою традиционную колею мышления, из которой меня выбил своей медицинской практикой дед Всевед. Я облегченно вздохнул и встал, наконец, с надоевшего мне ложа.

Мне пришлось признать правоту Всеведа в том, что мне необходимо было полежать недельку – я чувствовал себя теперь необыкновенно легко. Однако верить во все его идиотские старческие идеи я не собирался.

После восьми дней отлежки я, наконец, вышел на улицу и огляделся по сторонам. Я невольно удивился и в то же время понял, почему за все время проживания у деда Всеведа до меня не донесся ни один человеческий голос и лишь шум деревьев на ветру, да иногда стук дождя по крыше дополняли то небольшое количество звуков, что я слышал на кровати. Все было просто – дед жил отшельником в лесу. Его низкая и немаленькая изба, сложенная из могучих бревен, стояла на просторной и светлой лесной поляне. Рядом с избой виднелся добротный сруб прочного и большого сарая. Между двумя строениями стоял еще один небольшой, сделанный на скорую руку шаткий сарайчик, из которого доносилось кудахтанье кур. Архитектурный ансамбль на поляне довершала массивная наклонная дверь погреба, видневшаяся в траве чуть в стороне от остальных построек. Со всех сторон поляна была окружена красивым и густым осенним лесом. Лишь в восточном направлении виднелась небольшая и петляющая просека, поросшая густой травой и небольшими кустами. Во всем этом пейзаже и в окружавшем поляну лесу была какая-то особенная черта, неуловимая сразу глазом. Лишь прогулявшись разок вокруг построек, я заметил, что на северной стороне поляны растут только ели, с южной стороны была очень живописная и светлая дубрава, а к западу от поляны рос красивый березняк. Все это придавало поляне особый и очень красочный вид. Посадка деревьев была словно специально кем-то задумана. Вся эта лесная картина радовала глаз, отчего неожиданно поднималось настроение.