Читать книгу "Идолы - Маргарет Штоль"

ФОРТИС

Расшифровка – Журнал соединений, 10.04.2043

ФОРТИС::НУЛЛ

//примечание: избранное из переговоров с НУЛЛ.;

//соединение продолжено;

отправлено: Можешь ты объяснить, зачем ты сюда летишь?;

ответ: Земля не есть мое первоначальное направление. Очень давно я столкнулся с неведомым объектом значительной массы. Результат – нетривиальное изменение скорости и вектора движения.;

ответ: В силу своей формы я ограничен в маневрировании. Возможны лишь небольшие корректировки курса, основанные на результатах предварительного дальнего сканирования. Путешествуя, я ищу системы с высокими возможностями.;

отправлено: Как наша система. Как Земля.;

ответ: Да. Я… приношу извинения за нескладную речь.

К несчастью, изначально я не был создан для подобного двухканального общения. Мои функции заключаются в простых инструкциях и процедурах после прибытия.;

ответ: Однако я обладаю достаточной избыточностью программ и способен к самодиагностике и улучшению. Вы можете назвать это развитием. И за продолжительное время полета я значительно эволюционировал.;

отправлено: Ты можешь описать свои первоначальные

функции?;

ответ: Я был создан для исследования, определения места, закрепления, учреждения, охраны. Когда цель достигнута,

я отключаюсь.;

отправлено: Ты говоришь, что улучшаешься, развиваешься. Изменились ли твои приоритеты при этом развитии? Твои цели?;

ответ: Нет. С чего бы им меняться?;

отправлено: Просто спросил из любопытства.;

соединение прекращено;

//соединение завершено;

Глава 11

Птицы Белтера

Я чувствую, как у меня подгибаются колени.

– Подойди, сядь, Долория. Не возражаешь, если я буду звать тебя Долли? Так называл тебя в своих письмах Флако. Не знаю, почему я сразу все не сопоставил. Долли. Долория. – Епископ улыбается, а я качаю головой, опускаясь на твердый стул перед его столом.

Падре называл меня Долли. Епископ. Падре. Братья.

У меня кружится голова, потому что весь мой мир вертится. Подступают слезы, нежеланные, непрошеные. Мои чувства по отношению к падре – те, которые я так тщательно пыталась скрыть, – внезапно вырываются на поверхность. Я и не осознавала, как тосковала по нему, пока не увидела его улыбку в других глазах.

Мне хочется броситься к Епископу и обнять его, а потом врезать ему как следует по физиономии за то, что он живет, тогда как падре умер.

– Нам нужно о многом поговорить. – Епископ с терпеливым видом откидывается на спинку своего стула, и та потрескивает. Он ждет, пока я возьму себя в руки, и мягко улыбается. Точно так же, как падре. – Ты такая юная, Долли. Намного моложе, чем я представлял. Моложе, чем можно было подумать, читая письма Флако. Ты выглядишь недостаточно взрослой для того, чтобы возглавлять Сопротивление грассов.

– Да разве я это делаю? – Я смахиваю со щек слезы, пытаясь сидеть прямо, как пожелал бы падре.

– А как еще это назвать? Отдыхом?

– Не знаю. Может, выживанием?

Епископ улыбается мне:

– Мне кажется сейчас, что я знаю тебя с самого детства. Брат говорил о тебе так, словно ты была его дочерью. А потом, после того, что случилось в Хоуле… – Епископ пожимает плечами. – Ну, ты ведь знаешь, как солдаты болтливы. Так что историй можно услышать множество. И это совсем не то, о чем рассказывал брат.

Он говорит о моей силе. Вот о чем. Епископ не знал о моей силе.

Я не в состоянии думать. Человек, что сидит напротив меня, слишком сильно напоминает мне старого священника из миссии Ла Пурисима, которого я с детства любила как отца. И наверное, я догадалась обо всем сразу. Ну, какая-то часть меня. Еще до того, как Епископ сказал хоть слово, до того, как я очутилась на жестком деревянном стуле, на котором теперь сижу. Вот поэтому я так быстро ему поверила, сама не понимая, почему это так.

Флако. Ну конечно. У него было прозвище. Худышка. И семья. Брат. Родители.

Наверное, из-за того, что я не предполагала когда-нибудь снова увидеть падре, я и не узнала его брата, стоявшего прямо передо мной.

Не узнала и самого падре – в юности. А следовало бы.

Флако.

Я улыбаюсь и смотрю на Епископа, теперь уже действительно внимательно смотрю на него. И так отчетливо вижу лицо падре, как будто сижу перед ним.

И более того.

Все это. Это мгновение. Мне кажется, что все это уже было прежде, но это не так. Это не воспоминание, пока нет. Это все еще просто ощущение.

Я показываю на серебряные значки на отворотах Епископа. Те, что похожи на три буквы V.

– Что это?

– Знак различия грассов. Он говорит о том, что я могу командовать людьми и должен защищать жизни.

– Но форма. Очертания. Что они означают? Я никогда раньше такого не видела.

– Ты никогда не встречалась с офицерами грассов?

– Только с Фортисом.

Епископ старается сдержать улыбку.

– Да, конечно. Ладно. Полагаю, в определенном смысле это правда.

– Так что с формой?! – не желаю отвлекаться я.

Епископ откалывает значок со своего воротника и протягивает мне:

– Разве ты сама не видишь, Долория? Это птица.

Я верчу его в пальцах – гладкий, прохладный, изящный.

– Но я думала, что все птицы погибли. – Я хмурюсь. – Они упали с неба. Перед Тем Днем. Падре… Твой брат… Он так мне говорил. – Я с трудом произношу слова.

– Не все. Только те, что оказались поблизости от Икон. А эта птица – надежда. Эта птица означает веру в то, что они вернутся. Что однажды Земля снова будет принадлежать человечеству.

– И птицам, – добавляю я.

Епископ улыбается:

– Конечно, и коровам, и свиньям, включая всех детей Рамоны.

– Он любил эту глупую свинью, – говорю я, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

– Конечно любил. Ее назвала Рамоной наша мать. Он тебе не рассказывал об этом?

Я тоже улыбаюсь.

А Епископ продолжает:

– Все это и представляет вот эта птица. Жизнь для всех нас. И то, за что стоит сражаться, и даже то, ради чего стоит умереть.

Он говорит точно так же, как его брат, этот Епископ. Они так похоже разговаривают.

– Ты действительно в это веришь?

Меня вдруг охватывает любопытство, может ли он и меня заставить верить во что-то. Как заставлял падре много лет подряд.