Читать книгу "Записки рыболова - Андрей Анисимов"

Рыбцы благополучно добрались до столицы и оказались весьма привлекательными на вкус. Они подавались к пиву почти целый год. Но когда я вспоминаю цену, которую мне пришлось заплатить за последнюю рыбалку на Русской Косе, меня охватывает ужас.

Тере, кейла!!!

Записывая давние рыбацкие приключения, я никак не подберусь к собственной речке, на которой живу уже около двадцати лет и которая стала основным местом моих рыболовных подвигов. Речку эту зовут Кейла, и она протекает у меня под окнами. Все началось с того, что я решил завести себе загородный дом.

До конца восьмидесятых литературным трудом я кормиться не мог, потому что никогда не умел писать то, чего было можно печатать. Писал в стол, а зарабатывал ремеслом керамиста, поскольку по образованию художник. Керамика требует печей и мастерской. Такая мастерская у меня имелась и находилась в подвале жилого дома на Ленинском проспекте в Москве. Но работать в подвале весьма неприятно и для здоровья не пользительно.

Я решил завести себе загородный дом. Сперва думал о Подмосковье, но друзья из Эстонии присоветовали завести его там. Границ тогда не было, езды одна ночь и пятнадцать рублей купе, а на машине и еще дешевле. Бензин стоил копейки. Преимущества жизни в загородном доме в пригороде Таллинна очевидны. В сельском поселке магазины, прачечные, почта и все необходимое. Деревенские дома в Эстонии снабжены водой и канализацией. Я могу рыбалить в самых глухих и дикарских местах и относиться к быту с неприхотливостью питекантропа, но жить и работать постоянно без чистого клозета и горячей воды не умею. Все это и склонило к решению приобрести дом в прибалтийской Республике. Друзья дали объявление в газету о намерении купить недвижимость. Я наезжал на несколько дней и оглядывал предложенные адреса. Дом на берегу речки Кейла сразу ответил всем моим пожеланиям. Нет, не сам дом. Он был не достроен, многое предстояло доделывать, но под окнами река! О таком рыбацкая душа может только мечтать. Я не долго раздумывал – и не жалею. Двадцать лет жизни тому доказательство. Лучших соседей, чем эстонцы, трудно себе представить. Говорят, что они хмуры и нелюдимы. Ничего подобного. Простые эстонцы тактичны и застенчивы. Они очень бояться нарушить твой покой и потому дружескую инициативу проявляют осторожно. Конечно, сперва они сторонились русского и опасались проявлений национального характера. Ждали, когда я начну напиваться, играть на гармошке и поджигать их дома. Но, поняв, что у меня по жизни другие планы, стали общительными и с удовольствием помогали мне обживаться. Сосед, мастерская которого упирается в мой забор, сам художник, специалист в выделках кож, стал моим хорошим другом. Но это вовсе не значит, что мы каждый день пьем вместе водку. В гости друг к другу мы заходим всего несколько раз в год. А зачем? Все местные новости мы сообщаем в беседах у забора. Такие беседы случаются часто, поскольку дел на участке у каждого хватает. Моей маме восемьдесят пять лет и, уезжая, я оставляю ее на своих эстонских соседей. Матушка, пока, дай Бог, вполне самостоятельна, но пожилой человек может приболеть, в доме возможны сбои техники – отопление, вода, электричество и прочее. Я абсолютно спокоен, зная, что соседи моментально придут на помощь и днем и ночью.

Вообще, должен признаться, что за двадцать лет жизни в этой милой и уютной стране я ни разу не столкнулся с так называемым национализмом. Это я могу утверждать. Вовсе не значит, что у русских, постоянно живущих в республике, нет проблем. Я в другом положении. Я дачник, свою московскую прописку и Российское гражданство менять никогда не помышлял. Русским, постоянно живущим в Эстонии, приходится учить язык. А как наши люди любят это делать, известно. Многих загнали сюда на военные заводы. Эти заводы теперь никому не нужны и закрыты. У людей нет работы. Все же эти проблемы скорее социального, чем национального характера. Развал огромной страны пришелся на наше поколение и принес немало горя в жизни многих людей. Но принес и такое, о чем двадцать лет назад я не мог и мечтать. В первую очередь, он принес мне возможность писать то, что я думаю, и забыть слово цензура. Поверьте, ни в одной из строчек этой книги нет оглядки, понравятся мои записки властям или нет. Я пишу людям и пишу, как думаю. Именно этого двадцать лет назад я не мог себе представить…

Но, назвав книгу МУЖИК и РЫБА, нельзя так сильно уклоняться от темы. Прошу прощения, заболтался.

Закончив оформление своей покупки, и переночевав в собственном полупостроенном доме, я в первую же зорьку отправился на речку. В каждом водоеме свои особенности. Я забросил удочку в симпатичном месте. Наживка – червячок, сижу жду. Ничего. Рыбы полно. Она играет, плещет, по заводям щука бьет малька. Стаи уклеек бегают у поверхности. Вода чистая, река глубокая. А поплавок спит. Наконец он немного задергался и нырнул. На крючке крошечный ершик. Вот тебе и улов – загрустил я. Мимо на плоскодонке проплывал вдоль берега пожилой дядька. Когда он подплыл поближе, я понял, что он с лодки ловит на зимнюю удочку. Этот мужик, как я потом узнал, являлся чем-то вроде общественного хозяина этих мест. Он сам свято исполнял инструкции и ненавязчиво советовал это другим. Щуку меньше тридцати сантиметров он выпускал за борт. Таких щурят по закону тут ловить не положено. В нерест от рыбалки воздерживался. Это все я узнал потом. Теперь мы мило переговариваемся, приветствуя друг друга на реке, и ведем себя, как старые знакомые. Хотя имени его я до сих пор не знаю. В ту первую зорьку от «хозяина» реки я получил ряд ценных советов.

На червяка тут ловится только окунь, но его надо искать. Плотва берет на тесто и ручейника, щука на блесну и живца.

Надо сказать, что река Кейла в наших местах не быстрая. До самого моря множество плотин. Примерно каждые пять километров плотина или запруда. Эти плотины и запруды строили владельцы имений, что располагались вдоль берегов. Имения принадлежали немецким баронам, а местные эстонцы на этих имениях работали. Немецкие бароны в отличие от российского барства, никогда не предавались безделью. Каждый из них имел специализацию в своей деятельности. Наш участок, длиной километров в восемь, запрудили две плотина. В начале поселка – водяная мельница.

Эта мельница – единственная работающая до сих пор во всей республике. Такая же мельница, но уже не работающая, перегородила Кейлу в восьми километрах выше по течению. Там барон, кроме мельницы, владел спиртовым заводиком. Наши два барона содержали один коптильню, другой бумажную фабрику.

Мне повезло, бумажная фабрика гадила в реку ниже по течению за мельницей. Моя часть оставалась нетронутой отходами, благодаря тому, что и спиртовой заводик немецкого барона и коптильня другого, пребывали в запустении. Река Кейла впадает в Балтийское море примерно в сорока километрах от моего дома. Я там бывал. Перед устьем Кейла совсем другая. Она быстрая, каменистая, с живописным водопадом в местечке Кейла-Йоа. Во времена Советов устье закрыли пограничники, и точку впадения реки в море я увидел не так давно. Страшным и унылым выглядел пограничный поселок с выбитыми окнами в блочных бараках, разрушенными досками «почета» и другой атрибутикой тоталитарной монархии. «Наши» ушли, оставив мрачный след, особенно в контрасте с прекрасным парком и водопадом.