Читать книгу "Вкус любви - Эмма Беккер"

— Нет, только не это, — жалобно простонала в тишине, словно на той стадии Месье мог ослабить свою хватку и вежливо заняться со мной любовью.

Сейчас мне не помогала даже выкуренная травка: я вновь обрела полную ясность сознания, как только губы Месье прикоснулись ко мне, а его ладони легли по обе стороны моих ягодиц. Затем я ощутила его язык и вскрикнула, смутившись и нахмурив брови в гримасе отвращения, молясь, чтобы он скорее это закончил. Пожалуйста, как вообще можно хотеть это делать? Как можно это любить? Даже если я испытывала легкое удовольствие, смешанное с неловкостью, мне казалось, что выгляжу нелепо в этой беспомощной позиции, напоминая угодившую в западню крысу.

(Позже, когда я расскажу о своем унижении Бабетте, она выдаст такое справедливое замечание: «То есть ты не можешь забыть, как он лизал тебе задницу. Хотя именно без этого ты бы прекрасно обошлась».)

Я никак не хотела признавать то ощущение приятным, но Месье, похоже, очень хорошо это понимал, поскольку совсем не выказывал возмущения по поводу моей скованности. И при малейшем моем движении, выражающем протест, его сильная рука удерживала меня в этой позиции. Тогда я применила последнюю хитрость, которая, я была уверена в этом, меня не подведет. Извиваясь словно угорь, я потерлась щекой о его член, еще скрытый под серой фланелью. Без помощи Месье, но под его взглядом я расстегнула несколько пуговиц, отделяющих меня от него, и почти целиком взяла член в пересохший рот, тут же почувствовав на языке наркотический привкус гормонов, это ощущение наполненности, вопреки всему.

Месье остался неподвижен, ограничившись тем, что властной рукой схватил мои светлые волосы, собрав их в тяжелый хвост. Затем, когда ему надоело наслаждаться моими девчачьими нежностями, он королевским жестом отбросил меня назад, словно в этой ситуации я не имела права голоса ни на одну секунду.

Нагнувшись к моему уху, Месье, еще в одежде, но с блестящим от слюны пенисом, прошептал с интонацией, выдававшей его внутреннюю борьбу:

— Нет, сначала я хочу посмотреть на твою киску.

Заранее ужаснувшись, я принялась извиваться как червяк, тщетно пытаясь сдвинуть ноги. Напрасный труд: своими хищными руками он держал меня раскрытой и в течение нескольких минут перебирал мои складочки, как листают хрупкие страницы какой-нибудь редкой книги, осторожно прикасаясь ко мне всеми десятью пальцами. Я, хныкая от смущения, подняла лицо и увидела в его глазах такое самозабвенное любование, что молча откинулась назад: этот мужчина, обожавший те же книги, что и я, смотрел на меня с таким благоговением, словно читал Батая на веленевой бумаге, взглядом, знающим чувственные изгибы слов «раковина», «лагуна», «щель», «розочка».

Несмотря на то, что инстинктивно я пыталась укрыться от этого любопытства, я ни на секунду не ощутила в поведении Месье никакого порицания. В более юном возрасте я смертельно боялась, что какой-нибудь мужчина посчитает мою киску плохо сочетаемой с моей детской внешностью, и это несоответствие тела и лица может вызвать замешательство. Но Он, похоже, так не думал, видимо, полагая, что во многих отношениях она прекрасно отражает ту развратницу, которую он угадывал во мне. Все в облике Месье выражало лишь одобрение. И действительно, чуть позже он нарушил религиозное молчание своим теплым, как Гольфстрим, голосом:

— Твоя киска мне очень нравится.

Только на это мгновение мне вдруг захотелось превратиться в парня, чтобы глазами Месье увидеть, как возбуждается девушка, но только на одно мгновение. Никто не мог себя чувствовать лучше, чем я, лежащая обнаженной перед ним, открытая как рот, истекающий слюной, оцепеневшая от спазматической жажды секса. И никому не могло быть лучше, чем мне в тот момент, когда я почувствовала прикосновение жесткой утренней щетины и тяжелых губ где-то там, в месте, которое не могла определить, однако оно явно было переполнено нервными окончаниями, пославшими в мой позвоночник заряд в 220 вольт. Мне кажется, я даже подпрыгнула, а Он улыбнулся обольстительной улыбкой дьявола во плоти, словно говоря: «Я прекрасно знаю, что ты это обожаешь, потому что ты развратница, а развратницы любят таять под языком мужчин».

«Мне конец», — подумала я, даже не содрогнувшись от этой мысли.

— И вкус твоей киски мне очень нравится, — добавил Месье, мясистые губы которого блестели словно вишни.

Месье лизал с точностью мужчины, привычного к подобным ласкам, напоминая талантливого пианиста, позволяющего себе артистичные пируэты, которые намеренно выбиваются из общего ряда. И все это на языке колибри. Я чувствовала, как становлюсь твердой, мокрой и слабеющей у его лица. Этот самый ядовитый в мире поцелуй меня пленил. Поскольку речь шла именно о поцелуе — Месье был из тех мужчин, кто ничего не делает наполовину.

Когда он поднялся, его эрекция усилилась еще больше, и, быстрым движением раздвинув мои ноги, он облизнулся с неосознанным гурманством, добившим меня.

— Не знаю, с чего начать, — шепнул он, действительно в нерешительности блуждая взглядом по этому лабиринту в форме дельты, ведущему от моей киски к анусу.

Затем, возвратившись к моему лицу, сказал:

— Как тебе хочется, милая?

Сама не знаю почему, я ответила:

— Сзади.

Месье, для которого подобная формулировка, судя по всему, была связана с термином «содомия», вознамерился перевернуть меня на живот.

— Нет, не так, не на четвереньках.

Я наконец поняла: эта травка действует на мою речь. Оживившись, принялась объяснять Месье, продолжая расстегивать его пуговицы:

— Я хочу, чтобы…

— Ты хочешь, чтобы?..

— Я хочу, чтобы ты взял меня сзади. Но на спине, — поспешно добавила я, словно надеясь заставить его забыть о начале моей просьбы.

Не знаю, понял ли Месье, какой шаг вперед я сейчас сделала, притворившись, что ни в чем ему не уступила. Когда я откинулась назад, а он приблизился, чтобы согнуть мои ноги, я поняла: он с самого начала прочитал мою мысль, не нуждаясь в ее озвучивании, полностью ее одобрив. Ему нравилось, что я предпочитаю эту позицию, поскольку мы оба осознавали, какой обзор она предоставляет. Ему нравилось, что я превратила эту практику в искусство, покорно открываясь его взгляду. Сам он проявил деликатность эксперта: проникал в меня очень медленно, прислушиваясь к малейшей реакции, но по-прежнему оставаясь твердым, не уступая ни частички завоеванного пространства. Только по тому, как я сжимаюсь вокруг него, Месье чувствовал, в какой момент боль перестает усиливать удовольствие, чтобы полностью его затмить.

Я выдохнула с видом святой Терезы в экстазе, и Месье глубоко вошел в меня, жарко шепнув в мое гудящее ухо:

— Тебе нравится, любовь моя?

Месье, трахающий меня в зад со словами любви. Невероятно, сколько благородства появлялось в этом действе, когда ему предавался Он. Вместе с тем Месье понимал: этой позицией он полностью подчиняет меня себе. Будучи взрослым мужчиной, он самым естественным образом принимал мою покорность, целиком осознавая эти отношения подчинения. Но было нечто магическое в Месье, чего я больше ни у кого не встречала: его особая манера, своеобразная императорская непреклонность, убеждающая меня, что все эти извращения, все откровенные слова были для моего же блага. И отказ от них равносилен нежеланию получить удовольствие. Поскольку на самом деле речь шла не о ругательствах. Называя меня шлюхой или развратницей, он понимал: для меня эти слова прозвучат как ласки, призывы полностью открыться перед ним. Но сама я не могла говорить. Я очень этого хотела, всей своей душой, но не в силах была выдавить из себя и звука. А Месье тем временем ворковал: