Читать книгу "Дневник нарколога - Александр Крыласов"

— Мужчина, по вам дурдом плачет. Что вы молчите как пионер-герой? С каким мясом вам чебуреки? — кассирша покрутила пальцем у виска и посмотрелась в карманное зеркальце.

— Один с говядиной, один с бараниной и один со свининой.

— Ждите. Следующий.

Васильев облокотился о столик, поглубже вдохнул волшебные запахи и проглотил слюну. Именно в чебуречной он назначил первое свидание своей однокурснице. На заляпанном жиром кассетнике гоняли песню «Beatles» Yesterday, и влюбленный Леха принялся переводить девушке английский текст. Что yesterday — это сегодня и нужно жить исключительно сегодняшним днем, не откладывая удовольствия в долгий ящик и беря от жизни все. Тут однокурсница его прервала и поведала, что она училась в английской спецшколе и yesterday переводится — как вчера. Как же ее звали? Лена? Наташа? Оля?

— Ваши чебуреки, — буфетчица швырнула на столик три картонные тарелки с дымящимися чебуреками.

— Спасибо.

— Воду сами возьмете в холодильнике.

— Хорошо.

— Чудной вы. Я вам уже две минуты шумлю, а вы не откликаетесь. Уши нужно чаще мыть.

— Там, где не кусаются цены, кусаются продавцы, — задумчиво сообщил Васильев.

Буфетчица не нашлась что ответить, фыркнула и укрылась за кассой. Именно в чебуречной он и двое его друзей замутили дело по открытию колбасного цеха в подмосковном городке. Они ели обжигающие чебуреки, глушили «ерш» и клялись друг другу в вечной дружбе. Дело росло как на дрожжах, и одного компаньона ему пришлось заказать подольским браткам, а второго подставить и упечь в цугундер на десять лет…

— Разрешите? — представительный мужчина в джинсовом костюме с тарелкой чебуреков и двумя бутылками пива вопросительно уставился на Васильева.

— Конечно, конечно, — Алексей Геннадьевич сдвинул свои картонки в сторону и вдохнул чебуречные запахи полной грудью. Рот сразу наполнился кисловатой слюной.

— Я сразу подумал: вот правильный человек, — заговорил мужчина хорошо поставленным баритоном, — слабаки по три чебурека не берут. Вот видите, у нас с вами по три чебурека, значит, мы чего-то стоим в этой жизни. А вы что, ничем не запиваете?

— Нет.

— Я обратил внимание, вы заказали воду с газом.

— Я не пью с газом. Мне нельзя.

— А зачем тогда заказали?

— Не хотел огорчать барышню за кассой.

— Может, пивка? — джинсовый говорун пододвинул Васильеву одну из бутылок.

— Спасибо, я в завязке.

Именно в чебуречной Алексей один раз надрался так, что потерял дипломат со всеми уставными документами фирмы, пейджером и записной книжкой, где хранились самые нужные тогда телефоны. Надо же, тогда еще не было мобильников…

— Вы меня слушаете? — джинсовый нахал бесцеремонно тряс Васильева за плечо.

— Слушаю, — кивнул Алексей Геннадьевич.

— Так вы не будете пиво?

— Нет.

— Почему?

— Был один памятный случай много лет назад. С тех пор я не употребляю спиртных напитков.

— А чебуреки почему не едите?

— У меня язва. Мне нельзя.

— А зачем тогда взяли?

— Я их нюхаю.

Именно в чебуречной Васильева посетила идея окутать Москву сетью блинных, и это позволило ему в кратчайший срок стать долларовым миллионером…

— Мне кажется, вы все время где-то витаете, — джинсовый балабол после двух бутылок пива обнаглел настолько, что щелкал пальцами перед носом Геннадьича.

— Нет, я вас внимательно слушаю.

— Вот я и говорю: в России отдыхать неинтересно. Как поется в песне: любишь Родину — отдыхай за границей, — расхохотался довольный собой джинсовый засранец, — вот, например, в Италии, а в частности, в Падуе. Возьмешь номер с видом на море и кайфуешь.

— В Падуе нет моря.

— Но ведь можно же доехать, — забегали глазки у джинсового враля.

— Доехать можно.

Именно в чебуречной в голову Васильеву пришла спасительная мысль продать свой бизнес в России и отвалить в Испанию. Это было еще до кризиса, и Алексей Геннадьевич успел вскочить в последний вагон. Протяни пару месяцев, и он бы не выручил и десятой доли от своих активов…

— Но больше всего я люблю виски, — не отставал джинсовый трепач, — не поверите, литрами могу пить. Я чувствую, мы с вами в этом похожи. Признайтесь честно, любите виски?

— Я не пью, — напомнил Васильев.

— Напрасно, — не унимался джинсовый горлопан, — нальешь себе «Хеннеси» на два пальца, кинешь льда и пей, не хочу.

— «Хеннеси» — коньяк, — поморщился Васильев.

— Да? — у джинсового пустомели осел голос. — Так мне его жена покупает. Она принесет, а я пью. Не всегда удается рассмотреть этикетку.

— Мужик, ты ври, ври, да не завирайся, — рассвирепел Алексей Геннадьевич, — я сам часто нес пургу в чебуречных. Но никогда, слышишь, никогда не возводил напраслину на наших женщин. Какой-то ты подозрительный. А может, ты шпион далекой, Богом обиженной страны, где не пьют ни виски, ни коньяк?

Джинсовый прощелыга взял обломки своих чебуреков и на полусогнутых переместился за соседний столик. Васильев вдохнул божественный запах остывающих чебуреков, порядком подзабытый в рафинированной Европе, и вдруг почувствовал кинжальную боль в желудке. Боль катилась лавиной, заставляя сжиматься все внутренности. «Но ведь я же не ел этих чебуреков, — огорошено думал теряющий сознание от боли Васильев, — даже не откусил. Откуда же такая боль? Черт возьми, я же их нюхал. Желудочный сок выделялся, выделялся, и теперь я имею прободную язву во всей красе. Ну, ничего, зато теперь наши прооперируют».

Алексей Геннадьевич схватился за скользкий столик, его вырвало черной массой, напоминающей кофейную гущу, он упал на пол и потерял сознание.

— А утверждал, что не пьет, — оскорбился джинсовый подонок, радуясь, что вовремя сменил столик.

— Скорую вызывайте! — завизжала буфетчица. — Нам еще здесь трупаков не хватало!

Нелегкий способ бросить курить

Каждый заядлый курильщик время от времени собирается бросить курить. Каждый. А Егор Кузьмич Кузнецов не собирался. Никогда. Мало того, он всячески издевался над людьми, постоянно и безрезультатно бросающими курить, и заявлял, что живет и умрет с сигаретиной во рту. Еще он любил всем напоминать, что сигарета сокращает жизнь на четырнадцать минут, а рабочий день на четырнадцать часов. Егор Кузьмич курил по три пачки сигарет в день. Ровно. И это не считая сигарилл, сигар и пенковой трубки под настроение и рюмочку коньячку. Кузнецов занимал солидный пост в холдинге, торгующем электроникой, и мог позволить себе плевать на все предупреждения Минздрава. Его подчиненные никогда не заморачивались, что подарить Егору Кузьмичу на день рождения или Рождество, 23 февраля или день танкиста. Не надо было ломать голову над извечной проблемой, что дарить человеку, у которого все есть. Если руководитель курит, вопрос не стоит выеденного яйца. Дарите ему коробку кубинских сигар или экзотическую зажигалку, серебряный портсигар или дизайнерскую пепельницу. Ах, как Егор Кузьмич курил! Вы так не умеете. Перед тем как положить сигарету в рот, он ласкал ее, как ключицу любимой женщине, вдыхал аромат и катал между пальцев. Потом щелкал дорогущей зажигалкой, затягивался и закрывал глаза. От наслаждения. Вот вы закрываете глаза, прикуривая сигарету? А Кузнецов закрывал. Потом эстетствующая гнида Кузьмич начинал пускать дым кольцами. Вот вы умеете пускать колечки дыма? А Кузнецов умел. Егор Кузьмич курил яростно и в то же время нежно, беспощадно, но с любовью, самоотверженно, хотя и для души. А как он тушил окурки! Кузнецов никогда не позволял себе оставлять в пепельнице королевские бычки. Никогда. Он, как говорится, курил сигарету до середины фильтра, и ни одна крошка табака не пропадала зря. И вот такому убежденному курильщику судьба подложила огромную свинью. Егора Кузьмича повысили в должности, и не просто повысили, а назначили главным по импортным поставкам. То есть теперь Кузнецов должен был мотаться по всему миру, составляя ассортимент бытовой техники в наших магазинах. Кузьмич не сразу углядел, в чем здесь подвох, и даже проставился в родном коллективе. Сослуживцы знатно клюкнули по этому поводу и курили прямо в кабинетах, небрежно стряхивая пепел на ковролин, а наутро до Кузнецова дошло, что теперь ему придется много летать. Летать-то Егор Кузьмич не боялся и любил, но дело в том, что теперь в самолетах не курят. А ведь, кажется, еще вчера были места для курящих, для некурящих и в хвосте «Боинга» или «Ила» можно было замечательно раскурить сигару на высоте десять тысяч метров. Да что в самолете, раньше и в автобусе можно было подымить. Помните пепельницы в спинках впереди стоящих кресел? Не помните? Какой вы, однако, молодой. Первая командировка была у Кузнецова в Сингапур, и лететь ему предстояло ни много ни мало, а одиннадцать часов. Одиннадцать часов без курева — это же с ума сойти. С тех пор как ввели «бездымный» закон на авиарейсах, Егор Кузьмич никуда не летал, справедливо полагая, что никакая самая экзотическая страна не стоит никотиновой ломки в течение нескольких часов, но тут дело касалось работы, а работать Кузнецов привык на совесть.