Читать книгу "Взорванный плацдарм. Реквием Двести сорок пятому полку - Валерий Киселев"

О его гибели донесение было отправлено вовремя, путаница произошла в результате обмена жетонами. Получив команду разобраться, доложил почти сразу, я знал, кто погиб, но пока разбирались, сделали по инструкции: сообщили родителям Маменко о гибели… Может быть, это кому-то покажется непростительной ошибкой. Это в кино, что на войне только в атаку ходят, командиры бойцов поднимают. На самом деле это далеко не все… Рутину, в том числе и документальную, на войне никто не отменял. Даже солдат после боя не все время отдыхает лежа, ему нужно подготовить новую огневую позицию, обосноваться на новом месте, обустроить свой полевой быт, чай погреть (если вода есть). У командира роты после боя дел много: посчитать людей, проверить оружие, внести изменения в штатку по потерям, разобраться с боеприпасами, сколько чего осталось. Подать донесения, накормить личный состав, иногда короткими перебежками сбегать на совещание к комбату, выставить боевое охранение, поставить задачи командирам взводов, организовать обеспечение, много чего… Чем выше должность, тем больше обязанностей. Не выполнив чего-либо, все нарастает как снежный ком… Так что случилось то, что случилось… К счастью, как потом рассказал сам Маменко, он позвонил из госпиталя домой, печальное сообщение и его звонок совпали по времени… Можно представить, что тогда довелось пережить его матери.

С погибшим командиром взвода лейтенантом Кузнецовым произошло все наоборот. По информации из подразделения, его раненого увезли… Среди раненых его не оказалось. Через двое суток начальник штаба полка ближе к ночи сообщил по радиостанции, что в морге МОСНа находится неопознанное тело. Документы и личный номер отсутствуют, молодой, при нем крупномасштабная карта, план Грозного. По всей видимости, офицер, командир взвода. Возможно, ваш Кузнецов, нужно опознать.

В это время мы были в пятиэтажном здании рядом со зданием «Пенал». Начали обустраиваться на ночь. Командир батальона приказал мне взять двоих солдат из его взвода и отправляться в штаб полка.

Меня встретил ЗНШ полка. Вид, наверное, у нас был уставший, он, как бы извиняясь, пояснил: «Ребята, не дело это: парень двое суток лежит, по всей видимости, наш… Давайте, надо опознать». Прибыли в МОСН, нас отвели в морг, находившийся в здании, видимо, бывшей электротрансформаторной. Там лежал Кузнецов, тело в месте выше пояса было обмотано бинтом, отрывов, видимых развороченностей не было, видимо, пуля прошила его в бок, между пластин бронежилета, на руке командирские часы… Предложили снять, мы отказались… Жалею, что в тот момент не снял и не отдал часы его подчиненным, на память о командире, но суеверий в голове на войне слишком много. Составили акт…

От поведения санитара, скорее всего прапорщика или контрактника, показывавшего тело Кузнецова, остался неприятный осадок. В морге лежали два развороченных тела военных, завернутых, из другого полка, уже опознанных. Санитар, явно выделываясь: «А этих не хотите посмотреть? Прям фильм ужасов». Мы отказались. Выйдя на улицу, я его отвел в сторону и сказал, показывая на своих солдат: «Этих ребят, может быть, через пару часов, в более худшем состоянии привезти могут. Ты – медик, далеко от боя находишься, даже не в медроте, какого хрена рисуешься?» Он промолчал.

Командир МОСНа, подполковник, с женщинами-медиками повел себя иначе. После составления акта опознания мы собрались ехать. Они начали нас настойчиво уговаривать: «Куда вы ночью поедете? Там стреляют, оставайтесь до утра». Пришлось объяснить: «Вы что? Там у нас свои обязанности, там наши товарищи… Меня за такой ночлег здесь свои утром шлепнут, представят к какой-нибудь медали «За боевое содружество», типа погиб, и будут тысячу раз правы». Мы уехали в полк.

Заехал в штаб полка, доложил, что погибший – лейтенант Андрей Кузнецов.

В подразделение, в город, прибыл часа в три-четыре ночи, поспать удалось часа два.

«Убьют так убьют…»

Сергей Серебренников, наводчик-оператор БМП 3-й мотострелковой роты, гвардии рядовой:

– Наш командир взвода гвардии старший лейтенант Иван Цыкин был боевой парнишка, хотя чуть нас постарше, срочников. И контрактники, намного старше его, слушали беспрекословно и смотрели как на командира. Дисциплину во взводе он держал, умел и поругать, и приласкать. Помню его слова: «Хорошо, что есть такие пацаны, как вы». Погиб он мгновенно…

О смерти мы думали все время, но нам повезло, что в полку с самого начала боевых действий опыт был. А страха не было. Убьют так убьют… Такого, как в мирной жизни, что отработал до 17 часов и пошел домой – такого же не было.

Чтобы победить врага, надо его понять, научиться его ненавидеть. Если он живому человеку отрезает голову – какие у нас могли быть ответные чувства?

Противник умело воевал, снайпера особенно. Вычислили одного снайпера, на чердаке, сняли выстрелом из танка, пошли посмотреть – лежит женщина с винтовкой, ствол погнут, еще живая… Они нашим все время в пах стреляли. Были разговоры, или слухи, что взятых в плен снайперов рвали «бэхами».

Бандеровцев против нас было много – сало в окопах находили. Давили их беспощадно. Кого только не было против нас – вся Африка, наверное, воевала. Попадались и русские отморозки. Поэтому пленных не брали – куда с ними, если все время бой, не пойдешь же с пленным в тыл.

В бою побежал с автоматом, пострелял и опять к машине, БМП, берегли ее. В роту в эти дни боев за Грозный то и дело присылали пополнение, контрактников, но они быстро выходили из строя, как правило, «трехсотыми». Контрактников к нам присылали плохо подготовленных, а то и бестолковых.

Когда бои идут в городе, то забегаешь, например, в подвал и не знаешь – чей он. Командир первого взвода так однажды зашел не в тот подвал, а там чеченцы-боевики: «Заходи, раз пришел, гостем будешь». Он со стола кусок сыра взял, съел и ушел.

«Пули над ушами свистели…»

Сергей Гирин, заместитель командира 2-й мотострелковой роты по воспитательной работе, лейтенант:

– Двадцать восьмого января наша вторая рота занимала позиции в частном секторе города. Донимал нас один духовский снайпер. Сидел в пятиэтажке напротив и стрелял – пули над ушами свистели. Решили мы его сбоку обойти. Ночь на дворе, я с сержантом пролезли через участки соседних домов и зашли ему немного с тыла. Только выглянули из-за пригорка, а по нам трассеры из автомата. Смотрю – фонтанчики снега перед носом вздымаются, и головы не поднимешь. Засекли! Со снайпером духов пара автоматчиков оказалась, на подстраховке. Все грамотно – снайперская группа. Нас заметили, и давай стрелять. Пришлось назад отползать…

Наутро два наших танка подъехали и расстреляли по этой и соседней пятиэтажкам свой боезапас.

Видимо, всех завалили: больше никто оттуда не стрелял.

«“Пенал” наш!» – «“Пенал” нам не нужен…»

Алексей Горшков, командир 3-го взвода 3-й мотострелковой роты, старший лейтенант:

– Двадцать восьмого января мой взвод получил приказ: взять пятиэтажку на улице Ханкальской. Подойти к ней можно было, только прикрываясь небольшой кирпичной будкой, трансформаторной или газовой. Справа – двухэтажный дом, там держались остатки взвода Вани Цыкина, впереди – пятиэтажка из красного кирпича. Начали выдвигаться с Воздвиженской на Ханкальскую на исходную для атаки на пятиэтажку. Это если мимо кинотеатра выходишь, то справа и слева забор, торцом к нам длинная пятиэтажка, справа – двухэтажный дом, а напротив, в глубине двора – пятиэтажка из красного кирпича, метрах в десяти впереди и стояла эта кирпичная будка.