Читать книгу "Такой долгий и откровенный день - Елена Ронина"

– Как ты? – уточняла Аля.

– Я не вижу ничего дурного в профессии водителя. Если хочешь, то и как я! – с вызовом отвечал Костя.

– Наверное, именно эта перспектива нам и грозит. Во всяком случае, учиться он уже не хочет, как его отец! – Аля не могла сдержаться.

В последнее время такие разговоры происходили между ними все чаще. Мама, прошмыгнув в кухню, плотно прикрывала за собой дверь. Вовка с шумом возил по полу машинки, громко бибикая. Родные переживали, видели, что не клеится. А Костя с Алей все спорили, все доказывали что-то друг другу, все так же находясь на противоположных полюсах и поэтому ничего не слыша и не понимая друг друга.

– Аля, так нельзя, – пыталась потихоньку увещевать мама.

– Мама, не начинай, думаешь, мне легко?!

– Ничего я не думаю. Но он твой муж. И у вас сын.

– Это банальные истины!

– А то, что он каждую пятницу с букетом приезжает, тоже банальные истины? Добросаешься! Ты ж сколько слез из-за него в школе пролила? Забыла? Лучше него не было! А сейчас чего? Хороший ведь парень.

Аля начинала что-нибудь громко передвигать в комнате, мама со вздохом опять закрывалась на кухне.

Сильный порыв ветра задул свечу. Аля чиркнула спичкой.

– Костя, я жду тебя! – крикнула она в раскрытую балконную дверь. – Где ты?

– Уже иду!

«Взял электронную игрушку сына и проходит очередной этап гонок. Мог бы и книгу прочитать», – Аля попыталась подумать об этом без привычного раздражения.

В Толо они приехали вместе впервые за долгие годы. Давно уже вошло в привычку – Алька ездит отдыхать на море с Вовкой, а Костя берет недельку на работе порыбачить с отцом. А собственно, почему? Почему всегда отдельно? И в жизни отдельно, и в отпуске. И Вовка стал задавать вопросы:

– Не поеду на море! С папой хочу, с дедом. Они вон каких рыбин в прошлый раз наловили. А мы с тобой – ничего! Дед говорит: «Зазря ездили. Холостая ходка!» Обещаешь, что поймаем акулу, поеду с тобой на море!

Нет, нужно что-то менять. Мама права. Или хотя бы попытаться.

Как давно Аля стала думать о муже с неприкрытым раздражением? Все Костя делал не так. Раздражало в нем буквально все. И то, как говорит, и как ходит, и как громко смеется, и как ест. Раньше же ей все в Косте нравилось. Что изменилось? Он что, раньше ел по-другому? Да нет, так же.

Только вот она стала другой. Аля так тянулась, чтобы вырваться из маленького городка, из этой провинциальной жизни. Ей так хотелось занять в этой жизни достойное место. И вот Аля практически всего достигла. Только вот семья-то осталась там, в ее прошлой жизни.

Она уже здесь, в своем будущем, которое сама себе когда-то нарисовала и наконец построила. А семья, так получается, сильно от нее отстала.

Как она не заметила, что росла одна? И вот выросла. А рост мужа остановился еще тогда, в их далекой юности. Она была так занята, и столько нужно было всего выучить, освоить, что не заметила, что все это интересно только ей одной.

Но она же любит мужа! Или все-таки уже «любила»? Нет, мама права, нельзя вычеркивать из жизни тех, кто нам дорог. Это нечестно.

Греческий курорт она выбирала особенно тщательно. Але нужно было разобраться в себе, в Косте, в их отношениях. Можно ли что-то спасти? И нужно ли? Или они уже разошлись настолько далеко, что это невозможно?

Аля попытается вернуть то, что растеряла по дороге к своей мечте. Даже в далекой юности, когда она радовалась первым своим победам, Костя стал самой желанной победой, самой главной. Нельзя сейчас все разрушить.

Да, она не может его до себя дотянуть. Он сопротивляется, не хочет. Мужской эгоизм, привычка или просто упорное нежелание.

Значит, нужно самой спуститься немножко вниз. Не для того, чтобы там остаться, а чтобы взяться за руки и пойти по лестнице наверх вместе.

Убрать глухое раздражение, не видеть этих дурацких игрушек. Съездили же они вместе в Мистрас. Костя вел автомобиль уверенно, по интуиции выезжая на нужные им улицы.

– Пап, ты даже в карту не смотришь! – восхищался Вовка.

– А вчера вечером зачем мы с тобой маршрут разрабатывали? – снисходительно улыбался Костя, не отрывая взгляда от дороги.

– И ты все-все запомнил? Ну, ты даешь, – Вовка со вздохом качал головой.

Аля как можно доходчивее рассказывала и про Спарту, и про царя Константина.

– Мам, ну откуда ты все знаешь? Или приврала?

Всем было весело и хорошо вместе.

Что делать, когда уходит любовь? Воспользоваться советами Салмана Рушди? И попытаться полюбить человека по частям, как делала героиня его книги «Дети полуночи»?

– Сегодня я должна полюбить мочку его левого уха. Потрачу на это целый день. Завтра ноздри носа. И так в течение года… Ерунда, полная ерунда.

Аля любила мужа за рулем машины. Уверенный, все такой же красивый. Да, здесь он на своем месте. Она смотрела на него сбоку и любовалась, и вновь влюблялась в него.

Да, играет в компьютерные игры, да, не смотрит финансовые новости и не читает журналы по бизнесу. Но смогла бы она продвинуться по службе, если бы не он? Кто сидел с Вовкой, когда тот болел? Кто поджидал ее с готовым ужином и закупал на рынке все продукты?

Давно уже Алька избавлена от этих забот. Даже сейчас, когда они живут отдельно и Костя приезжает на выходные, он привозит полные сумки, забивает холодильник, не забывает и про горький шоколад, который так любит Алька. И, права мама, никогда не приезжает без цветов для нее, Альки.

А вот разговоров в эти их редкие встречи не получалось. Таких, какие придумывала себе Алька. Костя сразу утыкался в телевизор, она начинала раздражаться.

– И так видимся два дня в неделю, может, все-таки пообщаемся?

– Так мы общаемся. Только что с Вовкой обсудили, что в школе произошло. И я тебе рассказал, как жена Ковалева напилась, я ее с трудом до квартиры довел.

Да, действительно, вроде рассказал. Только все не то. Да, про жену Ковалева. А про что она хотела услышать? Как он в Третьяковскую галерею сходил, с коротким отчетом по Врубелю? Да нет, не пойдет Костя в Третьяковку! Как-то предлагала.

– Так я там был! Что ботинки зря бить?

– Когда? – раздражалась Аля.

– Когда, когда? Ну ты, мать, даешь! С тобой же и был!

– Это в пятом классе, что ли?

– А искусство, Алечка, оно не преходящее. Можно и в десять лет посмотреть, можно и в тридцать. А из детства оно как-то лучше запоминается. Слышала, когда человек на смертном одре лежит? Он не вспомнит, что случилось вчера. Он вспомнит картинки из детства. Так что все, что мы делаем сейчас, уже, наверное, и зря. Одно только напряжение, – и Костя с чувством выполненного долга ложился с пультом на диван.