Читать книгу "Реальная история штрафбатов и другие мифы о самых страшных моментах Великой Отечественной войны - Максим Кустов"

В этот первый день существования Малой земли планы гитлеровского командования были отмечены наивным стремлением побыстрее прикончить эту внезапно выползшую козявку и восстановить тишину на окраине Новороссийска. План предусматривал ударами с флангов отрезать отряд от моря, а затем уничтожить. Еще один удар предполагалось нанести в центр, чтобы расчленить десант на части. Наступление обеспечивалось поддержкой артиллерии, авиации и танков.

В 16 часов 40 минут командир десанта радировал: «Противник наступает с кладбища и домов Станички. Прошу огонь в этот район. Также атакует с лагеря к Рыбзаводу. Сброшенная посылка не реализована». (Имелись в виду сброшенные штурмовиками боеприпасы.)

В 17 часов 25 минут, окаймляя десант, на врага обрушилась едва ли не всей мощью артиллерия базы под командованием подполковника М.С. Малахова — дивизионы майоров М.В. Матушенко, Ю.И. Неймарка и капитана ИЯ. Солуянова. В 18 часов 20 минут Куников сообщил: «Свердлову Сильный нажим противник оказывает из района кладбища на занятые нами районы Станички. Со стороны Мысхако нажим прекращается, замечается групповой отход с Мысхако в Новороссийск».

Так завершался день. Куниковцы ждали ночи, ждали передышки и подкрепления. Но к ночи шторм набрал силу. Стало ясно, что значительной помощи не будет.

Глубокой ночью Куников и Старшинов сидели в штабной землянке у железнодорожного полотна. Большая часть землянки отведена была раненым. Хриплые вздохи и бормотание нарушали тишину. Снаружи доносились редкие разрывы снарядов: активных боевых действий противник ночью не вел. Старшинов затянулся трофейной сигаретой. Он слушал.

— Продовольствия мало, но это полбеды, — размышлял Куников. — Воды нет. Патронов практически тоже нет. Десант у Южной Озерейки, судя по всему, потерпел неудачу, следовательно, завтра все освободившиеся силы навалятся на нас. С другой стороны, неудача основного десанта делает наш десант основным. Штормить долго не может, ну, еще день, не больше. Через сутки непременно придет подкрепление, придут большие силы. Но эти сутки… тяжелые будут сутки…

— Люди устали, Цезарь Львович, теряют осторожность. Вот что меня тревожит, — сказал Старшинов.

Куников глянул сбоку, склонив голову. Старшинов уже знал этот жест: попало в цель. «Эх, товарищ майор, — подумал он, — что ты за человек за такой, все хватаешь с полуслова. С такими людьми, как ты, жить бы и жить. Но коротка фронтовая дружба. Убьют завтра меня или тебя — и амба. Только память останется на всю жизнь, вечная память и вечная боль».

Вот он сидит, курит. Ватник распахнут, на груди на треугольной ленточке (таких теперь и не увидишь) единственная награда — мирная медаль «За трудовое отличие». Чепуха какая с этим наградами. Правда, ему бы сейчас в награду пару часов сна с гарантией, что ничего не произойдет. Контр-адмирал Холостяков такое практикует: наградить не в его власти — так отправляет отличившегося денька на три в дом отдыха отоспаться и насладиться тишиной…

Мысли их текли согласно. О том же примерно думал и Цезарь: о людях, о своем замполите. Как повезло, что такой славный парень, отважный, умница, тактичный, надо бы ему отдохнуть, да где там!

Теперь, пока темно, предстоит обойти всю линию обороны, все осмотреть лично, проследить за эвакуацией раненых, хотя бы подальше от огня, если уж нет возможности отправить в тыл. И, конечно, вскроются бреши в обороне, а чем же их затыкать?..

Вот поднял голову, лысую, лобастую, добрые темно-карие глаза, добрый рот с загнутыми кверху уголками, твердый подбородок с ямочкой, большой добрый нос, большие уши… «Редко встретишь лицо, на котором столько твердой доброты», — думал Старшинов. Трет ладонью щеку, где-то в сознании, должно быть, мелькает: надо бы побриться… Встал. Пора. Надевает ушанку, застегивает ватник, ремень с ножом, с пистолетом…

К утру 5 февраля германское командование, сознавая опасность существования неконтролируемой линии побережья в непосредственной близости от Новороссийска, подтянуло к Малой земле две свежие дивизии, в том числе одну горнострелковую. Всю ночь линия побережья подвергалась интенсивному обстрелу. С утра огонь батарей сосредоточился вдоль передней линии обороны плацдарма. В воздухе закружились вражеские самолеты. Плацдарм сотрясался от взрывов.

Десантники тоже получили ночью подкрепление — 200 человек. Но кончались боеприпасы. На каждого бойца оставалось по диску на автомат, по две-три гранаты. Не было воды. Утром прошел дождь. Скупую, пропахшую гарью влагу собирали по каплям.

В результате ночного обхода принято было решение придерживаться той же гибкой оборонительной тактики, которая была применена в дневном бою 4 февраля. Особое внимание обратить на самоконтроль, так как вследствие усталости и ожесточения возможна неверная оценка обстановки, неоправданный риск, лихачество — недопустимые, ставящие под удар общее дело. Беречь патроны, стрельбу из автоматов вести по ясно видимым целям с расстояния не более 50–100 метров и только одиночными выстрелами. Гранаты бросать в исключительных случаях, по большим группам противника, с расстояния, гарантирующего попадание. Максимально использовать трофейное вооружение и боеприпасы, собрать весь боезапас с убитых; беречь продукты питания, и особенно воду, суточную норму сократить втрое. Создать две группы особого назначения и использовать их в качестве подвижного резерва для оказания помощи на наиболее критических участках обороны.

Группы особого назначения в отряде особого назначения… Ими командовали коммунисты Николай Кириллов и Кондрат Крайник.

Как описывать день 5 февраля? Пусть все, что вы знаете о Великой Отечественной войне, встанет перед вами, читатель: пограничные заставы и Брестская крепость, дни Ленинграда и Сталинграда, сквозные раны и смерть, вырывающая землю из-под ног.

Во второй половине дня, потеряв голову от бесплодных потуг, фашистское командование прибегло к глупейшему психологическому маневру. Вдоль переднего края были установлены громкоговорители. Голос на ломаном русском языке вещал:

— У вас нет ни патронов, ни пищи, ни воды. Дальнейшее сопротивление бесполезно. Германское командование гарантирует вам жизнь, а вашим раненым лечение. Если вы проявите ненужное упрямство, германское командование распорядится одним ударом сбросить вас в море. Тогда не ждите пощады.

Зловещее затишье воцарилось на плацдарме. Плыли по небу растрепанные тучи, не обещавшие более дождя. Усталые бойцы осматривали оружие, пересчитывали патроны. Немцы ждали. И вдруг из балочки, где лежали раненые, слабо зазвучала на мотив «Раскинулось море широко» знакомая каждому десантнику песня о Севастополе:

И если, товарищ, нам здесь умирать,

Умрем же в бою, как герои.

Ни шагу назад нам нельзя отступать,

Пусть нас в эту землю зароют.

Песня ширилась. Пересохшими и растрескавшимися губами ее подхватили вдоль всей оборонительной линии. Суровый мужской хор гремел над плацдармом. Под эту песню закрывались глаза умирающих, вложивших в нее последнее дыхание…

Во второй половине дня танки противника и цепи автоматчиков проникли в расположение штаба десанта. Горстка людей, мозг десанта, они и не подумали отступить. К счастью, подоспел Николай Кириллов со своими ребятами и ружьями ПТР. Один танк был подбит, остальные, пятясь, скрылись из виду.