Читать книгу "Честь - Элиф Шафак"

Родители постоянно твердили, что нам нужно сменить квартиру. Но даже если бы им удалось собрать деньги и отыскать в нашем бедняцком районе более солнечный подвал, не было никакой гарантии, что его не затопит при первом же проливном дожде, которыми славится Стамбул. К тому же за годы, проведенные в этой квартире, они не только привыкли, но и привязались к ней. Дом, пусть сырой и темный, но это все-таки был дом.

Стамбул… За свою жизнь я запомнила названия великого множества городов, но медленный водоворот моей памяти вновь и вновь выносит на поверхность именно это слово. Произнося его, я ощущаю, как оно перекатывается на языке, и тихонько, с наслаждением посасываю его, словно леденец. Если сравнивать с конфетой Лондон, то он, по-моему, напоминает сливочную ириску – сладкую, жестковатую, вполне традиционную. А вот Стамбул – это, несомненно, вишнево-лакричный леденец, смесь несовместимых вкусов, превращающая кислое в сладкое и сладкое в кислое.

* * *

Мама начала работать вскоре после того, как отец спустил в казино сумму, равную двум его месячным зарплатам. Деньги были нам нужны как никогда. Пока Искендер был в школе, мама ходила по домам богатых людей, нянчила их малышей, готовила еду, мыла посуду, убирала, гладила и в дополнение ко всему зачастую служила хозяйкам плечом, на котором они выплакивали свои горести. Я оставалась на попечении соседки, старухи, которая плохо слышала, ужасно любила поболтать, но была очень добродушной и славной.

По вечерам, в качестве сказки на ночь, мама рассказывала нам о жизни обитателей богатых особняков, где у каждого ребенка есть своя комната, а мужья придерживаются столь современных воззрений, что предлагают своим женам выпить вместе с ними. Как-то раз она видела, как молодые супруги, поставив на проигрыватель пластинку с джазовой музыкой, принялись танцевать. Это зрелище показалось ей чрезвычайно непристойным, главным образом потому, что оба они топтались по ковру в обуви. С тех пор мама укрепилась в убеждении, что все богатые были малость чокнутыми. Будь у них все в порядке с головой, рассуждала она, они не стали бы бросать в стаканы с выпивкой оливки, протыкать кусочки сыра зубочистками, прежде чем отправить их в рот, и портить грязными башмаками дорогущие ковры.

Несколько месяцев мама ходила из дома в дом, а потом нашла постоянную работу. Ее хозяева оказались известными людьми. Хозяйка, актриса, только что родила первого ребенка, девочку. Что касается ее мужа, мы так никогда и не выяснили, где он работает, знали только, что он очень занят и постоянно находится в разъездах. Мама должна была вести хозяйство и заботиться не только о малышке, но и о молодой матери, которая не слишком успешно справлялась со своей новой ролью. Ребенок постоянно страдал от колик в животе, к тому же обладал капризным нравом и плакал практически без умолку. Мать девочки плакала не меньше, а может быть, даже больше. Она была очень красива: миндалевидные глаза, иссиня-черные волосы, точеный нос, изящные руки, под белоснежной кожей которых проглядывали тонкие голубые жилки. Если бы поклонники увидели ее заплаканной, с распухшим носом и покрасневшими глазами, они наверняка пришли бы в ужас. Но маму переполняло сочувствие к этой женщине, постоянно пребывавшей в тревоге и унынии.

Старуха, которая за мной присматривала, заболела, и маме пришлось брать меня с собой на работу. Пока я играла в одиночестве, мама трудилась не покладая рук, а улучив момент, потихоньку разбрасывала вокруг кровати хозяйки семена кардамона, дабы защитить ее от джиннов. Когда наступал вечер и на город опускались сумерки, мы садились сначала в автобус, потом в долмаш[7]и возвращались домой. Так прошел месяц. Мама каждый день ожидала, что хозяева наконец расплатятся с ней, но они словно забыли об этом, а она была слишком застенчива, чтобы напомнить им о деньгах.

Однажды, когда мама готовила, а я играла под столом, на кухню явился хозяин, муж актрисы. От него исходил слабый, но ощутимый запах лосьона после бритья и виски. Глаза его были налиты кровью, и в них плясали какие-то странные огоньки. Не заметив меня, он подошел к маме и обхватил ее за талию.

– Тише, – прошептал он и закрыл ей рот ладонью. – Они спят.

«Они спят. Нас никто не увидит. Они спят. Так что мы можем тоже отправиться в постель. Я куплю тебе много красивых вещей. Платья, туфли, сумочки, золотые сережки… Ты хорошая женщина. Сердце у тебя доброе. Прошу, пожалей меня. Жена никогда не узнает. И твой муж тоже. Все спят. Не подумай, что я какой-нибудь мерзавец. Но я мужчина, и мне требуется то, что нужно всякому мужчине. Моя жена больше не возбуждает меня. С тех пор как у нее появился ребенок, она превратилась в слезливую клушу. Все спят, и никто ничего не узнает».

Мама оттолкнула его; он был так пьян, что не оказал никакого сопротивления. Беспомощно взмахнув руками, он отлетел в сторону, точно тряпичная кукла. Мама одной рукой схватила меня, другой сумочку и вылетела в коридор. Но тут она вспомнила, что у нее нет денег даже на дорогу домой.

– Господин… – выдавила она из себя. – Вы не заплатили мне за месяц работы.

Он встал в дверях, слегка пошатываясь.

– Ты хочешь денег? – На лице его отражалось величайшее изумление.

– Я проработала у вас больше месяца и не…

– Ты грубо обошлась со мной и в довершение хочешь получить деньги? – перебил он, словно ушам своим не веря. – Ну и наглость!

Мы с мамой вылетели из дома. Доехав на автобусе до привычной остановки, остаток пути до дома мы решили пройти пешком. В глазах у мамы стояли слезы, и она не видела, куда несут ее ноги. Постепенно мы оказались в лабиринте незнакомых улиц, ведущих неведомо куда. На улице стемнело. Неожиданно мы вышли на берег моря в том месте, где никогда прежде не бывали. Волны разбивались о громадные черные камни, гряда которых тянулась вдоль кромки воды. Мы долго сидели на камнях, отдыхали и смотрели на огни большого города, совершенно равнодушного к нашим несчастьям.

Заметив среди гальки маленькие морские раковины, я встала и принялась собирать их. Я подошла к самой воде, когда заметила двух мужчин. Они лузгали семечки подсолнуха, оставляя за собой след шелухи, как дети в сказке про Гензеля и Гретель.

– Добрый вечер, сестра, – сказал один из них, подойдя к маме. – Вид у тебя грустный. Почему такая красавица сидит одна в таком пустынном месте в такой поздний час?

– Да, похоже, тебе требуется помощь, – добавил второй.

Мама не ответила. Всхлипывая, она рылась в сумочке в поисках носового платка. Ей попадалось все, что угодно: шпильки, ключи от квартиры, неоплаченные счета, орехи, которые она захватила для меня и забыла отдать, фотографии детей, зеркальце, но платок никак не находился.

– У тебя есть где переночевать? – спросил первый. – Хочешь пойти с нами?

– Мы о тебе отлично позаботимся, – нахально заявил второй.

– Мне не нужна ваша помощь, – ответила мама, и голос ее зазвенел от раздражения. Она повернулась к морю и позвала меня: – Эсма, живо иди сюда!