Читать книгу "Джихад: террористами не рождаются - Мартин Шойбле"

Но после того как Даниель вернулся из Бразилии, их разговоры стали более частыми. Теперь ситуация изменилась: Даниель бросил школу в Нойнкирхене и не нашел спасения на берегах Амазонки. Бегство из западного мира окончилось неудачей, его «натуралистическое мировоззрение» (как он это называл) оказалось мыльным пузырем; вместо того природа научила его испытывать страх. Он работал в Саарбрюккене, узнал о выкидыше, случившемся у его бразильской подружки. Друзья Нидаль и Махмуд были далеко, к тому же они его разочаровали. Заманчивые картины, когда-то привидевшиеся ему в наркотическом дурмане, потеряли привлекательность при ярком солнечном свете. Потом он отсидел срок за телесные повреждения в тюрьме для подростков. Он оказался на самом дне и, вероятно, нуждался в поддержке родных. Но не получил ее. Отец был болен, с матерью он не общался уже много лет. Даниель сам так решил, да и отец требовал этого.

Пережив в течение года все эти удары судьбы, Даниель стал внимательнее прислушиваться к Хусейну, меньше возражал и начал соглашаться с его аргументами. Он хотел больше узнать о религии, о которой с таким восхищением рассказывал Хусейн. Они часами разговаривали об исламе. Подробности тех разговоров известны только им двоим. Но точно известно, что Хусейн хотел, чтобы Даниель сменил веру и стал мусульманином.

Тот, кому довелось вести подобные разговоры с людьми типа Хусейна и читать брошюры для новообращенных, легко может представить себе их беседы. Один из тех, кто оставил среду исламистов, помог нам реконструировать возможный диалог, который приводится ниже. Примерно так мог выглядеть разговор между людьми в ситуации Хусейна и Даниеля: между радикальным мусульманином, вербующим новичка, и человеком, испытавшим много неудач и ищущим новые ориентиры. Если Хусейн и не говорил чего-то из нижеизложенного или говорил несколько иначе, Даниель вполне мог услышать об этом из других источников. Возможно, их разговоры строились по-другому, но что касается содержания, идей, весьма вероятно, что они говорили на схожие темы.

О единственной истине //

По-видимому, Хусейн постарался создать располагающую атмосферу. Молодые люди пьют чай или, может быть, кофе, напряжение спадает, они чувствуют себя в безопасности; восточное гостеприимство противостоит немецкой отстраненности. Хусейн наводит мосты, беседует с Даниелем как с давним другом.

— Могу я тебя кое о чем спросить?

— Да, конечно, спрашивай.

— Как ты думаешь, для чего мы созданы?

— Слушай, у меня и так проблем хватает. Столько всего надо исправить.

— Ты хочешь контролировать свою жизнь? Хочешь создать фундамент? Но для чего?

Молчание.

Хусейн продолжает:

— Для чего ты живешь на свете? Может, ты, как другие, думаешь, что мы произошли от обезьян? Разве мы животные, такие же, как ослы и собаки? Животные не задумываются, для чего они живут. А мы задумываемся! Для того и создал нас Аллах — благословен Он и велик! Или ты думаешь, что мир возник случайно? Даниель не отвечает. Он слушает, хочет посмотреть, куда клонит Хусейн.

— Сегодня многие забыли о цели жизни. Будничные хлопоты поглотили их целиком. Смысл жизни — служить Аллаху. Благодарить Его за жизнь, поклоняться Ему. Ведь любое праведное деяние — поклонение Аллаху. Ты христианин?

— Крещеный. Но я больше не верю во всю эту ерунду, — говорит Даниель.

На губах Хусейна появляется осторожная улыбка. Он радуется, потому что вести подобный разговор с христианином гораздо легче. Людей, не получивших религиозного воспитания, уговорить перейти в ислам сложнее. Они подвергают сомнению все, в том числе и существование Бога. А если человек в течение многих лет практиковал какую-либо религию, пусть даже ребенком и подростком, как Даниель, значит, он, по крайней мере когда-то, верил в Бога. И потому более восприимчив к религиозным идеям, к переходу в другую веру.

— Не верить во всю эту ерунду у вас, христиан, не так уж сложно. Возьмем, например, Троицу. Ну как такое возможно? Истинно другое: Аллах был един, есть един и всегда будет един. Но мы тоже верим в вашего Иисуса. Для нас он — пророк. Его имя часто упоминается в Коране. Ты знаешь, что единственная женщина, которая в Коране названа по имени, это Мария? Даниель слушает внимательнее. Люди типа Хусейна дают понять, что хорошо разбираются не только в Коране, но и в Библии. Хусейн пытается обосновать ислам при помощи Священного Писания христиан.

— Даже в вашей Библии написано, что придет посланник! Это же про Мухаммада, да благословит его Аллах и приветствует. Он пришел, чтобы указать нам путь. Ты знал об этом?

Согласно христианству, речь в Библии идет не о Мухаммаде, а о Святом Духе, но кто из участников подобной дискуссии хорошо знает Библию? Хусейн использует любой пробел в знаниях Даниеля. Чем реже Даниель отвечает, тем смелее становится Хусейн.

— В ваших церквах — пусто. Вашим священникам не верят! Сердца холодны, как каменный пол. У вас кто-нибудь еще ходит по воскресеньям в церковь? А наши мечети полны. Мы все — как одна большая семья. Почему у нас так, а у вас иначе?

Даниель размышляет.

— Ты веришь в Бога? — продолжает обрабатывать его Хусейн.

— Да, верил раньше. Вообще-то вроде как и сейчас верю.

В другое время Даниель, может быть, закончил бы разговор или, во всяком случае, решительнее отстаивал бы свое мнение, чаще бы возражал. «Как же может существовать Бог, если в мире случается столько катастроф и войн? — мог бы спросить он. — Мы лишь шестеренки общественного механизма», — мог бы ответить он религиозному фанатику и привести цитату из Карла Маркса, назвавшего религию «опиумом для народа».

Но после Бразилии Даниель стоит перед грудой обломков. А Хусейн предлагает ему метлу.

— Мы тоже верим в Создателя, как и христиане. Аллах послал пророков, и они принесли священные книги. Мы верим, что нами руководят, показывают нам путь. Ты не веришь, что Аллах указывает, что правильно, а что неправильно? Аллах не бросает нас на произвол судьбы, не предоставляет нас самим себе. Он дает человеку систему.

— Моя система достаточно запутанна, — пытается пошутить Даниель, имея в виду неразбериху последних лет. Хусейна интересуют подробности, и Даниель рассказывает, правда, не всё. Но некоторые события, относящиеся к периоду его наркотической зависимости, он упоминает.

Эта тема Хусейну подходит.

— В исламе нет наркотиков! Все одурманивающие вещества запрещены! Сколько автокатастроф случается в Германии каждый год по вине алкоголиков? Этого Даниель не знает.

— Сколько людей ежедневно умирает от наркомании?

Даниель продолжает молчать.

— Всё, через что ты прошел, имеет смысл. Все это было испытанием, посланным тебе Аллахом. Аллах хотел, чтобы все это произошло, чтобы ты потом нашел путь к нему. Аллах всемогущ.

Теперь Хусейн снова говорит о наркотиках, но не конкретно о Даниеле, а обо всем западном мире, и теперь его голос звучит резче: