Читать книгу "Дерись или беги - Полина Клюкина"

Молодая учительница Олечка, сама порой напоминающая семнадцатилетку, приехала за Ксюшей на такси, на шестом этаже ее уже ожидала Ксюшина бабушка.

Первых часов жизни Ксении из родных никто не видел. Воспаленное, испещренное синими венками тельце Ксюши лежало на белой простыне с прищепкой на пуповине. Палата находилась в трехчасовой тишине — в это время в морге омывали тело умершей матери.

Только спустя четыре дня, когда прищепка отвалилась вместе с пупочным канатиком, Ксюшу на руки взял отец. Серые водянистые глаза его ничего не излучали, покой разносился по всей комнате и оставался на занавешенных зеркалах, в приготовленной новой люльке, на двухместной постели и в кресле бабушки Оксаны. Игореша к младенцу старался не подходить и себя не тревожить. Иногда только он всматривался в личико новорожденной, пытаясь отыскать знакомые черты, пытался опознать крохотные пальчики, чтоб сделать все правильно и в сходстве, наконец, полюбить этого ребенка, но все выходило наоборот, неузнавание постепенно меняло состояния и в конце концов стало неврозом. Такая несправедливость, полагал он, могла случиться только по вине этого младенца, а иначе где объяснения внезапно случившемуся несчастью хороших людей, вовремя зачавших, правильно вынашивающих, верующих и даже некурящих?

— Молись, молись, Игореш, авось легче станет! Хошь, давай вместе, прямо вот опускайся на колени и стой, пока не полегчает.

И теща сама становилась на колени, шептала что-то про себя и походила на малахольную старуху.

Молитве Оксана Павловна обучилась еще в молодости, когда рыжие прядки были привлекательны и кудрявы, когда взгляд, казалось, жил сам по себе. Она поблекла, когда похоронила супруга во время Великой Отечественной, и так не расцвела, даже тогда, когда встретила второго мужа. Он был моложе ее на восемь лет, приехал в село после «отсидки», как сам любил называть свои «несколько» лет, был мужиком работящим, таким как раз, какого Оксане и ее малолетней Ирке недоставало.

Как-то в Успение Оксану Павловну срочно вызвали в правление, Ирка осталась дома вместе с новоиспеченным отцом помогать ему готовить ужин и таскать кошкам огромные молоки из жирной селедки. Когда Оксана вернулась, она увидела стол, уставленный рыбными закусками, салатами и винегретом. Иришка тихонько вырезала из бумаги платьица для кукол, муж стоял у окна и из-под закрученной занавески смотрел на дорогу. Ужинать Иришка не стала, присела в сенях, и только когда Оксана Павловна сама подошла к ней, дочка завыла. Названия тому, что произошло с ней, она не знала, а через несколько месяцев все забыла стараниями матери, въяве остались только материны синяки и пунцовые пятна на полу.

Отчим ее между тем был весел, шутил что-то о нынешнем председателе, о спутавшихся Оксаниных кудрях и замолчал только в тот момент, когда Оксана взяла в руки нож. Убийство было признано непреднамеренным, и теперь Оксана Павловна с Иришей скрывались от поселковых сплетен в городе.

Вечером двадцать пятого марта, когда старуха намешивала в кастрюльке похлебку, попутно укачивая Ксению, Игорь вбежал в квартиру и стал вытаскивать из шифоньера свои вещи. Коричневый чемодан, звонко скрипнув молнией, разинул пасть и поглотил сперва всю его одежду, а затем добрался до фотографий и открыток.

— Оксана Пална, я… я это…

— Ты куда, милай сын?

— Ну, в общем, я ухожу, простите меня, Оксана Пална.

— Ты белены объелся, что ль, ты дочь…

— Мне жить надо! Поймите же вы, наконец, я ж молодой еще совсем, я ребенка этого ненавижу, она жену мою убила, да как вы не понимаете!

— Чтоб у тебя язык отсох! Она тута при чем?! Ты как жить станешь с грехом таким?!

— Да идите вы со своими грехами! А если и грех это, то не мне за него расплачиваться. Зачем я только, дурак, связался с вами такими!

В комнате послышался плач разбуженной Ксении, старуха швырнула поварешку в раковину, та громко ударилась о стенку и упала на дно вместе с отколовшимся кусочком эмали.

— Здравствуйте, Оксана Павловна! Ну как, мы готовы?

— Ой, мила дочь, боюся я, очень боюся.

— Да всё хорошо будет, всё нормально, мы сейчас ее спустим и усадим в такси.

— Так она ж даже машин с двух лет не видала…

В свои несколько месяцев Ксюша отличалась от тех подвижных грудничков, которые ползком на коленках за день наматывают километры. Комки сбитых сухожилий казались зарубцевавшимися и запрятанными в младенческие ноги, они вызывали судороги и делали Ксению неуклюжей. Она была голосиста, когда бабуля как слабоумная хлопала над ней в ладоши, реагировала на ее улюлюканье, но никогда не отвечала взглядом и не мигала, как это свойственно жизнерадостным малюткам.

За два года Оксана Павловна приноровилась вытаскивать Ксению на прогулки и в продуктовый, но потом силы ее будто в одночасье пропали. Теперь Ксюшенька стремительно толстела со всех боков и все меньше двигалась. С уходом отца в дом больше никто не приходил, все замкнулось только на попытках обучить внучку чтению, бурчаниях Оксаны Павловны на государство, хотя и государство лет через пять постепенно ушло из их дома — перегорело вместе с телевизионными лампами. И лишь изредка с кухни слышались всхлипывания и молитвы ослабевшей старухи.

— Да ниспослет всем, чтущим святую память и усердно прибегающим…

Ксения звонко захохотала — в дом вошла учительница и поднесла к ее носу тюльпан.

— С Восьмым марта, малыш! Едемте?

Она хватко взялась за ручки и уже было потащила коляску к выходу, как вдруг оказалось, что лифт на ремонте. Женщины сделали несколько попыток вынести коляску вдвоем, но ноги Оксаны Павловны по-прежнему не слушались, на помощь прибежал таксист.

— И как это вы сами справляетесь ее по лестнице стаскивать?

— А никак не справляемся, милай сын, Ксюша с двух лет улицы не видает.

— Да ладно?!

— Так у меня ж ноги у самой не ходют.

— А чего ж ее не заберет никто?

Старуха опустила голову, затем поправила внучке волосы и посмотрела на учительницу.

— Да заберут, куда только…

Учительница заулыбалась и весело обошла коляску с другой стороны. Она вытащила расческу и начала причесывать Ксении волосы.

— Все будет хорошо, Оксана Павловна.

Таксист приостановился и впялился в Ксюшино лицо. В этот момент яркий солнечный луч окропил ее зрачок, Ксения вздрогнула и застонала.

Утро важного дня началось со спешки. Оксана Павловна наглаживала внучкину блузку и по неосторожности оставляла в складках капельки пота с дрожащих белых пальцев, похожих на корешки имбиря. В полдевятого громкий стук опрокинул Ксюшину миску, масляные горячие картофелины упали на голые коленки и оставили блестящие красные пятна. Ксения замотала головой, застонала и начала тянуться к двери. Оксана Павловна попыталась подскочить и понестись за салфеткой, но голову ее будто повело в сторону, она оперлась о кровать, чуть распрямилась и поплелась к двери.